— Это правда! — воскликнула Ронуин. — О такой любви слагают баллады! Им никто был не нужен, ни Глинн, ни я.

Они думали только друг о друге.

— А ты, Ронуин? Боишься полюбить меня?

— Да! — яростно выпалила она. — Не хочу потерять себя, Эдвард, неужели не ясно?

— А вот я люблю тебя и неужели кажусь тебе ничтожным и жалким? Разве я сильно изменился после нашей первой встречи?

— Стал добрее, — прошептала она, стараясь не обращать внимания на руку, ползущую по ее животу.

— И тому причиной только ты одна, Ронуин, но это не означает, что из меня можно веревки вить. И ты останешься собой, если полюбишь меня. Взаимная страсть ап-Граффида и Валы необычна, такое бывает, может, раз в столетие. Они и вправду были одержимы друг другом, но большинство браков совсем не таковы, ягненочек мой.

— Каковы же они? — тихо спросила она.

Пальцы Эдварда запутались в густой серебристой поросли, и это ее волновало все больше, несмотря на страх.

— Моих родителей разделила взаимная ненависть. О браке было договорено лишь потому, что у них были смежные земли, а мать оказалась единственным ребенком в семье. Зато брат моего отца влюбился в свою жену. Они были счастливы и жили в мире и покое, верные друг другу, в отличие от моих родителей. Отец менял наложниц, мать все больше озлоблялась с каждым днем и не пускала его в свою постель, после того как дала наследника. Он так и умер на какой-то шлюхе, а мать отказалась обмыть его тело.

Это сделала тетка, добрая женщина с мягким сердцем.

Несколько лет назад мать наконец скончалась, вероятно, захлебнувшись собственной желчью. Только бедные могут позволить себе роскошь жениться по любви, у знати же чувства часто приходят позднее. Я полюбил тебя и безумно ревную, когда кто-то из мужчин восхищается тобой.

Меня угнетает то, что так же, как и они, я не могу тобой овладеть. Больше так не может продолжаться.

— Знаю, — кивнула она.

— Но не станешь же ты бояться того, что уже знакомо, жена моя? Начиная с этой ночи мы будем делить постель.

Ты сама видишь, что я не желаю тебе зла. Но страсть сжигает меня, и, клянусь святым распятием, я тебя получу! — воскликнул Эдвард, лаская створки раковины, скрывавшей ее сокровища.

Раскрыв нежные створки, он чуть сжал крохотную горошинку плоти и, дождавшись, когда она повлажнеет, проник пальцем глубже. Ронуин, не ожидавшая ничего подобного, затаила дыхание, но все же не вскрикнула. Оказалось, это вовсе не так ужасно. Эдвард снова осыпал Ронуин поцелуями, и не успела она опомниться, как он подмял ее под себя.

Она плотно сжала губы, боясь, что снова начнет биться и вырываться, но его твердое как камень копье легко проскользнуло в нее.

— Ну вот, ягненочек, на этот раз все по-другому, верно? — пробормотал он, обдавая ее горячим дыханием.

Однако язык не слушался Ронуин. Она едва могла дышать, но заставила себя обнять мужа, чтобы тот не догадался о ее ужасе и отвращении, получил свое и оставил ее в покое.

Эдвард двигался все быстрее, вонзая истомившееся орудие в ее глубины, пока не рухнул без сил. Когда он отодвинулся, Ронуин не сумела сдержать облегченного вздоха.

— Ты так и не нашла радости в нашем слиянии, — грустно шепнул он, целуя ее руки. — Но клянусь, Ронуин, придет день, когда и ты полюбишь меня.

— Наверное, — задумчиво сказала она. — И я никогда больше не стану уклоняться от исполнения обязанностей жены, господин мой, Эдвард. Со временем я, вероятно, даже научусь получать удовольствие от нашего слияния. Знаешь, я больше не страшусь твоих прикосновений и поцелуев. Остальное обязательно придет, я уверена.

«И молю Бога об этом», — мысленно добавила она, когда он уснул, сжимая ее в объятиях. Что заставляло ее так упорно сопротивляться? Будь Эдвард жестоким человеком, тогда всякий ее понял бы. Но что-то мучило Ронуин, не давая сполна насладиться близостью с мужчиной.

Эдвард и вправду приходил к ней каждую ночь, и Ронуин постепенно привыкла лежать с мужем в одной постели.

Мало того, теперь она сама искала утешения в его ласках. За исключением тех дней, когда ее посещали женские недомогания, Эдвард брал жену по несколько раз за ночь. Но она так и не испытала обещанного блаженства. Это печалило обоих, но Ронуин быстро усвоила, что поцелуи доставляют Эдварду радость, и не стеснялась отвечать на его ласки. Оставалось лишь надеяться на счастливый случай, который позволит ей насладиться их близостью.

Зимние холода сменились весенними ливнями. Они уже год как были женаты и за это время ничего не слышали об ап-Граффиде. Получив письмо от принца Эдуарда, де Боло послал за своим кузеном. Крестовый поход все же должен был начаться, и де Боло нуждался в помощи Рейфа и Кэтрин.

Кэтрин де Боло только исполнилось восемнадцать. Очень похожая на брата, она тем не менее была тиха и послушна.

До сих пор не нашлось мужчины, который попросил бы ее руки. Рейф объяснял это скудным приданым.

— Наши родители были небогаты. Мы всегда считали, что она выйдет за Эдварда, — откровенно признался он.

— Я уже сказал, что дам Кейт щедрое приданое, — процедил Эдвард. — Она того стоит и, кроме того, приходится мне родственницей.

— Я готова хоть всю жизнь прожить в Ардли и вести твое хозяйство, брат мой, — пробормотала Кэтрин, смущенная грубостью Рейфа. На белоснежной коже выступили красные пятна.

— Надеюсь, ты останешься здесь вместе с братом? — осведомилась Ронуин, игнорируя Рейфа. — Или вернешься к себе?

— Мой брат считает, что я не должна оставаться в Ардли одна, кузина Ронуин, — пояснила девушка. — У него есть надежный управляющий, который позаботится об имении в наше отсутствие. С вашего разрешения, я присмотрю за вашим хозяйством.

— Разумеется, кузина, — кивнула Ронуин. — Буду весьма благодарна, если примете молодого Глинна, когда тот станет наезжать из Шрусбери.

— Значит, жена приняла твоего бастарда, Эдвард? — рассмеялся Рейф, от души хлопнув брата по плечу. — От какой из твоих девок ты его заимел, хитрая собака?

— Почему ты миришься с его наглостью? — проворчала Ронуин, когда они остались одни.

— Рейф — неплохой человек, — улыбнулся Эдвард, — и очень любит сестру. Он страдает, видя, что ты заняла ее законное место. Знаю, временами он чересчур остер на язык, но сервы и арендаторы готовы жизнь за него отдать. Он не позволяет детям моложе десяти лет работать на полях больше трех часов в день.

— Все равно он мне не нравится, — отрезала Ронуин, — хотя его сестра — милая девушка, без злобы и горечи в сердце. Рейф высокомерен, спесив и, по-моему, жаждет занять твое место.

— Вовсе нет, хотя и ведет себя довольно дерзко. Но если ты боишься этого, дай мне сына, и Рейфу придется уйти в тень, моя валлийская дикарка.

Ронуин покраснела и потупила взор.

Супруги решили не рассказывать Рейфу и Кэтрин о том, кто Глинн на самом деле. Так было безопаснее для сына ап-Граффида. Эдвард не был уверен в своем кузене. В случае если он умрет бездетным, все унаследует Рейф. Теперь же, когда Эдвард женат и все окружающие думают, будто у него есть сын от бывшей наложницы, кузен наверняка поумерит свои аппетиты.

Узнав о том, что кузен с женой отправляются в поход, где шансы погибнуть были достаточно велики, Рейф не потрудился найти жениха для сестры. Такое путешествие считалось крайне опасным, и многим предстояло навсегда остаться в Святой Земле. Если Рейф станет лордом Торли, наверняка подыщет Кэтрин партию получше! Лучше выждать, как повернутся события. А если валлийка отправится на тот свет, тем лучше — он сосватает сестру Неду, как надеялись родители. В случае же гибели Эдварда Рейф сам женится на Ронуин и приберет к рукам и богатое наследство, и знатную жену, чье присутствие удержит валлийских разбойников от нападения. В любом случае он только выиграет.

Подготовка к путешествию шла полным ходом. Поля зазеленели всходами, весна кончалась, и время отъезда близилось. Люди Эдварда запасались провизией и оружием, подковывали коней, чинили телеги и грузили на них вещи.

Женщины Торли всю зиму шили шатры: побольше — для хозяев, поменьше — для рыцарей и простых воинов. Положили ли мельницу для ручного помола? А белье и стульчики для шатра хозяина?

Кухонную утварь грузили на отдельную подводу.

Глинна отвезли в монастырскую школу. Сам аббат принял лорда Торли и его жену в своих покоях и, пронзив Эдварда строгим взглядом, провозгласил:

— Я хочу знать правду о родителях юноши, иначе не приму его в школу. Предполагалось, что он твой бастард, но в нем нет ничего от тебя. Можешь говорить прямо, как на исповеди, но ради безопасности аббатства я должен знать правду.

— Он — Глинн ап-Ллуэлин, младший брат моей жены, отец-настоятель, — последовал немедленный ответ. — Принц оставил мальчика на моем попечении, поскольку моя жена заботилась о нем с самого детства, особенно когда стало ясно, что парень не годится для воинских подвигов. Любит учиться, сочиняет стихи и песни. Мы держим его происхождение в секрете, ибо я не хочу, чтобы мальчика использовали как оружие против отца. Даже мой кузен Рейф не знает, кто он на самом деле. Мы полагали, что будет лучше, если его посчитают моим незаконным сыном.

Аббат понимающе кивнул.

— Отец знает, где он сейчас?

— Да. Мальчика сопровождали двое его людей. Я отослал их в Уэльс и велел рассказать ап-Граффиду, где его сын.

Он не станет возражать. Ты поклялся никому не выдавать тайну, отец мой, и я молю тебя заботиться о мальчике. Если, пока мы будем в походе, между Уэльсом и Англией разразится война, он просто исчезнет и, клянусь, ни тебе, ни твоим людям не причинят зла. Хотя отец Глинна презирает поэтические наклонности сына, он все же любит его. Мало кто знает о существовании Глинна, хотя ходят слухи, что у принца Уэльского есть сын.

Немного помолчав, аббат обратился к Глинну:

— Скажи, сын мой, готов ли ты носить на себе клеймо бастарда? Зная, что ты отпрыск дворянина, с тобой станут обращаться хорошо, но найдутся и такие, кто будет насмехаться над тобой.