Ей пришлось составить целый список нужных вещей, включая рассаду, которую она собиралась купить у пана Ежи Янковича — ни в коем случае не брать бесплатно! — так наказывал ей муж. Просьбу высказала даже Анита, которая попросила купить ей соломенную шляпку, потому что она возле дома, на самом солнечном участке посадила небольшой огородик и у нее от солнца появились веснушки, от которых, по выражению девушки, она становится страшной как смертный грех.

Лиза поначалу твердила, что главное для нее увидеть сына, но потом вспомнила, что у нее закончился крем для лица, и чтобы Василиса купила парочку корзинок, ходить за грибами и ягодами, и что у нее тоже нет соломенной шляпки… Тут Анита заметила, что ей, конечно, нужна не такая, как для пани, а совсем простенькая, какие покупают себе крестьянские девки…

За неделю, что Анита провела у Лизы в доме, девушка изменилась на глазах. Она необыкновенно похорошела… Впрочем, она и раньше, очевидно, была прехорошенькой, отчего австрийские солдаты и купили ее у хозяйки… А главное, из глаз девушки исчезло выражение загнанного зверька.

Обе женщины потихоньку баловали ее, потому что девушка оказалась на удивление ласковой и благодарной, она, казалось, расцветала от каждого доброго слова. И по первому намеку бросалась выполнять любое распоряжение своих добрых хозяек. Она панически боялась, что ее недавно обретенный рай на земле в какой-то момент кончится.

Игнаца она признала не сразу, но в конце концов поняла, что он вовсе не собирается приставать к ней и вообще он видел в ней только девочку, которая управлялась по хозяйству и ходила в оранжерею не иначе как за спиной княгини.

Василису из города все ждали с нетерпением: Лиза даже надеялась, что Станислав снизойдет и прямо с нею пришлет сына, по которому она тосковала;

Анита, хоть и заказала себе всего лишь соломенную шляпку, подслушала разговор обеих женщин о том, что девчонке пора купить что-нибудь поприличнее;

Игнац убедился, что здешний торф оказался превосходным удобрением для цветов, и решил попробовать посадить кое-что из тропических растений, которыми увлекался Ежи Янкович…

Но их посланницы все не было, хотя каждые несколько минут кто-то из оставшихся устремлял жадный взгляд в сторону леса, через который вела дорога.

— Заболталась она с кем-то, что ли? — с досадой вымолвила Лиза, не упоминая имени; все и так знали, о ком речь.

— Заболталась, — эхом отозвалась Анита.

Смеркалось. Уже и Игнац пришел из своей оранжереи и сидел в гостиной, в который раз перелистывая иллюстрированную энциклопедию цветов.

— Не случилось ли чего? — пробормотал он, а Лизе и Аните отчего-то сделалось зябко.

— Пойду в печку дров подброшу, — сказала Анита и ушла в кухню.

И почти тут же услышали они скрип колес их рабочей повозки.

— Колеса смазать надо, — вроде самому себе заметил Игнац, и в голосе его прозвучала радость.

Не сговариваясь, все трое выбежали на крыльцо.

Василиса медленно, словно на ее плечах лежал тяжелый груз, сошла с повозки и побрела к крыльцу.

— Игнац, я привезла тебе рассаду. Анита, вытаскивай свертки в кухню, потом разберем… А мы с пани Вандой должны поговорить наедине…

Она прошла мимо Лизы не поднимая глаз, но и не останавливаясь, так что той ничего не оставалось, как последовать за вестником, как она догадалась, недобрых новостей.

Василиса лишь зашла на кухню и, откинув с головы теплый платок, жадно выпила кружку молока. Лиза молча постояла у дверного косяка и опять пошла следом за своей подругой по изгнанию туда, где они обе уже привыкли уединяться, — в библиотеку.

— Плохи дела, Елизавета Николаевна, мужайтесь!

Признаться, я всю дорогу думала, как помягче вам о случившемся рассказать? Так ничего и не придумала.

Нет в моем запасе нужных слов. Люди считали, что князь Поплавский остался вдовцом, а на самом деле вы стали вдовой.

— Я знала, я чувствовала… — прошептала Лиза. — Его убили кинжалом?

— Да. Кто — неизвестно. Официальные власти считают, что его убили грабители. Хотели обчистить карманы, но их кто-то спугнул…

— На пороге дома его новой пассии?

— Можно подумать, вы там присутствовали. Именно у ее дома. Станислава уже успели похоронить. Если бы не оттепель, мы бы узнали обо всем раньше.

— Что толку, я все равно не смогла бы присутствовать на похоронах, — с горечью произнесла Лиза. — Никогда не думала, что моя выдумка насчет мнимой смерти обернется такой стороной…

— Она вообще обернулась крахом! — вырвалось у Василисы. — Я ведь вам еще не все сказала…

— Что-то случилось с сыном? — В голосе Лизы послышалось рыдание. — Говорите, Васа, не тяните, что может быть хуже?

— Дело в том, — начала медленно и устало рассказывать Василиса, — что, поскольку вы официально умерли, наследником становится ваш сын, а раз он еще малолетний, то нужно было срочно найти опекуна… К счастью, точнее, к несчастью в Кракове как раз гостила двоюродная сестра Станислава по отцу. Она ненадолго приехала из Англии, и тут случилась беда со Станиславом. Кузина быстренько все оформила, оставила управляющим в замке своего человека…

— А как же Юзеф?

Лизу нисколько не интересовала судьба бывшего управляющего, но она инстинктивно пыталась отдалить ту страшную весть, которую Василиса никак не могла ей сказать.

— Не знаю, — пожала плечами рассказчица, — наверное, его преемник какую-нибудь работу ему подыщет… Кузина Поплавских — кстати, у нее та же фамилия — забрала ребенка и уехала во Францию…

— Во Францию?! — закричала Лиза и упала в обморок.

Пришла она в себя от того, что Василиса поднесла к ее лицу нюхательную соль.

— Известно, где во Франции она живет?

— Неизвестно. Кузина живет в Англии, а во Францию она поехала в гости. Говорят вроде, она собиралась навестить кого-то из родственников в Испании… Точно никто не знает, даже управляющий. Он вообще мог ничего мне не рассказывать, но, поскольку я — крестница бабушки Данилы, а значит, человек не посторонний, Марек — так зовут управляющего — очень хорошо меня принял…

— Господи, я потеряла сына! За что ты меня так караешь?

Горе Лизы было безмерно. Она даже думала, что пока не в силах осознать, насколько оно огромно.

Словно в момент она оглохла и ослепла, потому что для нее затихли звуки и погасли краски. Остался один вопрос: «Что же мне делать?»

— Прежде всего — взять себя в руки! — жестко заговорила Василиса. — Вашего сына мы найдем. Рано или поздно Беата Поплавская вернется в свое поместье в Англии, адрес его я у Марека вызнала.

— Правда?! — Охвативший Лизу ужас от мысли, что она больше никогда не увидит своего сына, отступил, так что она обрела возможность трезво мыслить. — А Марек хотя бы приблизительно знает, когда эта Беата вернется?

— Знает. Примерно через полгода.

— Да что же это такое! — заплакала Лиза, но уже не слезами истерики и отчаяния, а горя, которое было небезнадежным. — С тех пор как в нашем доме в Петербурге появился Станислав Поплавский, я не знала ни радости, ни любви, а теперь лишилась даже возможности быть рядом с собственным сыном!..

Погодите, значит, после моего сына эта Беата — единственная, кто может претендовать на наследство Станислава?

— Можно сказать, так, — нехотя кивнула Василиса, не желая поселять в сердце княгини еще большую тревогу. — Но Марек заверил меня, что пани Беата — женщина добрая и набожная и она ни за что не станет причинять ребенку какого бы то ни было вреда.

Каким бы слабым ни было утешение, но Лиза решила последовать совету своей подруги и не спешить с выводами и решениями. Гоняться за Беатой по Франции и Испании? Но будет ли от этого толк? Может, и вправду лучше подождать, когда она вернется в Англию, и тогда предпринимать попытки увидеть сына?

— Утро вечера мудренее, — сказала Василиса, со вздохом поднимаясь из кресла. — Сколько же я верст сегодня проехала — и не сосчитать! У меня есть корень валерианы. Если пожелает вельможная пани, я его заварю…

— Мне не требуется ни нарочного сна, ни забвения, — отказалась Лиза. — Мне нужно лишь побыть одной и подумать, почему несчастья сыплются на меня, как горох из мешка?

В своей комнате она легла на кровать, как была, одетая и попробовала привести в порядок свои мысли.

И первая же мысль была о том, что она… так и не прочла письма своей подруги Милочки, которое Станислав унес с собой, а когда она попыталась взять его у супруга, он без заминки ответил, что где-то его потерял…

«Странно, — подумала Лиза, — что я думаю не о сыне, с которым неведомо когда доведется встретиться, а о каком-то давнишнем письме!»

Наверное, все-таки детей от матерей нельзя отнимать надолго, потому что в таком случае чувство материнства как бы притупляется. Ругай себя не ругай, а горечь разлуки с ребенком она ощущала не так остро, как должна бы…

«Когда у меня родится дочь… — опять мысленно сказала себе Лиза и подивилась, почему к ней уже во второй раз приходят мысли о дочери. От кого она может родить эту самую дочь? — Так вот, когда у меня родится дочь, я ни за что не отпущу ее от себя и буду кормить грудью столько, сколько придется, потому что и кормление сближает мать и дитя. Никакой кормилицы!»

Интересно, о чем могла писать Милочка на нескольких листах бумаги? И вообще, почему именно сегодня мысли о подруге никак не идут у нее из головы?

Лиза подумала так и вдруг как наяву увидела свою подругу. Счастливую, оживленную, в белом наряде невесты. Вот оно что! Сегодня Милочка выходит замуж. И, кажется, Лиза знала за кого. Ее подруга ехала куда-то в карете — в церковь, куда же еще! — рядом с нею сидел в костюме жениха Петруша Жемчужников и крепко держал невесту за руку.

Правильно, Петруша, никому не стоит доверять свое будущее счастье. Если бы так же он держал Лизу.. Увы, тогда еще у него не было сего печального опыта…

— Пани Ванда! Пани Ванда! — раздался у двери испуганный голос Аниты. Лиза тотчас вскочила с кровати и впустила в комнату девчонку.