Это объяснение самой Саманте показалось фальшивым, и ее вдруг снова охватила паника… как утром, когда она разговаривала с Харви. А может, в действительности ее выгнали и просто не хотят пока говорить? Наверное, считают, что она не вынесет такого удара? Неужели им кажется, что она совершенно раздавлена случившимся?.. Однако, посмотрев на Билла Кинга, Саманта увидела, что он спокойно кивает, словно ее объяснение показалось ему вполне логичным.

– По-моему, они правы, крошка, – ободряюще сказал Билл. – Когда у человека тяжелые переживания, ему трудно работать. – Билл на мгновение умолк, а затем заговорил снова: – Я в этом убедился много лет назад, когда умерла моя жена. Я-то думал, что смогу и дальше выполнять свои обязанности на ранчо, где я тогда работал. Но через неделю хозяин сказал: «Билл, мальчик мой, вот тебе месячное жалованье, поезжай к своим. Вернешься, когда деньги у тебя кончатся». И знаешь, Сэм, я страшно разозлился на него, решил, что он таким образом дает мне расчет, но потом убедился в его правоте. Я поехал к сестре – она живет неподалеку от Феникса, – пробыл у нее примерно полтора месяца, и когда вернулся, то был прежним. Ни мужчина, ни женщина не могут работать как заведенные. Порой им надо дать возможность погоревать.

Билл не признался Саманте в том, что двадцать пять лет спустя, работая на ранчо «Лорд», он взял трехмесячный отпуск – когда в самом начале вьетнамской войны убили его сына. Три месяца он был сам не свой, почти не мог говорить. Кэролайн выходила его: она выслушивала Билла, сочувствовала ему и наконец разыскала его в баре в Туксоне и привезла домой. Кэролайн заявила, что на ранчо работы невпроворот, так что хватит расслабляться. Она рявкнула на него, как сержант, и навалила на Билла столько дел, что он чуть не помер. Кэролайн орала, вопила, ругалась, силой заставляла Билла работать, и однажды они чуть было не подрались на лугу. Они соскочили с лошадей, и Кэролайн бросилась на Билла, а он сбил ее с ног, и тут вдруг она рассмеялась… И заливалась хохотом, пока слезы не хлынули у нее из глаз ручьями. А Билл… Билл тоже хохотал до упаду, потом склонился над Кэролайн, чтобы помочь ей подняться на ноги, и… впервые поцеловал ее.

Это случилось восемнадцать лет назад, и ни одну женщину Билл не любил так, как ее. Только за нее он так переживал, только о ней так мечтал, только ее так хотел, только с ней так весело смеялся, так прекрасно работал и строил планы на будущее. Билл уважал Кэролайн больше, чем любого мужчину. Но она и была необыкновенной женщиной. Такую женщину, как Кэролайн Лорд, днем с огнем было не сыскать. Она была умная, веселая, симпатичная, добрая, чуткая, потрясающая. Для Билла оставалось загадкой, что она нашла в нем, в обыкновенном работяге. Однако Кэролайн с самого начала твердо знала, что ей нужно, и не раскаивалась в принятом решении. Вот уже двадцать лет она была его тайной подругой. И если бы Билл разрешил, давно перестала бы делать секрет из их отношений. Но Билл прямо-таки со священным трепетом относился к тому, что Кэролайн – хозяйка ранчо, поэтому окружающие хоть и догадывались об их отношениях, тем не менее никто не знал наверняка, что они любовники; достоверно было известно только об их дружбе. Даже Саманта не была уверена, что между ними есть что-то большее. Разумеется, они с Барбарой подозревали и частенько посмеивались, но на самом деле толком ничего не знали.

– А как поживает Кэролайн, Билл? – Саманта взглянула на него с теплой улыбкой и заметила, что в глазах Билла появился какой-то особенный блеск.

– Как всегда, не дает никому спуску. Она крепче всех на ранчо.

И старше. Кэролайн была на три года старше Билла. Когда Кэролайн было двадцать, она считалась самой блестящей и элегантной женщиной Голливуда: муж ее был одним из крупнейших режиссеров того времени. В Голливуде до сих пор рассказывали легенды о вечеринках, которые они устраивали, а к их дому, построенному на пригорке, все еще водили экскурсантов. Дом часто переходил из рук в руки, но по-прежнему считался местной достопримечательностью, непревзойденным памятником минувшей эпохи. Однако в тридцать два года Кэролайн Лорд овдовела, и после этого в Голливуде все ей стало немило. Она прожила там еще несколько лет, но ей было тоскливо и одиноко, поэтому однажды она вдруг исчезла. Без объяснений. Кэролайн провела год в Европе, а потом – шесть месяцев в Нью-Йорке. Однако она еще целый год не могла понять, что же ей на самом деле нужно, и наконец, проехав несколько часов подряд одна в своем белом автомобиле «Линкольн Континенталь», она вдруг осознала, где ей хочется жить. В сельской местности, на природе, вдали от льющегося рекой шампанского, вечеринок и всяких выкрутасов. После смерти мужа все это потеряло для нее смысл. Все было кончено. Она почувствовала, что готова к другому: к совершенно новой жизни, новым приключениям… И весной, осмотрев все дома и земельные участки, продававшиеся в радиусе двухсот миль от Лос-Анджелеса, Кэролайн приобрела это ранчо.

Она выложила за него кучу денег, наняла советника и лучших рабочих, каких только можно было найти в округе. Кэролайн платила всем очень хорошо, предоставила хорошее, уютное жилье и окружила их теплом и заботой, от которых мало кто из мужчин способен отказаться. В ответ она хотела получить толковый совет и хорошие наставления, Кэролайн стремилась научиться управлять ранчо и надеялась, что все будут работать так же усердно, как она сама. Билл Кинг познакомился с ней в первый год пребывания Кэролайн на ранчо; он тут же взял бразды правления в свои руки и обучил Кэролайн всему, что умел. Заполучить такого управляющего было заветной мечтой любого владельца ранчо, и Билл чисто случайно очутился на ранчо «Лорд». Еще более случайным было их внезапное сближение, в результате которого они с Кэролайн Лорд стали любовниками. Саманта же знала про Билла только, что он начал работать на ранчо почти сразу же после того, как Кэролайн его приобрела, и дела там процветали во многом благодаря мудрости Билла.

Это была одна из немногих скотоводческих ферм в Калифорнии, которая приносила доход. Здесь разводили ангусовских коров, также имелся небольшой конный завод. Крупные ранчо находились в основном на Среднем и Южном Западе; в Калифорнии мало кому удавалось добиться успеха, многие ранчо были убыточными, и их хозяева – жители городов, биржевые маклеры, юристы и кинозвезды – смотрели на них как на этакую игру. Но ранчо «Лорд» не имело никакого отношения к игре, во всяком случае, в восприятии Билла Кинга, Кэролайн Лорд и людей, которые там работали; поэтому Саманта понимала, что ей тоже придется потрудиться, пока она будет гостить у Кэролайн. На ранчо никто не приезжал просто отдохнуть. Это выглядело бы неприличным, ведь все трудились в поте лица!

Когда Сэм позвонила Кэролайн, та сказала, что ей как раз не хватает двух работников и будет прекрасно, если Саманта решит помочь по хозяйству. Саманта не сомневалась, что дел у нее во время отпуска будет хоть отбавляй. Она предполагала, что по большей части ей придется помогать на конюшне: ухаживать за лошадьми и, может быть, чистить стойла. Она знала, что получить более серьезное задание маловероятно. И не потому, что она не справится. Саманта давно уже доказала, что умеет управляться с лошадьми. Она научилась ездить верхом в пять лет, в семь принимала участие в конных шоу, в двенадцать ездила в Медисон-сквер-гарден, получила три голубых ленты и одну красную, потом участвовала в скачках с препятствиями, а пару лет спустя мечтала об Олимпийских играх и почти не отходила от своей собственной лошади. Но когда Саманта поступила в колледж, времени на лошадей почти не осталось, мечты об Олимпийских играх развеялись, и в последующие годы Саманте почти не доводилось ездить верхом. Такая возможность появлялась лишь изредка, когда Саманта приезжала на ранчо вместе с Барбарой или знакомилась с человеком, у которого были свои лошади. Однако она осознавала, что работники ранчо сочтут ее «залетной пташкой» и никогда не допустят до работы на равных с ними, если только в дело не вмешается Кэролайн.

– В последнее время ты часто ездила верхом? – Билл словно угадал ее мысли и с улыбкой наклонился к Саманте.

Она покачала головой.

– Знаешь, по-моему, я не садилась на лошадь уже года два.

– Тогда завтра в это же время у тебя все тело будет ныть.

– Наверно. – Они обменялись тихими улыбками. Уже начинало вечереть. – Но ничего. Это приятная боль, – продолжала Саманта.

Ноющие от усталости колени и болящие икры – что это такое по сравнению с той болью в душе, которую она ощущала в последние три месяца!

– У нас появилось несколько новых паломино[1], один пинто и целый табун морганов[2], всех их Кэролайн купила в этом году. А еще, – Билл чуть не зарычал, – еще ей вздумалось приобрести этого бешеного жеребца! И не спрашивай меня почему! Ее объяснения – чушь собачья… видите ли, он похож на коня, на котором скакал в кино ее муж, – Билл неодобрительно посмотрел на Сэм. – Она купила чистокровного, породистого скакуна. Черт побери, это великолепный конь! Но нам такой на ранчо не нужен. Он похож на породистых скаковых лошадей… и несется как вихрь. Она когда-нибудь разобьется на нем, честное слово! Это как пить дать. Я ей так прямо и заявил!

Билл возмущенно посмотрел на Сэм, она улыбнулась. Саманта прекрасно могла представить себе элегантную Кэролайн, которая, словно молоденькая девушка, несется по полям на чистокровном рысаке. Как чудесно, что они снова увидятся! Чудесно снова вернуться сюда!.. И внезапно Саманту будто омыло теплой волной, она ощутила прилив благодарности. Все-таки она рада, что приехала в Калифорнию! Саманта исподтишка поглядывала на Билла, который уже почти подъехал к ранчо, вот уже больше двух десятилетий служившему ему домом, и неожиданно поймала себя на мысли о том, что ее опять интересует, насколько далеко зашли отношения Билла и Кэролайн. В шестьдесят три года Билл все еще не утратил красоты и мужественности; широкие плечи, длинные ноги, могучие руки и блестящие голубые глаза придавали его облику особую силу и свой неповторимый стиль. Ковбойская шляпа выглядела на Билле великолепно, джинсы сидели как влитые. Ни один из этих ковбойских атрибутов не смотрелся пошло или глупо. Биллу не было здесь равных, он был гордостью ковбоев. Морщины на его лице лишь придавали очарование красивым чертам, а низкий, хрипловатый баритон с годами совершенно не менялся. С непокрытой головой рост Билла составлял шесть футов четыре дюйма; когда же он надевал свой «стетсон», то становился просто верзилой.