Лорен Оливер - Паника

– Лили! – Хезер подбежала, забыв о мерах предосторожности. – Отпустите ее, – сказала она.

– Спокойно, спокойно. – Коп был высокий и тощий, а его лицо напоминало морду мула. – Будьте спокойны, обе. Хорошо?

– Отпустите ее, – повторила Хезер. Коп подчинился, и Лили подбежала к сестре, обвив ее талию руками, как маленькая девочка.

– Подождите, – сказал коп. Снова вспыхнула молния, подсветив его серые кривые зубы. – Я просто хотел убедиться, что с этой маленькой леди все в порядке.

– С ней все хорошо, – сказала Хезер. – У нас все в порядке. – Она начала отворачиваться, но полицейский ее остановил.

– Не так быстро, – сказал он. – У нас по-прежнему есть одна маленькая проблема.

– Мы ничего не сделали! – заговорила Лили.

Полицейский покосился на нее.

– Я тебе верю, – сказал он, немного смягчившись. – Но вот эта машина, – он показал на побитый «Таурус», – числится в угоне.

Дождь лил так сильно, что Хезер не могла ни о чем думать. Лили выглядела очень грустно и слишком костляво – ее футболка прилипла к ребрам.

Коп открыл заднюю дверь патрульной машины.

– Садись, – он обратился к Лили. – Просохни.

Хезер это не понравилось – ей не хотелось, чтобы Лили была рядом с полицейской машиной. Вот чем они тебя брали – были милы, заставляли думать, что ты в безопасности, а затем без предупреждения переворачивали столы. Хезер вспомнила Бишопа, и от этого у нее сжалось в горле. Не только копы использовали такую тактику.

Но Лили забежала внутрь, прежде чем Хезер успела сказать «не надо».

– Может, пойдем куда-нибудь и поговорим? – спросил коп. По крайней мере, он говорил не рассерженно.

Хезер скрестила руки.

– Я в порядке, – сказала она, надеясь, что он не заметит, как она дрожит. – И я не крала эту машину. Это машина моей мамы.

Полицейский покачал головой:

– Твоя мама сказала, что ты ее украла. – Хезер плохо слышала его сквозь шум дождя. Вы неплохо обустроились на заднем сиденье. Еда. Одеяла. Одежда. – Капля дождя скатилась с кончика его носа, и Хезер подумалось, что он выглядит так же жалко, как Лили.

Она отвела взгляд. Ей хотелось рассказать ему, излить душу, объяснить все. И это желание росло, как воздушный шарик внутри ее груди, больно давя на ребра. Но она просто сказала:

– Я не вернусь домой. Вы не можете меня заставить.

– Разумеется, могу.

– Мне восемнадцать, – возразила она.

– Ни работы, ни денег, ни дома, – сказал коп.

– У меня есть работа. – Хезер знала, что выглядит глупой и упертой, но ее это не волновало. Она обещала Лили, что они не вернутся назад, и сдержит свое обещание. Возможно, если она расскажет о маме – о вечеринках и наркотиках, – ей не придется возвращаться назад. Но они могут упрятать маму в тюрьму и отдать Лили в дом к незнакомым людям, которым на нее наплевать. – У меня есть хорошая работа.

И вдруг она поняла – Энн.

Хезер посмотрела на полицейского:

– Я могу сделать один звонок?

Он впервые улыбнулся. Но его глаза по-прежнему были грустными.

– Ты не под арестом.

– Я знаю, – ответила Хезер. Она вдруг так разнервничалась, что ее стало подташнивать. А что, если Энн все равно? Или еще хуже – что, если она на стороне полиции? – Но я хочу сделать один телефонный звонок.

Додж прошел только полпути в сторону дома, когда небо раскрылось и начал лить дождь. Гребаное невезение. За несколько минут он промок до нитки. Мимо проехала машина. Посигналив, она обрызгала его джинсы водой. До дома оставалось еще две мили.

Додж надеялся, что гроза стихнет, но стало только хуже. Молния пронзала небо быстрыми вспышками, которые окутывали мир в странный зеленый свет. Вода быстро скопилась в канавах, направляя листья и бумажные стаканы к его ботинкам. Он практически ничего не видел – даже встречный поток машин, пока они не приблизились.

Дожд вдруг понял, что он в нескольких минутах ходьбы от дома Бишопа. Он свернул с дороги и побежал. Если повезет, он застанет Бишопа дома и сможет переждать у него дождь или попросить его подбросить до дома.

Но когда Додж вышел на дорогу, он увидел, что в доме у Бишопа темно. Тем не менее он подошел к крыльцу и постучал в переднюю дверь, молясь, чтобы Бишоп ответил. Ничего.

Он вспомнил, что заднее крыльцо закрывается на прозрачную дверь, и обошел дом, пробираясь по грязи. Ударившись голенью о старую газонокосилку и споткнувшись, чуть не упав лицом в грязь, он пошел дальше, ругаясь.

Разумеется, прозрачная дверь была закрыта. Додж весь промок и был так несчастен, что даже подумывал о том, чтобы разбить ее, но затем молния снова пронзила небо, и в эту долю секунды, когда было неестественно ярко, он увидел что-то вроде сарая, наполовину скрытого за деревьями.

На двери сарая был замок, но на этот раз Доджу впервые повезло – замок был немного не на месте. Он зашел в сарай и встал, дрожа, в неожиданной сухости и прохладе, вдыхая запах мокрых одеял и старого дерева, ожидая, пока его глаза привыкнут к темноте. Он ни черта не видел. Только очертания, темные объекты, по-видимому, какой-то хлам.

Додж достал свой мобильный, чтобы подсветить пространство, но батарейка почти села. Он даже не мог позвонить Бишопу и спросить, где он и когда вернется домой. Отлично. Но, по крайней мере, с подсветкой экрана он мог лучше рассмотреть сарай. К его удивлению, там было проведено электричество – на потолке висела простая лампочка, а на стене нашелся выключатель.

Лампочка светила тускло, но это было лучше, чем ничего. Додж сразу же увидел, что сарай был обустроен лучше, чем он сначала подумал. Там определенно было чище, чем на захламленном мусором дворе. Там была табуретка, письменный стол, куча полок. На столе лежала стопка бланков для оформления ставок, размокших от воды, которые держала металлическая черепаха.

Рядом с бланками лежала куча старых видеокассет и записывающее оборудование, дешевый мобильный телефон с оплатой только по факту использования[41].

Доджу снова улыбнулась удача – телефон включился и не потребовал ввода пин-кода.

Он нашел в списке своих контактов номер Бишопа и успел запомнить его, прежде чем его телефон полностью выключился.

Дожд набрал номер Бишопа на клавиатуре найденного телефона и стал слушать. Спустя пять гудков включилась голосовая почта Бишопа. Он отключился, не оставляя сообщений. Вместо этого Дожд зашел в меню сообщений, собираясь написать Бишопу. Рано или поздно он вернется домой. Да и куда можно пойти в такую погоду?

А затем Додж замер. Стук дождя по крыше, даже вес телефона – все это отступило на задний план, и он видел только слова последнего исходящего сообщения:

«Настало время показать, что ты можешь в одиночку. Завтра вечером мы посмотрим, на что ты действительно способен».

Он перечитал его. А потом еще раз.

И тут же вспомнил свое ощущение.

Додж пролистал сообщения. Там были инструкции к игре. Сообщения другим игрокам. А в самом низу – сообщение на номер Хезер:

«Лучше выйди из игры сейчас, пока с тобой ничего не случилось».

Додж аккуратно положил телефон на место – точно туда, где он лежал. Теперь все выглядело по-другому – записывающее оборудование. Фотоаппараты. Баллончики с краской, сложенные в углу, листы фанеры, прислоненные к стенам сарая. Все, что Бишопу было необходимо для проведения испытаний.

Полдюжины стеклянных банок стояли в ряд на одной полке. Он наклонился, чтобы рассмотреть их, и закричал. Споткнувшись, он чуть не задел листы фанеры.

Пауки. Банки были заполнены пауками – их темно-коричневые тела ползали по стеклу, сливаясь друг с другом.

Наверняка они предназначались для него.

– Что ты здесь делаешь?

Додж обернулся. Его сердце по-прежнему сильно колотилось – он представлял ощущение от сотни пауков, ползающих по его коже.

В дверном проеме неподвижно стоял Бишоп. Гроза все еще бушевала позади него, отправляя на землю потоки воды. На Бишопе была непромокаемая накидка с капюшоном, его лицо было в тени. На какое-то мгновение Додж по-настоящему его испугался – Бишоп выглядел как серийный убийца из какого-нибудь плохого фильма ужасов.

Доджа внезапно озарило: вот в чем был истинный смысл игры. Самый сильный страх – это то, что никогда нельзя знать, что на уме у другого человека. Можно только догадываться. Бишоп сделал еще один шаг в сарай. Он снял капюшон – образ серийного убийцы тут же исчез. Это был просто Бишоп. Некоторые опасения Доджа прошли, хотя его кожу еще покалывало от наличия пауков в этих тонких стеклянных банках всего в нескольких футах от него.

– Какого черта, Додж? – разозлился Бишоп. Его кулаки были сжаты.

– Я искал тебя, – ответил Додж, поднимая обе руки на случай, если Бишоп захочет наброситься на него. – Я просто хотел спрятаться от дождя.

– Ты не должен быть здесь, – настаивал Бишоп.

– Все в порядке, – сказал Додж. – Я все знаю, ясно? Уже знаю.

Затем настала минута напряженного молчания. Бишоп пристально смотрел на него.

– Что ты знаешь? – спросил он наконец.

– Перестань, чувак. Не притворяйся идиотом, – тихо сказал Додж. – Просто ответь мне на один вопрос – почему? Ты вроде ненавидишь Панику.

Додж подумал, что Бишоп не ответит и будет и дальше все отрицать. Но потом его тело будто бы рухнуло, словно в его центр вставили воронку. Он плотно закрыл за собой дверь и рухнул на стул. Какое-то время Бишоп сидел, закрыв лицо руками. Наконец, он посмотрел на Доджа.

– Почему ты начал играть? – спросил Бишоп.

«Ради мести, – подумал Додж, – и потому что кроме игры у меня больше ничего нет». Но вслух он сказал:

– Деньги. Почему же еще?

Бишоп сделал жест руками:

– То же самое.

– Серьезно? – Додж внимательно смотрел на него. Он не мог понять выражение его лица. Бишоп кивнул, но Додж был уверен, что он лжет. Дело было не только в деньгах. Но Додж решил опустить эту тему.