Оксана Сергеева - Палитра счастья

— Это точно. Подготовка видимо была на высшем уровне. Мартин, я вот тут думаю… — Ян потёр гладко выбритый подбородок. — Это точно не просто диверсия какая-то. Устроить всё это только ради того, чтобы мне навредить, даже если учесть, что я потерплю колоссальные убытки — это нелогично.

— Естественно. У меня даже нет сомнений по этому поводу. Ты кому-то серьёзно помешал. Одно из двух: или наступил на хвост, или перешёл дорогу.

— Вот поэтому я и пошарил сегодня в картотеке по тендерам. А особенно меня интересуют госзаказы — это единственный момент, в котором могут пересечься наши интересы. А всё остальное — наши собственные проекты, на наши собственные инвестиции и ни от кого не зависящие. У меня уже давно нет внешних инвесторов, так что этот вариант я вообще исключаю.

Серж подвинул к себе кипу папок и начал бесцельно их перебирать, заглядывая поочерёдно в каждую.

— Н-да, значит — будем работать и над этим тоже…

— Могу облегчить тебе задачу. Я посмотрел навскидку, и есть единственный тендер, который стоил бы таких усилий. Это строительство международного аэропорта.

Мартин сделал выжидательную мину, не высказывая пока своего мнения.

— Серж, я не буду долго изъясняться по поводу премудростей строительства и выгоды этого заказа. Скажу только, что общая стоимость проекта переваливает за пять с половиной миллиардов долларов. Поэтому, предлагаю заняться проверкой компаний, участвующих в этом тендере.

Мартин присвистнул, услышав цифры, отрыл в общей куче папку с данными по упомянутому проекту и быстро перелистал несколько страниц.

— Поднапрягу своих ребят в ФБР, если что есть, то мы это найдём, — уверенно пообещал он, поднимаясь с кресла. — Но всё-таки эти папочки я тоже с собой прихвачу.

— Валяй и держи меня в курсе. Я пока ещё в прострации, мне нужна общая картина, чтобы хоть какие-то выводы сделать, хоть какая-то ниточка. Я бы тоже кое-кого тогда подключил.

— Будет ниточка, Ян, будет, — Мартин понимающе кивнул. — Дай нам немного времени, сейчас ребята засядут по полной, поднимем всё, что можно. Если эта сволочь ещё в наших стенах, то мы её найдём, а если нет, — он зло ухмыльнулся, — …то всё равно найдём.

— Работай, Серж, работай. Я на тебя надеюсь.

У выхода Мартин обернулся и добавил.

— Доступ к резервному серверу я дал сегодня утром. Я всё же склоняюсь, что взлом был из вне.

Ян только кивнул, соглашаясь с Мартином.

Жизнь пробует и испытывает волю людей на разные лады: то сделает так, чтобы ничего не происходило вообще, то обрушит на тебя всё сразу и одновременно.

Рабочий день только начался, а он уже устал. Устал морально, а может физически. Просто не выспался, мучил себя дурными мыслями вместо того, чтобы заснуть полноценным здоровым сном.

Щёлкнул кнопку вызова, потому что обещал перезвонить. Нет, не поэтому. Потому что хотел услышать её голос. Потому что соскучился.

— Да, — она шумно дышала в трубку.

— Эва?

— Да, — ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Что с тобой? — он нахмурился.

— Я… я со стремянки… — Не могла же она ему сказать, что бегом неслась к телефону, который оставила на диване в гостиной, в то время как сама усердствовала над белой стеной.

Он улыбнулся:

— Только не убейся, я прошу тебя.

— Будешь переживать? — спросила весёлым тоном, а сердце, почему-то замерло в ожидании ответа, ударами отсчитывая проплывающие секунды.

— Буду, — только одно слово, но его было достаточно.

Lineage 09.12.2010 13:47» Просты слова, скрывающие суть… Lineage fima писал(а):

Открытая на первый взгляд, Эва оказалась недоступной для него. Как книга на иностранном языке. Языке, которого не знаешь … Вот она — книга, прямо перед тобой, открытая … Читай … Не можешь … А если переводить со словарем, исказишь суть … так и не поняв, где ошибся …

вот что видишь вокруг — один единственный мир, который лишь твой и для тебя, на твоем языке… для других этот мир недоступен и непонятен, он неизвестен несуществующим языком…

я не смогла пройти мимо, хорошо это или плохо, но это так…

* * *

Ей хотелось встать из-за стола и уйти. Нет, не уйти, — вскочить и убежать подальше. Как можно дальше от него, от того махрового цинизма, который лился из него сплошным потоком.

Тихий приятный ужин превратился в фарс. Есть совершенно расхотелось. Она ковыряла вилкой в салате, выбирая поначалу только куриное мясо, потом только болгарский перец, а потом и вовсе перестала замечать, что кладёт в рот, запивая всё белым десертным вином. Это был единственный верный способ протолкнуть что-то в себя и не подавиться.

А она была так рада, что он приехал сегодня рано. Минни как раз закончила возиться с ужином, как всегда балуя их кулинарными шедеврами.

…Оперлась на его плечи и спустилась вниз на несколько ступенек по стремянке, но не до конца, а остановившись с ним вровень.

— Видишь, я уже не подкрадываюсь.

— Да, — улыбнулась она довольно, — исправляешься.

— Дай-ка, сюда, — он осторожно забрал из её рук палитру и кисть, чтобы не замазаться в краску.

Обняв его, почувствовала, как душа её наполняется теплом, а тело привычным трепетом.

— Пойдём ужинать?

— Пойдём, — она кивнула, но он не стал снимать её со стремянки, а так и стоял, обнимая.

А ей не хотелось спускаться, хотелось постоять так ещё пару минут, насладиться моментом единения и близости, которые для них уже стали драгоценными. После того совещания, которое довелось наблюдать Эве, Ян стал приходить поздно. Слишком поздно. Бывало, что она засыпала, так его и не дождавшись.

Ей пришлось сменить свой обычный рабочий режим, потому что два раза он устроил ей разнос, когда проснулся среди ночи и обнаружил, что её нет в постели, в то время как она полуголая усердно выписывала штрихи на стене.

Разнос — довольно громко сказано, потому что он всего-навсего стянул её со стремянки и утащил в спальню, попутно сообщая, что его не волнуют её «малевалки» и ночью она должна быть рядом с ним. Наравне с «малевалками» его также не волновало, когда именно её посещает вдохновение, да и на картину ему вообще уже наплевать.

Второй раз, когда он посреди ночи застукал её в гостиной с кистью и красками, она не стала дожидаться, когда он к ней подойдёт, а быстренько всё бросила и помчалась обратно в постель. Таким образом, почти семейным советом, было решено, что спать она будет ночью, а писать днём.

А сейчас его слова хлестали как пощёчины, жестокие и ощутимые.

Кто из лириков придумал говорить, что от любовных страданий рвётся сердце? Значит — они не знали, что такое испытывать боль, потому что орган, который сейчас отказывался работать — её лёгкие. Сплошная ирония, но именно лёгкие свернулись в груди в больной клубок, не давая возможность глотнуть воздуха.

— Отношения между мужчиной и женщиной есть результат элементарной биохимической реакции, а все эти разговоры про любовь — стремление романтиков придать им более предпочтительную для восприятия форму. Вот и всё…

Ей хотелось закричать: «Что с тобой происходит, Ян?», но она только отпила маленький глоток вина, боясь при этом подавиться и закашляться.

Она и сама не поняла, как они вышли на этот разговор, как затронули именно эту тему. При всем неприятии принятого направления, её злобный зверёк уже развопился в противоречии и желании доказать обратное.

— То есть ты хочешь сказать, что любви нет, а есть только та самая реакция и больше ничего?

Он изъяснялся с бесстрастным выражением лица, будто рассказывал об отличительных чертах готического стиля или изменениях в законах штата, или другой подобной ерунде. Заведомо отвергал то, что она даже не успела ему предложить, растаптывал её чувства, смешивая с грязью видимого им реального бытия. Давил на неё взглядом, словно проверяя реакцию и впервые за то время, которое они провели вместе, Эве не хотелось быть с ним рядом. Она ждала, когда они разойдутся по своим делам — он в рабочий кабинет, а она примется за кисть и плевать, даже если ему не нравится, что пишет она по ночам…

— Женщины по натуре и природе своей склоны облагораживать некоторые вещи, придавая им больший смысл и значимость, а самое главное, что они в это верят. Но я уверен, что и среди слабого пола есть, те, кто со мной согласится…

— Ты любил когда-нибудь, Ян? — слова сорвались с языка, прежде чем она смогла остановиться, потому что ей очень хотелось знать ответ на этот вопрос. Даже не сам ответ, а то, как он это скажет, признается ли, выдаст себя или так и будет утверждать обратное, опираясь на свою теорию. Но он мастерски уклонился от ответа, используя, известный ей приём, задав встречный вопрос. И она сомневалась, что он ждал её ответа.

— А что есть любовь, Эва?

Захотелось запустить в него чем-нибудь. Нет не вилкой — вилкой опасно. Тарелкой в самый раз, чтобы сбить с него эту спесь; чтобы его холодный вежливый тон дрогнул; чтобы рассыпалось то безразличие, которое заключило его в оболочку. Он не был таким ещё час назад, когда она стояла в кольце его рук на стремянке. Не был он и таким, когда целовал её, прижимая к себе, как будто кроме них вокруг не было другого мира. Она оставила одного, потратив на душ и переодевание двадцать минут, а пришла к совершенно другому человеку.

— Это чувство, Ян, чувство, которое ты испытываешь к другому человеку, — остановилась было, а потом добавила: — К отцу, матери, ребёнку. Любовь — это не «потому что», Ян.