– Я же тебе говорила, что он настоящий Аполлон.

Вторая девушка слегка покраснела и церемонно протянула руку. Они довольно мило поболтали, хоть Жакоб постоянно испытывал напряжение. Он все время наблюдал за Сильви, не мог отвести взгляда от ее золотистых волос, широко распахнутых синих глаз, смотревших на мир с полнейшей невинностью. Может быть, он все это время ошибался? Напридумывал бог весть чего, а никакой загадки на самом деле нет – обычная девчонка, разве что невоздержанная на язык. При слове «язык» Жакоб вспомнил, что Сильви вытворяла своим язычком, и смущенно заерзал на стуле. Оставалось лишь надеяться, что Сильви не слишком откровенничает со своей подружкой.

– Кто это? – прошептала Сильви, показывая на импозантную даму с сияющими темными глазами и высокими скулами. Голова дамы была увенчана экстравагантной шляпой от Чьяпарелли.

Жакоб улыбнулся.

– Это Гала Дали. Возможно, ее лицо вам и не знакомо, но глаза ее вы наверняка уже видели. Дали увековечил их в цикле фотографий. Они собраны в чудесном маленьком альбоме «Видимая женщина». А вот и сам художник. Хотите с ним познакомиться?

Сильви просияла от счастья – Жакоб почувствовал ее лихорадочное волнение.

– Вот какой хотела бы я стать, – прошептала она и стиснула колено Жакоба под столом.

Постепенно к их столу потянулись прочие знакомые Жакоба – поэты, художники. Сильви оживлялась все больше и больше. Глаза ее загорелись диковатым блеском, и от этого она стала еще красивее. Все с интересом слушали, как она высказывает свои поразительные суждения о поэзии Гюго, сыплет шутками. Чувствуя всеобщее внимание, Сильви разошлась еще пуще. Каролин смотрела на нее с грустным неодобрением, а у Жакоба было ощущение, что он присутствует на спектакле. С одной стороны, он гордился своей подопечной, с другой – сожалел, что спектакль предназначен не ему одному.

Когда Сильви заявила, что мечтает в жизни только об одном – стать певицей в ночном клубе, как Бесси Смит, – один из друзей Жакоба заявил, что может немедленно отвести ее в недавно открывшийся клуб. Даже не взглянув на Жакоба, Сильви с готовностью согласилась. Сказала только, что ей и Каролин сначала нужно зайти домой и переодеться. Много времени это не займет – крестные родители уехали на выходные, а Нану, старая служанка, наверняка уже спит.

Жакоб был ошарашен. Он впервые слышал, чтобы Сильви так свободно говорила о своей домашней жизни. Оказывается, он ничего не знал о ее повседневном быте. Возможно, она наведывалась в гости не к нему одному. Кажется, ночные клубы и дансинги были ей не в диковину. Жакоб вспомнил тот вечер, когда встретил в кафе «Куполь» размалеванную девицу, как две капли воды похожую на Сильви. И та девица пришла в кафе не одна. Сердце Жардина сжалось от жестокого приступа ревности.

Вся компания договорилась встретиться некоторое время спустя в баре «Гарлем». Жакоб ждал появления Сильви с недобрым, мучительным предчувствием. Когда она пришла и скинула с плеч свое синее полудетское пальто, ее наряд окончательно испортил ему настроение. Сильви была одета в короткое черное бархатное платье, подчеркивавшее каждый изгиб ее тела. Обнаженные плечи сияли ослепительным фарфоровым блеском, ноги в прозрачных шелковых чулках казались необычайно длинными. Жакоб впервые видел Сильви такой.

– Ну как, нравится? – спросила она, вызывающе встряхнув головой. – Позаимствовала у тети Жюли.

Она рассмеялась, блестя глазами.

После этого Сильви больше не обращала на него внимания. Жакобу пришлось довольствоваться обществом Каролин, которая, несмотря на косметику, по-прежнему выглядела так, как приличествует барышне из хорошей семьи. Сильви вела себя совершенно раскованно – то и дело выходила куда-то с друзьями Жакоба. Каролин следила за своей подругой не менее внимательно, чем Жардин.

В клубе было шумно, оркестр играл рэгтайм, голоса сливались в возбужденный гул. Ночью Париж превращался в настоящий Нью-Йорк, и Сильви чувствовала себя здесь как рыба в воде. Едва компания уселась к столу, расположенному неподалеку от сцены и танцплощадки, как Сильви снова вскочила и потащила Мишеля Сен-Лу танцевать. Она всецело отдалась музыке и ритму – волосы разметались по плечам, тело извивалось в такт мелодии. Жакоб смотрел на нее как завороженный.

Откуда-то издалека до него донесся певучий женский голос:

– Я вижу, доктор Жардин, ваш случай относится к разряду тяжелых.

К столу подсела Эйми. Жакоб даже не заметил, когда она появилась в клубе. Очнувшись, он улыбнулся своей американской знакомой.

– Да, – ответил он по-английски. – Случай действительно тяжелый.

Она проследила за его взглядом и грустно заметила:

– Кажется, я понимаю, почему.

Тут ее тон вдруг переменился:

– Столько хорошей музыки пропадает зря. Это просто невыносимо!

Жакоб рассмеялся.

– Окажите мне честь.

Он и забыл, как приятно находиться рядом с этой женщиной. Она смотрела ему прямо в глаза, двигалась плавно и уверенно. Жакоб усилием воли заставил себя отогнать тревожные мысли, утопил их в звуках музыки. Он и Эйми танцевали до тех пор, пока оркестр не устроил перерыв.

Сильви и остальные вернулись к столу раньше, чем они. Глаза польки горели странным возбуждением. В руке ее дымилась сигарета.

– Кто эта блондинка, к которой ты так прилип? – тихо спросила она, больно впившись ногтями в его колено. Жакоб еле отодрал ее руку. Несмотря на всю свирепость этой неожиданной атаки, запястье Сильви показалось ему очень хрупким и холодным, как лед. Жакоб держал ее руку и не выпускал. Уже несколько недель он не касался ее тела, и теперь всем его существом овладело желание.

– Нам нужно возвращаться домой, а то родители будут ругаться, – внезапно объявила Сильви голосом послушной дочери. – Жакоб нас проводит.

Они втроем встали, пожелали всем спокойной ночи. Жакоб заметил вопросительный взгляд Эйми, едва заметно пожал плечами.

У дверей Сильви вдруг остановилась.

– Ой, совсем забыла!

Она быстро вернулась к столу и поцеловала Мишеля Сен-Лу прямо в губы.

В такси Сильви велела шоферу ехать на улицу Сент-Оноре. Так Жакоб впервые узнал, где она живет.

Сильви уселась в машину первой, усадила Каролин рядом с собой, и подружки прижались друг к другу. Жакоб почувствовал себя лишним, и от этого ревность стала еще сильнее. Он представил себе, как подруги лежат в тесной постели, обнявшись, и делятся друг с другом сокровенными тайнами. Лицо его стало угрюмым. На прощанье Сильви небрежно бросила:

– Пока, – и, не оборачиваясь, пошла прочь.

В ту ночь Жакоб долго вертелся в постели, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Фантазии и сны смешивались, отличить друг от друга их было невозможно. Но в центре всех этих видений неизменно находилась Сильви. Длинные волосы рассыпались по ее обнаженным плечам. Или это были мужские плечи? Его собственные или же плечи Мишеля? Иногда Жакобу мерещилось, что Сильви в объятиях женщины. Долгий звонок в дверь вернул его к действительности.

На пороге стояла Сильви. Жакоб ущипнул себя за руку, боясь, что это очередное видение.

– Ага, ты все-таки здесь, – крикнула Сильви, опалив его яростным взглядом.

– А где же еще мне быть?

Он страстно обнял ее. Лицо ее было бледным и холодным, волосы покрыты капельками дождя.

– Я подумала… – она с трудом подбирала слова. – Что раз я не соглашаюсь с тобой… То ты… Что ты у нее…

Последние слова она прошипела с особенной яростью и впилась ногтями в его грудь.

Жакоб улыбнулся. Слышать это ему было приятно. Он нежно снял с нее одежду, чувствуя, как в нем нарастает страсть. Оставшись в одной белой рубашке, Сильви выглядела так, словно только что искупалась в каком-нибудь горном источнике. Подхватив ее на руки, Жакоб направился к постели. Сегодня Сильви была непривычно пассивной и спокойной, не пыталась взять инициативу в свои руки. Но и на ласки его не реагировала. Когда Жакоб коснулся губами ее полной груди, она судорожно вздохнула и отодвинула его голову.

– Просто обними меня, – тихо попросила она. – Мне очень одиноко.

Проявив невероятную выдержку, Жакоб прижал ее к себе, и Сильви прильнула к нему, как маленький ребенок. Он понял, что она плачет, и нежно обнимал ее до тех пор, пока Сильви не уснула.

Позже Жакоб проснулся от того, что руки и губы Сильви ласкали его тело. Сильви! Его плоть была напряжена. Сильви села на него сверху и закинула голову, похожая сейчас на валькирию. Жардин притянул ее к себе, впился мучительным поцелуем в губы, а потом, уже ничего не помня, опрокинул ее на спину и проник в ее тело с истовостью слишком долго сдерживаемого желания. Жар ее трепещущего естества обволок его. За секунду до оргазма Жакоб со стоном высвободился и выплеснул себя на ее золотистое лоно.

– Ты никогда больше не будешь одинока, Сильви, – хрипло сказал он. – Никогда.

Он обнял ее и прижал к себе.

Когда Жакоб проснулся, ее рядом не было. Серый зимний рассвет забрезжил в окнах, и Жардин увидел, что на простыне не осталось пятен – Сильви унесла его семя на себе. Именно в ту минуту он понял, что перед ним всего два пути: или перестать видеться с Сильви, или связать с ней свою жизнь навсегда.

Весь день он расхаживал взад-вперед по квартире, похожий на пойманного зверя. Тело и душа, не слушая доводов разума, толкали его к единственному решению.

Наутро Жакоб отправился в город и купил кольцо с изумрудом в россыпи мелких бриллиантов. Мягкое свечение зеленого камня и холодный блеск бриллиантов чем-то напоминали ему Сильви Ковальскую. Затем со спокойствием волевого человека, наконец принявшего решение, Жакоб позвонил Полю Эзару.

3

Жакоб Жардин был из породы людей, которые всегда доводят начатое дело до конца. Если конец оказывался горьким, Жакоб пожимал плечами и тщательно анализировал все, что на этот раз прочувствовал и пережил, и старался извлечь хоть крупицу истины из данного жизненного эпизода. Он не боялся экспериментировать. Отец однажды сказал о Жакобе, когда мальчику было пять лет: «Взгляни на нашего старшего, Мари. Он буквально жаждет истины. Либо он станет великим человеком, либо будет глубоко разочарован в жизни».