Мартин стал что-то говорить, но был так измучен, что речь его звучала бессвязно, и в конце концов Лестер оставил его в покое. Мартин же после того, как его раны обработали и дали перекусить, заснул прямо за столом, уронив голову на руки.

Но долго отдыхать ему не довелось. Не прошло и пары часов, как его разбудили, сказав, что с ним желает разговаривать король Львиное Сердце.

Король заметил, в каком состоянии посланец, даже указал ему на табурет подле стола, на котором лежали карты, после чего спросил — сможет ли тот подробно рассказать, каким образом он сумел выбраться из осажденного города, сколько времени занял его путь из Яффы в Акру и каково сейчас положение на прибрежной дороге.

Мартин старался отвечать подробно: поведал, как они с Ласло отвязали и увели от коновязи лошадей; отметил, что доспех отряда ашир, в который он облачился, помог ему отвести подозрение охранников в лагере Саладина. Беглецы просто сказали им, что едут разведать обстановку вокруг стана войск, после чего пришпорили коней. За ночь они проскакали Арсуфское графство без всяких происшествий, а вот в Кесарии их задержали люди Балиана де Ибелина. Но там им встретились тамплиеры, которые опознали Ласло, поэтому посланцам тут же дали свежих лошадей, и они продолжили путь. Бешеная была скачка, кони подустали, и, когда на них напал отряд разбойников-бедуинов, посланцы не смогли ускакать. И хотя они были уже неподалеку от замка ордена Храма Мерла, помощи оттуда не получили — похоже, наблюдавшие за столкновением со стен крепости храмовники решили не вмешиваться, подумав, что это бедуинам вздумалось ограбить каких-то своих единоверцев. А потом под Ласло убили лошадь, и хотя венгр кричал Мартину, чтобы тот не задерживался, а спешил с донесением, он все же вернулся и вступил в схватку.

— Сколько бедуинов на вас напали? — спросил Ричард.

— Право, я не считал, сир. Но больше десятка, это точно.

Ричард удивленно выгнул золотистую бровь.

— Ты шутишь? И ты с ними справился? Один?

— А что мне было делать? Но не стоит преувеличивать мои заслуги, сир. Грабители-бедуины особой доблестью не отличаются и, получив отпор, предпочитают отступить. Поэтому, как только я заметил, что они проявляют нерешительность, подхватил своего спутника и ускакал. Ласло же был очень плох, ему почти отрубили руку в схватке, и он истекал кровью.

Мартин поведал, с каким трудом оторвался от преследователей, как постарался перевязать Ласло и вез его до самой Хайфы. Прибыли они туда на рассвете. Дальнейшее королю уже известно.

Когда Мартин закончил рассказ, Ричард заметил:

— И все же ты плохой храмовник, если ослушался своего спутника-рыцаря и вступил в схватку, когда от успеха вашей миссии зависела судьба Яффы.

Мартин поправил повязку на голове.

— Я еще не прошел посвящение в рыцари ордена Храма и не давал обетов послушания. Да и бросить в пути раненого друга кажется мне бесчестным. Хотя сейчас сам понимаю, что был не прав. После ранения Ласло я был единственным, от кого зависела судьба осажденной Яффы. А ведь там, в крепости, остались моя женщина и ребенок.

— Женщина и ребенок? — переспросил король. — Парень, да ведь ты почти храмовник! Орденским братьям не полагается иметь семью.

Мартин пожал плечами.

— Кто из нас чист перед Богом?

Этот ответ почему-то развеселил Ричарда. Но потом король стал серьезен и развернул перед посланцем карту Яффы и окрестностей.

— Похоже, ты толковый малый. Вот и постарайся объяснить, как расположил свои войска у осажденного города Саладин и где ему удалось проломить стены укреплений.

Они склонились над картой, и какое-то время Мартин отвечал на вопросы короля. Причем ответы его были столь исчерпывающи, что Ричард остался доволен. Пока они беседовали, в покое собралось немало глав воинства, которым пришлось подождать, когда король закончит обсуждать положение с посланцем.

Эта задержка особенно возмутила епископа де Бове.

— Что все это значит? Неужели Львиное Сердце рассчитывает, что мы кинемся на его свист, будто охотничьи псы? И будем нестись туда, куда ему заблагорассудится?

Ричард сделал вид, что не расслышал слов де Бове, и епископу ответил магистр ордена Госпиталя Гарнье де Неблус, напомнив, что пока поход не окончен и английский король остается их главой.

Сухощавое лицо де Бове сморщилось, словно он укусил кислое яблоко.

— О чем вы, мессир Гарнье? Поход завершился, когда стало ясно, что нам не взять Иерусалим. Значит, Ричард больше не командует войсками. Так зачем же он собирается вести нас к Яффе?

Львиное Сердце все же не выдержал. Он повернул к де Бове побагровевшее от гнева лицо и сказал, сдерживая бурное дыхание:

— Да, Иерусалим пока остается мечтой христиан. Но раз уж я смог отказаться от него, то будь я проклят, если оставлю своих единоверцев в обреченной Яффе. Кто идет со мной?

Когда Ричард входил в раж, от него веяло невероятной силой. И все эти люди — магистры, командиры, вельможи — тут же дружно поддержали Львиное Сердце. Наверное, для де Бове было непросто оставаться в одиночестве среди такого единодушия, но он все же заявил, что не имеет распоряжений насчет Яффы от своего короля, а герцог Бургундский, который мог бы отдать приказ о выступлении французским крестоносцам, безвинно умерщвлен. При этом де Бове выразительно поглядел на английского короля.

Опытный интриган, епископ явно хотел оседлать своего проверенного конька — посеять сомнения и раскол среди предводителей воинства. Но, как оказалось, не только Ричарда тревожила судьба оставленных в Яффе крестоносцев. Большинство прислушалось к словам Львиного Сердца, и де Бове пришлось тихо удалиться. На его уход просто не обратили внимания.

Ричард же, растрепанный, возбужденный, со сверкающими глазами, говорил Генриху Шампанскому:

— Дражайший племянник! Как главе войск королевства, тебе следует выступить на Яффу по дороге вдоль моря. Я дам тебе тысячи три конных рыцарей из Анжу, Пуатье и Нормандии, а по пути к тебе присоединятся крестоносцы из наших прибрежных крепостей. Конечно, с их приходом твоя армия сильно не увеличится, учитывая, сколько людей уже покинули Святую землю, однако наши верные госпитальеры и тамплиеры составят костяк твоего войска. К тому же подле Кесарии к тебе примкнут отряды Ибелина, а также с тобой будут наши конные лучники-туркополы. Выступить тебе желательно с шумом, с ревом труб, барабанным боем и развевающимися знаменами, чтобы лазутчики султана узнали о вышедшем из Акры войске и поставили Саладина в известность. И все же в бой с нашим благородным врагом-султаном постарайся не вступать. У него сейчас превосходящие силы, поэтому тебе лучше попытаться начать переговоры и тем задержать отряды Салах ад-Дина в стороне от Яффы. Я же с нашими пехотинцами постараюсь попасть к осажденному городу морем. Ибо лошадей нам вряд ли удастся доставить на кораблях.

— Но шторм, государь!.. — заметил кто-то в волнении.

Ричард отмахнулся.

— Какой шторм? Болтанка на волнах, не более. И пусть наши желудки пострадают от качки, зато нашим жизням ничего не будет угрожать до самой Яффы. Верно я говорю, де Сабле? К тому же я беру с собой копейщиков, лучников, а также большой отряд арбалетчиков, которые нам пригодятся при высадке на берег. Я понимаю, как все это непросто, но не сомневаюсь, что, узнав о выступлении конницы Генриха Шампанского, Саладин ушлет часть своих отрядов ему навстречу. Войско Генриха, не обремененное маршем пехоты, достаточно быстро преодолеет путь вдоль моря и отвлечет сарацин от наших галер. Возможно, даже удастся — и да помогут нам святые угодники! — подойти к Яффе неожиданно для султана. Вот тогда мы сможем высадиться и дать бой. Эй, где этот де Бове? Ушел? Так передайте ему, что я возьму с собой пикинеров из Фландрии. Я разговаривал с этими ребятами, и они готовы ехать со мной. Также надо взять как можно больше стрел и литых болтов для арбалетов. Этот парень, Мартин, сказал, что в Яффе есть отряд пизанских лучников, я же возьму с собой генуэзцев с их арбалетами и тот отряд уэльских лучников, у которых такие длинные луки.

Слова так и лились из Ричарда, он был воодушевлен, решителен, но при этом выглядел собранным. Каждый его приказ принимался тут же и без обсуждения. Никто даже не стал намекать, что фламандцы под командованием де Бове и епископ может воспротивиться.

Но де Бове больше не появился. Однако успел приказать французским рыцарям, чтобы они не смели сражаться и умирать во славу Ричарда Английского. И когда первые воины стали подниматься по сходням на галеры, рыцари под знаменами с французскими лилиями только молча наблюдали со стороны, причем лица их не выглядели радостными. Они все сочувствовали осажденной Яффе, но вынуждены были подчиниться приказу нового командира.

Однако если рыцари по долгу службы остались в стороне, то простые воины-французы сами могли решать, как поступить. Поэтому многие отложили свои баулы и выстроились шеренгой перед сходнями, намереваясь примкнуть к воинству Львиного Сердца. Ричард, следивший за их погрузкой, даже окликнул одного из них:

— Эй ты, Тибо-парижанин! Неужели ты поедешь с нами, когда твои тюки добра взывают, чтобы ты доставил их в целости и сохранности в твой любимый Париж?

— Пусть взывают, — отмахнулся француз, улыбнувшись. — Беру Небо в свидетели, что я их хозяин, а не они мне. Так что пусть дожидаются меня тут, в Акре.

— А ты мне стал нравиться, парень! — засмеялся Ричард.

— Ты мне тоже нравишься, король Английский. Поэтому я иду за тобой!

Эта словесная перепалка вызвала веселье в гавани, люди стали шутить, думая не о войне, а о том, насколько их объединил этот поход, и на душе стало хорошо от мысли, что они идут на помощь своим единоверцам. Только когда священник стал проводить краткую мессу, напутствуя отбывавших, воины немного поутихли, сосредоточившись на молитве, и каждый просил Всевышнего и его Пречистую Матерь охранить их в том опасном предприятии, на какое они решались.