— И знаешь что, Эва? — тихо спросил он.

— Что? — так же тихо ответила она вопросом.

— Наплюй на всё Эва…

— Я так и сделаю.

— Ты должна летать… не позволяй никому сбить тебя… ты должна летать… — говорил он тихо, но так убедительно. А сердце сразу защемило, и стало больно, будто она и вправду упала. Покалечилась но не разбилась. Поломала крылья. Разучилась летать. Слёзы снова навернулись на глаза, но она моргнула и прогнала их.

— Наверное… — выдавила она из себя, уверенная, что это ещё не всё что он ей скажет.

— В тебе есть чудо Эва… В тебе же оно есть, правда? Летай, Эва… летай…

Дыхание перекрылось. Она смотрела на него во все глаза. Смотрела и пыталась понять. А в голове звучали его слова «Летай, Эва… летай…»

Колокольчик на двери звякнул и она вздрогнула. Даниэлл зашёл и поздоровался. Она кивнула, что готова и он забрал пакет со стойки.

— Спасибо, — почти прошептала она. Уже собралась повернуться к двери, но Эван тронул её за руку.

— Всё будет хорошо, Эва

Ответить ей было нечего. Она только кивнула.

— Напиши её… Напиши её ещё раз… и всё будет хорошо…

— Да… я напишу её… Напишу… — пообещала она, уверенная, что сделает это.

По пути домой она молчала. Почти молчала. Сказала всего несколько слов, а Даниэлл не трогал её. Она молчала и думала. Отвернулась, глядя в окно и думала, а в голове звучали слова старичка. И в душе поднималась волна. Словно музыка. Словно кто-то перебирал её струны. Внутри всё играло и кипело, готовое вырваться наружу. А может это просто иллюзия, потому что в ушах у неё отдавалась инструментальная музыка, игравшая в машине. Только почему-то она становилась всё надрывнее с каждым аккордом. Всё пронзительнее и острее отдавалась в её душе. И в груди всё болело, но она была рада. Так ужасно рада, что может это выплеснуть. Что может пожаловаться белому хосту, рассказать, как ей было плохо и как ей не лучше сейчас. Она хотела побыстрее оказаться дома, наедине с собой. Хотела посмотреть на себя в зеркало. Посмотреть и оценить, действительно ли с ней произошли изменения, или ей так кажется. Или она просто сходит с ума.

— Что? — она повернула голову и переспросила, заслышав, что Даниэлл что-то спрашивает у неё. И видимо уже не первый раз.

— Я хочу поговорить с тобой, — спокойно сказал он.

— О чём?

Даниэлл внимательно посмотрел на ней и передумал, увидев её отрешённый взгляд.

— Ладно, потом. Я вижу ты устала. Совсем бледненькая.

— Да, устала, — подтвердила она, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Она и вправду себя плохо чувствовала. Они уже почти доехали до дома, когда застряли в пробке, буквально в квартале от дома. Они медленно тащились. Эва так и смотрела в окно, но особо ничего не видела. И не пыталась. Мысли её были далеки от городского пейзажа. Машина снова притормозила и взгляд её упёрся в витрину магазина… магазина детских товаров. Сразу возникла мысль попросить Даниэлла съехать на обочину и припарковаться, но она передумала. Решила что сходит туда позже одна. Магазинчик был расположен недалеко от дома, поэтому она может прогуляться туда пешком. На улице оказалось не так холодно, как она предполагала. И она решила обязательно сходить туда сегодня.

«А в Майами ещё совсем тепло…», — с тоской подумала она. — «Можно загорать… А в Нью-Йорке холодная унылая осень…»

Эва не любила осень, хоть она и была в ярких красках. Закат природы не для неё, для неё только рассвет. Она любила солнце и тепло; любила яркие цвета; любила жизнь…

Даниэлл не стал задерживаться. Он только поднял в квартиру тяжёлый пакет и поинтересовался нужно ли ей что-нибудь ещё. Ей ничего не было нужно.

— Дэнни, — она смущённо окликнула его у двери.

— Что?

— Я… — она хотела сказать ему очередное «спасибо», но он остановил её.

— Не надо… — улыбнулся ей. — Не надо, Эви… — тронул указательном пальцем кончик её носа. Она поморщилась и тоже улыбнулась.

— Я позвоню, — пообещала она и закрыла за ним дверь.

На этот раз она не стала стоять в раздумьях, а бросилась в ванную комнату. Уставилась в своё отражение.

— Н-даа, малыш… Может папа у тебя и нормальный… хотя бы иногда, то мама точно спятила… — она смотрела на своё усталое лицо и не узнавала себя. Она не узнала собственные глаза и лицо, забывшее, что такое косметика. И дело не в беременности, что бесспорно отразилось на ней. Не только постоянная тошнота, недомогание и практически полное отсутствие аппетита не лучшим образом сказались на коже и волосах, но и эмоциональное состояние тоже, а вполне возможно это и была первопричина. Не будь она в положении, вряд ли бы и в этом случае обладала большим аппетитом.

Подумав о еде, Эва вспомнила, что сегодня почти ничего не ела. Желания не было, и только урчащий желудок известил её о том, что организму требуется подзарядка. От запаха жареного выворачивало наизнанку, поэтому она сварила курицу на овощном бульоне и попила сок. От зелёного чая тошнило неимоверно, поэтому она давно выбросила даже неоткрытые пачки, чтобы и запаха не чувствовать вовсе. Поковырявшись в белом мясе, потому что иначе не назовёшь её трапезу, она отодвинула тарелку. Потом помыла посуду и убрала всё за собой. Протёрла все шкафчики, и помыла пол на большой кухне, после почувствовав себя как никогда усталой. Всё это она проделывала с одной мыслью, с одной единственной мыслью об этом магазине для мам, какой собралась посетить. Она настраивала себя, но в душе было некое чувство, сродни кощунству, потому что её отношение к своему собственному ребёнку было далеко от того, что испытывали те мамочки, кого она видела выходящими из этого магазинчика. Все они были такие разные, но с одинаковыми счастливыми улыбками и мечтательным выражением на лице. Эва вздохнула. Вздохнула и пошла приводить себя в порядок. Нашла косметичку, давно заброшенную и забытую.

Косметика всё-таки самое чудесное изобретение! И видок ничего и настроение гораздо улучшилось. Порывшись в гардеробе, Эва нашла приличные вещи. Приличные, значит не мрачные, и не то, что попалось под руку, а то, что она выбрала с особой тщательностью. Придирчиво осмотрев себя в зеркало и оставшись весьма довольной своим видом, Эва в очередной раз покинула квартиру, направившись в известном ей направлении.

Наверное, если бы она посетила элитный отдел какого-нибудь огромного торгового комплекса, это не произвело бы на неё такого ошеломляющего действия. Возможно она бы не почувствовала той удивительной нежности, что загорелась в её уставшем сердце. Она даже опешила. Застыла, пока кто-то случайно не толкнул её.

— Извините, — услышала она и обернулась на голос. Маленького роста женщина, вернее девушка, протиснулась к витрине. Невысокого ростика, ещё меньше чем Эва, но с огромным животом. Она стояла и рассматривала детские вещички, вероятно уже зная пол ребёнка, потому что бралась она только за розовое и красное, очевидно, ожидая девочку.

— Ничего… — прошептала Эва.

Она смотрела на людей вокруг. Смотрела на мамочек усталых и счастливых, одних и с мужьями, с подругами или без; и не только мамочек, просто прохожих. Кто-то что-то покупал, выбирал и щупал, кто-то, бросив пару взглядов, уходил. А она стояла и не могла оторваться от этих детских вещичек. Остановилась у витрины для самых маленьких.

«Господи…» — прошептала она и женщина, стоявшая рядом, улыбнулась. По-другому и быть не могло. Глядя на эти крошечные вещички можно было только улыбаться. Но Эва не улыбалась. Она была слегка шокирована. Такие крошечные… трогательные… и такие красивые… Такие малюсенькие… Носочки… Да это и носочками не назвать… пара сантиметров ткани.

Неужели у них такие маленькие ножки?

Ползуночки… кофточки и маечки… Маечка…

Как такую крохотулю вообще можно надеть?

Она выбрала несколько вещичек и тоже пощупала ткань. Такая приятная на ощупь, как раз для маленькой нежной попки. Там было ещё несметное количество всего, что и не перетрогать и не пересмотреть, а она взяла две распашонки, и замерла, разглядывая их, словно открыла для себя целый мир. Да это и был для неё другой мир. Волшебный и незнакомый, но который ей предстояло узнать. И другого не дано. Ей тоже суждено ходить с таким вот огромным животом, как у той маленькой мамы. Только её некому поддержать за локоть и открыть дверь.

Видимо сегодня день особых открытий. Эва уже задыхалась от собственных ощущений, которые нагрянули так внезапно. Они душили её и раздирали на части. Всё в ней смешалось. Она уже и не понимала толком, что чувствует. Смятение. Волнение. Страх.

— Вы уже знаете пол малыша? — с улыбкой спросила женщина продавец, будто у Эвы было на лице написано, что она хочет купить эту вещичку для себя.

— Нет, рано ещё, — ответила Эва. В её свободного покроя пальто было не видно живота, а вернее, непонятно есть ли он у неё вообще. — Но я возьму вот эту.

Она выбрала розовенькую распашонку с кружавчиками, крошечную и безумно трогательную. Маленькая распашонка и такая же маленькая для неё коробочка, куда её упаковали. Да в её небольшой сумке поместился бы целый гардероб для её маленького малыша. Эва вышла на улицу. Ветер, действительно был пронзительный. Резким порывом взметнуло её кудри, которые она впервые распустила с того времени, как приехала в Нью-Йорк. Сегодня впервые она уложила волосы, а не просто вымыла их и заколола, не имея желания возиться с непослушными кудрями. Она остановилась и глубоко вдохнула. Чуть отошла в сторону, поняв, что стоит, как истукан не в силах сдвинуться с места. А она просто стояла посреди тротуара и осознавала реальность… просто жизнь… вокруг… и в себе. В себе ту маленькую кроху, что росла в ней. Она дышала и, кажется, не могла надышаться и просто чувствовала. Чувствовала свежий ветер на своём лице… запах ванили из кондитерской, что находилась на этой же улочке в нескольких метрах от магазина… чувствовала, как, наконец, выглянувшее осеннее солнце греет её макушку, золотя волосы, играя бликами на кудрях… и внутри оно тоже грело… и сияло… Она пошла медленно, не торопясь. Словно боялась поторопиться и спугнуть собственные чувства.