На пороге залитого светом танцевального зала, куда супруги поднялись по широкой, устланной ковром лестнице, мажордом стукнул о пол своим жезлом и доложил:

— Князь и княгиня Поплавские!

Станислав, почти не разжимая губ, хмыкнул:

— Любят Кромицкие своими приемами ошеломлять. У них каждый шаг продуман, и все по этикету прошлых лет. Где еще такое увидишь!

Лизе показалось, что при словах мажордома в зале на мгновение наступила тишина и все взгляды устремились на вошедших. Впрочем, ей могло и показаться. На кого же остальным смотреть, как не на всех тех, кто в зал входит?

Если бы супруг решил не идти на этот бал — причина у него была уважительная, рана его все еще беспокоила, — Лиза бы не очень огорчилась. Конечно, она любила танцевать, но никогда не отдала бы душу, как выражалась одна ее знакомая графиня, за возможность повеселиться до утра.

Она подумала об этом и мысленно улыбнулась: не повезло ей с мужем! Другой был бы счастлив, обнаружив в своей жене наравне с прочими достоинствами еще и это: жертвенность… Лиза сама с собой пошутила.

Станислав с кем-то раскланивался, но пока никто из его знакомых не подошел так близко, чтобы он мог представить им Лизу.

Поплавские сели в кресла, и лицо Станислава слегка скривилось — он задел раненую руку.

— Что за нужда была нам сюда ехать, а тебе мучиться? — все же прошептала она. — Не натруждал бы руку, быстрее бы зажила.

Еще то было странно, что у Лизы не возникло даже мысли о том, чтобы как-то использовать свои медицинские способности и знания, посмотреть рану мужа, облегчить его страдания. Наверное, оттого, что Станислав мог ее и оттолкнуть, и высмеять, и вообще не дать притронуться к своей руке…

Внезапно Лиза почувствовала исходящую от кого-то волну ненависти, направленную… на нее! Она так изумилась, что даже не поверила этому своему ощущению: кто может знать ее здесь, в краковском высшем свете? Кому она могла перейти дорогу? Лиза осторожно огляделась, но вокруг было так много незнакомых лиц, что это сбивало ее с настроя. Однако неприятное ощущение осталось.

— Князь, мы так рады вас видеть!

Фразу произнесли по-немецки. К Поплавским подошла какая-то пара, по которой можно было безошибочно определить: муж и жена. Такое соответствие обычно достигается многими годами совместной и согласной жизни. Женщина во все глаза смотрела на Лизу, доброжелательно улыбаясь. Нет, не от нее исходила ненависть.

— Простите, дорогая, — обратилась она к Лизе, в то время как Станислав почтительно целовал ее руку. — Но мы и подумать не могли, что наш холостяк так скоропалительно женится и даже не позовет нас на свою свадьбу.

— Моя жена, Поплавская Елизавета Николаевна, — поспешно представил Станислав, притворившийся, как показалось Лизе, сконфуженным; вряд ли он так уж дорожил мнением этих Кромицких. — А это наши любезные хозяева — граф и графиня Кромицкие. Не правда ли, ма шер, такого приема тебе еще не доводилось видеть?

Лиза могла бы сказать, что видела, и не раз, но, насколько она успела узнать своего мужа, такой грубой лестью он по-своему издевался над Кромицкими и в душе наслаждался этим. Будь Лиза по-другому воспитана или имей другой характер, она тоже получала бы удовольствие, насмехаясь над другими, и гораздо быстрее нашла бы со своим мужем общий язык. К сожалению, ей ничего не оставалось, как произнести:

— О да, роскошнее вашего приема мне не доводилось видеть!..

Супруги Кромицкие просияли и самодовольно переглянулись.

— Анна, — представилась графиня.

— Меня все зовут просто Ладислав, — поклонился Лизе граф. — Мы с женой исповедуем демократию, хотя многих это шокирует.

Лизу удивило слово «демократия».

Что же такое демократия? Кажется, это греческое слово. Власть народа? Лиза никогда бы не подумала, что люди, живущие в таком великолепном дворце, вообще думают о народе.

Граф припал к ее ручке, едва заметно окинув взглядом, и, кажется, оценил по достоинству — столь поспешная, предварительно не объявленная женитьба обычно предполагает мезальянс. Но княгиня не смахивала на представительницу другого сословия, как и на бесприданницу. Это понимание она прочла в глазах графа. Оставалась внезапная любовь, и это он мог одобрить…

— Пойдемте, я представлю вас нашим дамам, — предложила графиня Кромицкая, как бы невзначай переходя на французский язык. — Эти мужчины бывают так неуклюжи, а мы все просто сгораем от любопытства, кто вы, прелестная незнакомка?

— Спасибо за «прелестную», — непринужденно отозвалась по-французски Лиза.

Но и среди нескольких дам, к которым подвела Лизу графиня, не было той — или все же того? — ненавидящей. Она поболтала с ними, сообщила, что из России, извинилась за незнание польского языка.

— Но я выучу, непременно, — горячо пообещала она, вызвав одобрительные улыбки женщин.

Оказалось, что одна из дам — среди них не было юных дев, все были представительницами более зрелого возраста — в молодости знала ее отца, когда приезжала в гости к родственникам в Петербург.

— Помню, помню, — оживилась она, — Николя Астахов, веселый, кудрявый. Большой проказник! Но очаровательный. Подумать только, у него уже взрослая дочь, быстро же летят года…

Они обменивались такими вот легкими, необременительными фразами, от которых Лиза почему-то стала уставать. Она чувствовала, что за щебетом женщины скрывают свой интерес к ней и некоторое недоумение: отчего это Станислав привез себе жену из России? Неужели полек ему было мало?

А скорее всего, они скрывали еще что-то, чего она пока не знала, оттого и была в напряжении, ждала: вот сейчас кто-то из них скажет…

— Умоляю красивейших женщин Польши позволить обратиться к ним с нижайшей просьбой, — раздался вдруг веселый мужской голос.

Лиза обернулась: это же Теодор! Слава богу, он появился вовремя!

— Ах, это наш юный Аполлон, — милостиво улыбнулась одна из дам. — Что же он хочет?

— Похитить у вас княгиню Поплавскую. Ненадолго. Всего на тур вальса!

— Что поделаешь с этой молодежью, — притворно вздохнула другая, — забирайте, чего ж княгине скучать с нами…

— Сомневаюсь я, что пан Янкович ограничится только вальсом, — добавила еще одна.

Впрочем, Лиза не стала даже вникать в подтекст этих слов, подавила невольный вздох облегчения и обратила сияющий взгляд на Теодора:

— О, мсье Янкович, как вы кстати!

— Мне пришлось… сказать не правду, ведь вы пока не обещали со мной танцевать, — сказал он, — но у вас был такой тоскливый взгляд.

— Я даю согласие вам на тур вальса, тем более что в моем бальном карне[32] нет пока ни одного танца. И, честно говоря, мсье Янкович, у меня вообще нет этого карне!

Она звонко расхохоталась.

— Разве вы не обещали звать меня просто Теодор? — спросил он, уверенно ведя ее по залу, где уже кружилось несколько пар. — Ваш муж уже стал беспокоиться: выручай, говорит, Тедик, мою жену, пока ее не съели эти старые гарпии![33].

— Так это Станислав обо мне побеспокоился? — удивилась Лиза.

— Что же в этом странного, — несколько нерешительно отозвался Теодор, — Станислав ведет себя, как и положено любящему мужу…

«Странная у него любовь, — в который раз подумала она. — Я и прежде знала, что любить не очень легко, но тем не менее любовь дает человеку радость, счастье, говорят, даже крылья, а наша со Станиславом любовь скорее мрачна и печальна, а уж к полетам никак не располагает!..»

— Ну, вот вы и загрустили, — вернул ее к действительности голос Теодора. — Может быть, лучше рассказать, как я выполнил ваше приказание?

— Приказание? — задумчиво повторила она и спохватилась: определенно, с нею что-то неладное происходит — витать где-то посреди разговора!.. Она же просила Янковича посетить раненого Петра.

— Да, приказание, ибо королевы должны лишь приказывать своим придворным!

— Для этого они, по меньшей мере, должны иметь свой двор.

— Уже есть и двор, уверяю вас, ваше величество…

Но шутки в сторону, я навестил раненого. Мы даже подружились, хотя, узнай об этом Стас, он счел бы мой поступок предательством. Он предельно строг в отношениях…

Лиза подумала, что Теодор очень добрый человек. Своих друзей, кажется, он не может и подозревать в каких-то дурных намерениях, объясняя поступки того же Станислава лишь с точки зрения человека благородного и неспособного на подлости.

— ..Петр Валерьянович отнесся ко мне доверительно. Все рассказал. И знаете, Елизавета Николаевна, я был поражен силой любви, толкнувшей Станислава на такой… отчаянный поступок: украсть невесту из-под венца, как какой-нибудь… башибузук![34].

Лиза улыбнулась этому слову, которое так странно прозвучало посреди французской речи.

— Я начал учить русский язык, — признался Теодор. — Оказывается, он очень похож на польский.

— Наверное, это неудивительно, ведь мы — славяне, — сказала Лиза, чтобы только поддержать разговор, который требовал от нее определенных усилий: она все время старалась оставаться хладнокровной.

Никто не должен догадываться о сложных отношениях между нею и Станиславом.

— Но вы так и не сказали мне о главном, — попеняла своему партнеру Лиза, — как Жемчужников себя чувствует?

— Доктор сказал, что у него могучий организм.

Раненый идет на поправку. По-моему, его брат уже готовится к отъезду.

Это слово отозвалось в Лизе несколько болезненно. Словно обрывалась последняя ниточка, еще связывающая ее с родиной. И она останется одна. С мужем, который будто нарочно женился на ней, чтобы сделать несчастливой…

— Вас отвести к мужу или к этим любопытным женщинам? — спросил ее Теодор, когда закончился вальс.

— Пожалуйста, к мужу! — вырвалось у Лизы.

Если кто-то на сегодняшнем бале и будет развлекаться, то уж никак не она. Скорее ей предстоял тяжкий труд: соответствовать некоему идеалу жены князя, принятому в этом обществе. Конечно, Станислав и не подумал рассказать хотя бы вкратце, как ей себя вести и чего не следует говорить, а теперь она должна до всего додумываться сама, ступать на цыпочках, осторожно, ощупывая на этой дороге каждую кочку…