Королю было горько. Почему они считают, что он способен на такие поступки? Он воин, полководец и рыцарь, а они приписывают ему действия мелкого интригана. Сперва уверяли, что это он подослал убийц к Конраду Монферратскому, затем шептались, что Львиное Сердце собирался отправить лазутчиков во Францию, чтобы отравить короля Филиппа, а теперь распустили сплетни, что рыцарственный Ричард через подставных лиц подсыпал яд своему боевому соратнику Медведю. Послушать их, так английский король едва ли не на самого Папу в Риме готов покуситься. Или же извести колдовством и порчей султана Саладина. Все это казалось смешно… если бы не было так грустно. Вчера, когда Ричард заказал службу за упокой души старины Гуго Бургундского и уже выходил из собора, ему довелось услышать, как французские рыцари выкрикивали в его адрес проклятия и называли убийцей. Немудрено, что многие из них ныне захотели уехать.

Еще Ричард заметил со стены небольшую группу высоких светловолосых крестоносцев с длинными пиками в руках. На одной из них он различил ярко-желтый флажок с темным изображением, и хотя на таком ветру и на расстоянии герб было не рассмотреть, Ричард понял, что это фламандцы. Этот отряд пикинеров прибыл в Святую землю перед вторым походом английского короля на Иерусалим, они сразу присоединились к его армии, но в результате им так и не довелось поучаствовать в битвах с неверными, и их огромные пики не были применены в бою. Иные крестоносцы даже насмехались над фламандцами: вот же, везли эти длиннющие древки через столько морей, а теперь, так и не опробовав в деле, потащат назад. Все знали, что, несмотря на желание фламандцев поучаствовать в осаде Бейрута, командование решило, что там их помощь не понадобится.

У Ричарда вдруг возникло желание пообщаться с этими рослыми парнями из Фландрии: он всегда был неравнодушен к новому вооружению, да к тому же фламандцы, как и он сам, не больно-то любили французов. После смерти их герцога земли Фландрии постарался заполучить король Филипп, и фламандцы чувствовали себя по сути захваченными. Они куда охотнее признали бы своей правительницей сестру их почившего герцога, Маргариту Эльзасскую, с которой ныне король Франции вел тяжбу за владения. Пока же, прибыв в Святую землю, они оказались под рукой Гуго Бургундского, мир его праху. А после кончины Медведя командование над пикинерами из Фландрии перешло к епископу де Бове, объявившему себя главой всех подданных французского короля в крестовом походе.

Сейчас Ричард велел послать за фламандскими пикинерами и долго разговаривал с ними во дворе ордена Храма, не обращая внимания на тамплиеров, сновавших под галереями крепости. Рыцари Храма никогда не изнывали от безделья, у всех были свои обязанности, а из праздных зевак, наблюдавших за беседующим с фламандцами королем, поодаль стояли только верный Ричарду английский епископ Солсбери и недавно приехавший с Кипра Гвидо де Лузиньян. Последний прибыл, желая пообщаться с теми из палестинских пуленов, которые лишились своих владений, захваченных Саладином, а также с вдовами и детьми рыцарей, погибших во время похода. У Гвидо был план: пригласить их к себе на остров и предложить службу, пообещав за нее плату и земельные наделы. Так он надеялся создать вокруг себя латинское католическое окружение, и многие находили это разумным, зная, что верные константинопольскому патриарху киприоты не очень охотно принимают навязанного им короля-католика. Они смирились с ним, но только при условии, что он обвенчается с дочерью Исаака Комнина, царевной Синклитикией. Киприоты, еще недавно ненавидевшие ее отца за жестокое правление и поборы, ныне вспоминали только о том, что он был их единоверцем, и считали дочь Исаака законной наследницей трона. Однако Гвидо под разными предлогами все время откладывал свадьбу. Ричард же, узнав, что свадьба Лузиньяна с Девой Кипра не состоялась, неожиданно почувствовал потаенную радость и принял Гвидо весьма приветливо, пообещав посодействовать в отправке на Кипр оставшихся без земельных наделов пуленов Святой земли.

Но в данный момент короля интересовали только воины из Фландрии. Вообще-то, между Англией и Фландрией всегда были тесные связи, и сейчас розовощекие белокурые вояки-фламандцы с охотой объясняли английскому Плантагенету преимущество их длинных пик: они настолько прочные, что всадника с оружием можно не подпустить на длину древка. К тому же многие острия пик снабжены стальными крюками, которыми, в случае надобности, можно пользоваться, как багром, то есть зацепить и стащить вооруженного воина с лошади.

Ричард попросил фламандцев показать, как они действуют в бою, но в какой-то момент был отвлечен, заметив въехавшего под арку ворот графа Роберта Лестера, окруженного вооруженной свитой. Появление в Акре Лестера было несколько неожиданным — по приказу Ричарда граф сейчас должен был находиться в Хайфе и следить там за возведением новых укреплений. Обычно на Роберта всегда можно было положиться, и если сейчас он пренебрег своими обязанностями, то наверняка не без причины.

Лестер сразу направился к королю.

— Сир, у меня для вас есть прелюбопытнейшая новость, — без положенных куртуазных приветствий тут же перешел он к делу. — Мои люди сегодня взяли в плен ассасина. Вернее, лазутчика султана. Хотя, возможно, он просто перебежчик. Проклятье! Даже не знаю, как его охарактеризовать. Просто вспомните, как год назад, после битвы при Арсуфе, этого человека схватил бывший маршал ордена Храма Уильям де Шампер. Так вот, этот лазутчик вновь попался. Причем уверяет, что у него для вас срочное донесение из Яффы. Право, даже смешно. Но я все же решил привезти его к вам в Акру, пока мои люди его не разорвали.

Ричарду стало любопытно. И, похоже, не только ему: до этого беседовавший с епископом Солсбери Гвидо де Лузиньян подошел поближе и теперь наблюдал, как воины Лестера столкнули с коня и заставили пасть на колени перед Ричардом высокого человека со связанными за спиной руками. И хотя на его лице были следы побоев, Львиное Сердце опознал в нем того наглеца, которого едва не наградил после битвы при Арсуфе. А еще он обратил внимание, что лазутчик облачен в добротный мусульманский доспех. Сколько же надо иметь дерзости, чтобы уверять, что он прибыл из-под Яффы, когда сам в сарацинском облачении! Да и смотрит вон с каким вызовом — прозрачные голубые глаза холодно светятся, будто мерцают фосфором на темном окровавленном лице.

И тут пленник заговорил:

— Делайте со мной что угодно, но самим Небом заклинаю, выслушайте сначала! Ибо если вы не узнаете о том, что происходит под Яффой, может случиться непоправимое. Войска Саладина окружили Яффу и…

Он не договорил, когда его резко толкнули.

— Как ты смеешь первым обращаться к королю! — гаркнул кто-то из охранников.

Подошедший Гвидо де Лузиньян негромко заметил Ричарду:

— Я бы не доверял этому человеку, Ваше Величество. Он лжив, хитер и настойчив. Я дважды послушал его и оба раза попал в беду.

— Один раз уж точно, — скривив разбитые губы, насмешливо произнес Мартин. И добавил, глядя снизу вверх на златокудрого нарядного Лузиньяна: — Но во второй раз я служил верно, и вам не в чем меня упрекнуть.

Ричард припомнил: бывший король Иерусалима во время их рейда по побережью сделал этого лазутчика своим приближенным, неоднократно хвалил его за помощь и советы, а после того, как этот парень смог поднять войско крестоносцев на вторую атаку при Арсуфе, Лузиньян даже требовал для него награды.

— Как он попался? — обратился Ричард к Лестеру.

Молодой граф стянул с головы стальную сетку капюшона.

— Он подъехал верхом к Хайфе с раненым спутником, который был совсем плох, находился без сознания. И этот наглец стал уверять, что везет раненого тамплиера, хотя тот по виду скорее походил на турка. Прибывший попросил оказать помощь этому якобы тамплиеру и хотел ехать дальше, но тут один из моих людей опознал его, после чего хитреца схватили и обезоружили. И чем больше этот пройдоха уверял, что послан маршалом Югом де Мортэном из Яффы, тем сильнее это злило моих людей. Они едва не растерзали его, но тут я вышел на шум, сразу опознал лазутчика и решил отвезти к вам. Еще отмечу, что один из рыцарей Храма, находившийся в Хайфе, и впрямь подтвердил, что спутник шпиона действительно принадлежит к их братству, это некто Ласло Фаркаш, который обычно выполняет особые поручения командования.

— Я тоже состою в ордене! — пытаясь встать, выкрикнул пленник. — И тоже выполняю особое поручение. Ради всего святого, велите послать за магистром де Сабле. Он знает обо мне, ведь именно по его приказу я отправился искать леди Джоанну де Ринель в Заиорданье.

— Мою кузину Джоанну? — переспросил Ричард. — Ту, что согласилась стать наложницей неверного?

Пленник отрицательно замотал головой.

— О, сир, сия леди никогда не была женщиной аль-Адиля. Она сбежала от него и сейчас…

— Где она? — бросился вперед Ричард и рывком поднял Мартина, так что их лица оказались совсем рядом.

Но их тут же окружили, будто хотели защитить короля от связанного лазутчика. Ричард даже зарычал, требуя расступиться. А Мартин, воспользовавшись моментом, сообщил, что кузина короля нынче в Яффе, но она в беде, ибо город окружен войсками султана.

— Какая наглая ложь! — раздался за спиной Ричарда голос епископа Солсбери. — Если бы Яффа подверглась нападению, к нам бы сразу отправили по морю галеру с донесением, а не доверяли подобное сообщение какому-то подозрительному типу с темным прошлым.

А Гвидо повторил:

— Не доверяйте этому человеку, Ричард.

— И все же он слишком рисковал, отправляясь сюда и понимая, что его могут узнать, — неожиданно произнес Лестер.

Ричард же подумал про себя, что море уже не первый день штормит и не всякая галера сможет добраться по таким волнам к Акре. Да и лазутчик вон уверяет, что люди Саладина разбили суда в гавани Яффы. Возможно ли такое? Вполне. И, поразмыслив немного, Ричард жестом подозвал Лестера, что-то негромко сказал, и английский граф сразу удалился.