На бульваре к Алексею подошла проститутка. Он последовал за ней в грязный гостиничный номер и там жадно припал к чужому телу, представляя себе, что это Роза.

Потом Алексею было стыдно. Он не мог смотреть женщине в глаза, оставил ей много денег.

– Заходи, когда хочешь, – сказала она на прощание.

В ушах у него звучал голос Розы, обличавшей буржуазные нравы, которые позволяют мужчинам эксплуатировать и унижать женщин.

Через неделю, преисполнившись мрачной решимости, Алексей с головой ушел в работу. Только таким образом можно было избавиться от меланхолии. Он твердо сказал себе: Роза больше не вернется, а если вернется, он ее на порог не пустит. Алексей закончил работу над сценарием, съездил в Рим, Париж, в Лос-Анджелес, чтобы добыть дополнительные средства для финансирования. Его продюсерская компания успешно сняла две картины. Джисмонди стал посещать вечеринки, которых раньше избегал. Там много пили, ели, употребляли наркотики – одним словом, веселились напропалую. Бывал Алексей и на светских раутах, где его усердно опекали матроны, у которых подрастали дочери-невесты.

А потом Роза вернулась – так же внезапно, как исчезла. Это произошло тоже в пятницу, в апреле. Алексей пришел домой с работы, а несколько минут спустя Роза позвонила в дверь.

– Привет, – радостно улыбнулась она. – Хочешь покататься? Мне одолжили обалденный мотоцикл.

Алексей хотел накричать на нее, ударить, и в то же время хотел обнять ее и попросить, чтобы она больше никогда не исчезала.

Но вслух он сказал лишь:

– По-моему, уже поздновато.

Она жалобно воскликнула:

– Ты не представляешь, какая шикарная штука. Мне одолжили ее всего на несколько дней. Сядем на мотоцикл, сгоняем за город, а?

Алексей вглядывался в ее лицо. Такое же, как прежде, разве что чуть бледнее. Ни раскаяния, ни вины.

– Может, пригласишь войти? – она дотронулась до его руки, он непроизвольно убрал руку, и Роза вошла в прихожую. – Я и забыла, как здесь уютно.

– Собираешься погостить? – с недоброй иронией спросил он.

Она ответила с видом оскорбленного достоинства:

– Если ты не возражаешь. Всего несколько ночей. У меня… опять проблемы с квартирой.

Она приблизилась к нему, провела пальцем по его щеке.

– А ты симпатичный. Я совсем про это забыла.

Он заглянул ей в глаза и прочел там нечто такое, от чего его бросило в жар.

– Ах, Роза!

Он стиснул ее в объятиях, поцеловал – сначала яростно, потом нежнее, словно поцелуи могли выразить чувства, обуревавшие его в течение долгих месяцев. Когда Алексей разжал объятия, Роза улыбнулась и посмотрела на него вопросительно.

– Значит, мы все-таки поедем кататься?

Он кивнул, и она просияла счастливой детской улыбкой.

Они мчались на мотоцикле по вечерним улицам, выехали за город, и там Роза, сидевшая впереди, прибавила скорости. Ее волосы, стянутые мотоциклетными очками, развевались по ветру. Алексей прижимался к ней все теснее и теснее. Он чувствовал, как в ней нарастает напряжение, и ее волнение находило в нем столь же неистовый отклик. Они неслись сквозь тьму, сквозь ветер, сквозь ночь, оставляя позади сумрачные поля.

Роза резко свернула с шоссе на проселочную дорогу, потом на какую-то узкую дорожку. Остановила мотоцикл, спрыгнула на землю.

– Ну вот, сделаем здесь остановку.

Ее голос звучал звонко. В лунном свете лицо выглядело мертвенно-бледным, но ясные, широко раскрытые глаза смотрел смело, маняще. Алексей поднес к губам ее руку, поцеловал, и Роза рассмеялась. Ее смех нарушил ночное безмолвие. Роза отбежала в сторону и упала на траву. Алексей медленно двинулся за ней. Как бы еще не решив, останется он или уйдет. Он опустился на землю рядом с ней, стал смотреть на звезды.

– Роза, я сейчас не хочу. Если ты собираешься исчезнуть вновь…

Она поцеловала его, ее пальцы перебирали его волосы, гладили грудь, тело. Каждое ее прикосновение будило в его памяти забытые ощущения, и Алексей почувствовал, что больше не выдержит. Он издал тихий стон – это было капитуляцией. И тогда Алексей навалился на нее, желая отринуть от себя время и пространство, стремясь изгнать боль утраты. Ее крик наслаждения поглотил его, заставил забыть обо всем, кроме нынешнего мгновения.

– Ах, Алексей, – вздохнула она, как бы прочитав его мысли. – Если бы все было так просто: небо, земля, мы с тобой, и больше ничего – ни власти, ни коррупции, ни несправедливости, ни фашистов-полицейских, ни нищеты… Тогда я могла бы остаться с тобой, и мы пробыли бы вместе столько времени, сколько захотели бы.

Она грустно посмотрела на него.

Он поцеловал ее ладонь и подумал, что за время разлуки она изменилась, стала менее воинственной. Она разговаривала с ним просто, без патетики. И еще в ней появилось что-то новое, отчаянное. Он почувствовал это и в ее страстности, и в ее отрешенности. Роза словно хотела обо всем забыть.

Алексей снова прильнул к ней, на сей раз они занимались любовью медленно и нежно. Потом она тихо заплакала.

– Рай – это сказка, которую мы придумываем сами, – прошептал Алексей и прижал ее к себе. – Пойдем, я отвезу тебя туда, где нам будет хорошо.

Теперь мотоцикл вел он. Приятно было ощущать под собой рокочущий мотор – последний раз он ездил на мотоцикле в армии. Примерно час они неслись по пустынным ночным дорогам, мимо спящих деревень. Наконец Алексей остановился перед большим домом, со всех сторон окруженным кипарисами. У высокого крыльца застыли на страже два каменных единорога. Где-то вдали лаяла собака.

Позвенев ключами, Алексей нашел нужный.

– Это твой дом? – удивилась Роза и, войдя в прихожую, огляделась по сторонам.

Она увидела широкий холл, гобелены, белоснежную скульптуру. Высокая дверь вела в гостиную с мягкими креслами, камином, мебелью полированного дерева. Здесь было уютно, все дышало умиротворением.

– Так это твой дом? – еще раз спросила она.

– Будем считать, что он наш. Во всяком случае, сейчас. И не нужно читать мне лекций.

Роза усмехнулась.

– Ладно, сегодня не буду.

Они провели на вилле два дня – два долгих дня и две долгие ночи: гуляли вдоль озера Лаго-Маджоре, сидели в парке, разговаривали, занимались любовью, спорили – о жизни, о справедливости, о политике. И снова Алексей был потрясен ее категоричностью, непреклонностью ее убеждений. Эта непреклонность наполняла ее огнем, и Алексей грелся у этого огня, даже когда был с ней не согласен.

Вечер воскресенья застал их обоих врасплох – пора было возвращаться. Алексей чувствовал, что расстаться с ней выше его сил. Мысль о том, что Роза снова может исчезнуть, повергала его в панику.

Впервые он признался себе, что любит ее. Отсюда сам собой напрашивался логический вывод.

Во время прогулки по парку он взял ее за руку и спросил:

– Роза, ты выйдешь за меня замуж?

Она посмотрела на него изумленно.

– Я люблю тебя, – просто сказал он.

Роза помолчала, но руку не отдернула.

– Наверное, мне следует ответить так: «Никогда тебе не удастся присоединить меня к прочему имуществу семейства Джисмонди», – тихо сказала она. – Но я воздержусь от подобных сентенций.

Больше она ничего не сказала, и Алексей схватил ее за плечи, приник к ее губам. Роза отодвинулась, покачала головой:

– Нет, Алексей. Секс – да. Но брак – основа, на которой держится это общество, – ни за что.

Она вновь энергично покачала головой, волосы рассыпались по плечам.

– Что же до любви… Я не знаю, что это такое. В мои планы любовь не входит. – Ее голос звучал хрипловато, страстно. – В жизни есть вещи куда более важные, чем счастье для двоих.

Она смотрела на него очень серьезно и, пожалуй, с жалостью.

Алексей вспыхнул.

– Значит, говорить не о чем. Ладно, пойдем.

Он сам вел мотоцикл. Гнал его так, что они несколько раз чуть не перевернулись. Зато, когда они добрались до Милана, его гнев иссяк.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – с мольбой произнес он, обернувшись назад.

– Будет лучше, если я уйду. Иначе тебя ждут неприятности.

– Но куда ты пойдешь? – спросил он резче, чем намеревался. – У тебя есть пристанище?

– Что-нибудь найду. Не беспокойся обо мне.

Алексей вцепился в ее плечи – такие хрупкие и такие сильные.

– Неприятности меня не пугают. Пожалуйста, останься.

Она слегка улыбнулась.

– Хорошо, но не навсегда.

– Мне остается только согласиться. Ты ведь всегда решаешь все сама.

21

Порция Гэйтскелл выступала перед большой аудиторией в одном из общественных залов Манхеттена. Ее волосы были коротко подстрижены, на лице – ни малейших следов косметики, голос звучал уверенно, глаза блистали огнем. Она читала собравшимся лекцию о подлинной истории женщин. Извечным врагом женщины является мужчина. Он создал и поддерживает общественный строй, эксплуатирующий и подавляющий женщину. Он создал целую научную систему, которая легитимизирует власть мужского пола и лишает прав женский пол. Женщина превращена в объект – не важно – ненависти или похоти – главное, что женщина всегда пассивна, всегда лишена индивидуальности. Ей не дано права действовать, распоряжаться собственной жизнью, самостоятельно строить свою судьбу.

Катрин сидела в зале, очень гордая своей подругой. Та умела овладеть вниманием аудитории, умела говорить страстно и убедительно. Подумать только, вот какая Порция стала умная.

Это даже немного пугало ее. Подруги не виделись почти три года. Разумеется, они переписывались, изредка перезванивались, но разлука все же была слишком долгой. За это время Порция научилась свободно обращаться с терминами, которых Катрин никогда не употребляла: фаллоцентрический, сексистский, патриархальный и прочие. Каждое из этих слов, по мнению Порции, давало ключ к пониманию устройства мира, объясняло один из аспектов во взаимоотношениях между полами. Это были энергичные, полные смысла слова, и каждое из них преследовало совершенно конкретную цель.