Пленник же едва не плакал:

— Если бы мой спутник Ласло Фаркаш не был так тяжело ранен и не потерял столько крови, он бы сумел убедить вас в том, что я говорю правду. Клянусь всем, что для меня дорого, я тоже принят в ряды ордена Храма, и магистр де Сабле может это подтвердить. Пошлите за ним, ради самого Неба! Ибо в Яффе сейчас слишком мало людей, а армия Саладина огромна.

— Насколько огромна? — полюбопытствовал Ричард.

Мартин на какой-то миг опешил, не зная, поверили ли ему, но потом собрался с мыслями и стал отвечать, старательно подбирая слова: если судить, какую колонну вел от Иерусалима к побережью султан и сколько воинов сейчас стоит под Яффой, то у него тысяч двенадцать, не меньше. Саладин усилил свое войско отрядами из Алеппо, Египта и Месопотамии, есть у него и воины из Дамаска, причем отменные сирийские конники ашир (в доспехе одного из таких он и прибыл); есть еще суданские лучники, но их немного, а также имеется гвардия обученных мамлюков самого Саладина.

— И все это ты рассмотрел со стен Яффы, когда султан Юсуф ибн Айюб подошел к городу? — сухо спросил король, прищурив глаза.

Мартин облизнул пересохшие губы. Одна его бровь была рассечена, и кровь стекала в глаз.

— Государь, сколько войск у Саладина, я узнал еще до его выступления на Яффу. Ибо, когда я вез Джоанну де Ринель из Заиорданья, мы вынуждены были сделать остановку в Иерусалиме, где пробыли достаточно долго, и за это время я присмотрелся к отрядам, какие сходились на зов султана. Там были люди эмира Дженах ад-Дина, приведшего войска из Египта, были воины из Месопотамии под руководством ненавидящего крестоносцев аль-Исфахани, было и немало конников эмира аль-Мукадамми из Сирии. Ала ад-Дин Хуррем-Шах привел сильную армию из Алеппо, и, конечно, там были войска лучшего полководца Салах ад-Дина, его брата Малика аль-Адиля. Общим числом их не менее десяти тысяч, но коннетабль Амори де Лузиньян считает, что их больше, тысяч двенадцать. Говорю же, государь, вам надо поспешить на помощь Яффе! Нижний город уже захвачен, христиане успели укрыться во внутренней цитадели Яффы, но новый патриарх Рауль, напуганный силами султана, настаивает на переговорах с Салах ад-Дином и сдаче крепости.

Пока Мартин говорил, собравшиеся постепенно притихли, стали переглядываться. Ричард, нахмурив брови, молчал. Он обдумывал это неожиданный план Саладина с наступлением на Яффу. Что ж, по-своему план неплох: собрать немалую армию, распустить слух, что намеревается идти на помощь Бейруту, а на самом деле внезапно пойти туда, где его никто не ожидает. А ведь от Яффы начинается дорога на Иерусалим, к тому же именно в Яффе находятся склады, куда Ричард приказал отвезти значительную часть полученной после нападения на султанский караван добычи. Понятно, что тогда Саладин лишился немалых средств для оплаты армии и ему выгодно захватить Яффу, дабы вернуть утерянное и наградить тех, кто пришел ему на помощь. Не говоря уже о том, что захват этого города поднимет престиж султана, пошатнувшийся после удачных походов Ричарда.

Но тут размышления короля были прерваны Гвидо, схватившего короля за руки и почти развернувшего к себе.

— Не верьте ему, Ваше Величество! Заклинаю вас ранами Христа, страдавшего за нас на кресте! У этого лазутчика сотня имен и сотня личин, чтобы каждый раз выдавать себя за другого. Однажды вот так же он сумел заманить меня на поле боя под Хаттином!..

— Да, тогда ты ему поверил, — отстранился от Лузиньяна Ричард. — Поверил, несмотря на то что подле тебя были люди, отговаривавшие от этого выступления, пояснявшие, насколько это может быть гибельным. Ты мог все обдумать и взвесить, но не стал этого делать.

Гвидо побледнел и отшатнулся, положив руку на сердце. Он по сей день остро переживал ту свою ошибку, стоившую ему королевства.

Ричард же повернулся к пленнику и спросил:

— У вас есть письменные доказательства ваших слов? Сообщение от графа Яффы или маршала де Мортэна?

Мартин покачал головой.

— Увы, нет. Дело в том, что мы с Ласло выбирались из осажденной Яффы по крепостной стене на песчаный пляж у моря, потом долго плыли, пока смогли незаметно выбраться и смешались с воинами в лагере султана. Поэтому нам и не дали никаких посланий, понимая, что чернила могут быть размыты в воде. По сути, сообщение о нападении должен был привезти скорее Ласло, меня отправили на всякий случай, если с ним что-то случится. Да так и вышло…

Он поник головой, но тут же резко встрепенулся. Взор его обратился к настороженному Гвидо.

— Сеньор де Лузиньян, я могу доказать, что послан именно вашим братом! И если меня развяжут… Нет, нет! — спохватился он, увидев недоверие на лицах окружавших. — Пусть кто-нибудь достанет из-за моего пояса кошель, в котором лежит вещица, переданная графом Яффы, дабы вы могли убедиться, что я его доверенное лицо!

Окружающие стали переглядываться, пока сам Ричард не вытерпел и почти сорвал с пояса пленника кошель. Через миг он представил собравшимся крошечный крестик, сверкавший изумрудами.

— Ты знаешь эту вещицу, Гвидо?

Лузиньян долго смотрел, потом его красивое лицо исказилось, он открывал и закрывал рот, будто хотел вздохнуть и у него не получалось. Но грозный окрик короля заставил его совладать с собой.

— Да! Клянусь святыми апостолами, я узнаю этот крестик! Некогда мне подарила его моя супруга Сибилла Иерусалимская! И, уезжая на Кипр, оставляя Амори в краю, где идет война, я передал ему крестик как самое дорогое, что у меня было. О, государь! Я опасаюсь, что мой брат мертв! Ибо он ни за что не расстался бы с этим подарком! Этот мерзавец снял его с мертвого Амори, не иначе!

Гвидо повернулся к Мартину, рука его легла на рукоять кинжала, глаза вспыхнули. Казалось, еще миг — и он собственноручно начнет его резать.

И тут Мартин произнес:

— Амори де Лузиньян велел еще кое-что передать на словах, мессир Гвидо. Он сказал, что, когда Изабелла впервые увидела вас, на ней был этот крестик. И она была одета в серебристую парчу и зеленые вуали. Вы нередко напоминали об этом брату. А еще он сказал, что вы любили молиться, повесив подарок покойной супруги на светильник в виде дракона.

Вокруг стоял гул, не все расслышали, что пленник негромко сказал бывшему королю Иерусалима, но его слов оказалось достаточно, чтобы Гвидо отступил. Он несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. То, что сообщил Мартин, можно было узнать только от самого Амори. Это были интимные разговоры братьев де Лузиньянов, о них не упоминают даже под пытками, но могут рассказать доверенному человеку. Мог ли коннетабль настолько открыться перед этим плутом? Мог, если у него на то были причины.

Гвидо медленно произнес:

— Если Амори признал вас, Мартин, я не буду препятствовать его решению.

Ричард стоял рядом и все слышал. Он еще ничего для себя не решил, но как раз в этот момент к толпе собравшихся вокруг гонца из Яффы подошли Лестер и приведенный им магистр ордена Храма Робэр де Сабле. Мартин видел, как Ричард негромко говорил с тамплиером, как тот что-то отвечал, не сводя с пленника взгляда.

У Мартина вдруг похолодело в груди: он вспомнил, что де Сабле никогда его не видел, хотя наверняка был наслышан о новом лазутчике ордена со слов других. Поверит ли теперь этот важный длиннобородый тамплиер его словам?

Де Сабле приблизился к нему и задал несколько быстрых кратких вопросов, очень точных и существенных. Мартин был поражен, как магистр умудряется выбрать из массы всего только самое главное, дабы не ошибиться и составить о подозрительном посланце точное мнение. И этого краткого диалога между ними хватило, чтобы де Сабле уверенно произнес:

— Развяжите этого человека и позаботьтесь о нем. Он из нашего ордена.

Магистр хотел отойти, но Мартин все же осмелился задержать его:

— Ваша светлость, умоляю, пошлите в Хайфу за рыцарем Ласло. Он очень плох, ему нужны хорошие лекари и помощь. И он может подтвердить каждое из моих слов.

— О нем позаботятся, — ответил де Сабле. И обратился к Ричарду: — Этот человек не лжет. Яффа действительно окружена, и нам следует решать, как поступить.


Приказы Ричарда были точными и краткими. Он знал, сколько у него людей в Акре, поэтому тут же повелел трубить сбор и быть готовыми выступить. Одновременно он приказал командующему флотом крестоносцев де Сабле подготовить к выходу корабли.

— Я понимаю, старина, что море разволновалось, — сказал он, положив руку на плечо магистра, как в старые времена, когда тот еще не надел белый плащ с крестом, а служил Плантагенетам. — Но по суше, да еще в такую жару, мы не сможем отправить армию, рискуя загнать людей. Поэтому вдоль берега выступит только конница, а наши отряды пехоты и стрелков я лично буду сопровождать морем. И мы погрузим их столько, сколько будет возможно поместить на галерах. Ведь, как я понимаю, только весельные суда смогут идти против волны и ветра вдоль берегов. Итак, ты подберешь для нашего рейда несколько быстроходных галер?

Де Сабле стал что-то отвечать, но Мартин уже не слушал его. Граф Лестер перерезал связывающие его веревки и помог подняться на ноги. Мартин пошатнулся, внезапно почувствовав неимоверную усталость. Его все еще трясло от нервного напряжения, он понимал, насколько был близок к провалу, к тому, что ему не поверят. Покидая Яффу, он думал об этом с каким-то легкомыслием. Он считал, что уже отделался от своего прошлого, а потому куда больше его волновало то, как они минуют войска Саладина и как скоро доберутся до Акры. И вот он едва не погубил все только потому, что был помечен печатью предательства. А это могло стоить жизни тем, кого он оставил в Яффе, — Джоанне и их ребенку, Эйрику, Иосифу, а может, и Амори де Лузиньяну, который все же доверился ему и маршалу Югу де Мортэну, поручившему это дело.

— Идемте со мной, — говорил рядом Лестер. — Вас сейчас перевяжут и дадут подкрепиться. Странный вы парень, скажу я. Но ради самой Пречистой Девы, объясните, как вышло, что вам удалось спасти мою родственницу леди Джоанну? Мы все так беспокоились о ее судьбе!