— Что будет с моими друзьями? — спросил Мартин.

Ласло улыбнулся.

— Не волнуйся. Мы сможем похлопотать за них, даже постараемся защитить от Обри де Ринеля. Но мы сделаем это только при условии…

— Послушай, Ласло, — перебил его Мартин, — я уже давно все обдумал и согласен. Если бы я не принял этого решения, то не приехал бы сюда.

Ласло какое-то время испытующе смотрел на него, но Мартин спокойно выдержал его взгляд. Тамплиер кивнул.

— Тогда идем со мной. Я уже поговорил с собратьями, и отныне ты под нашей защитой.

Ох, как же разъярился Обри де Ринель, когда храмовники забрали у него такую добычу! Но Ласло Фаркаш был непреклонен: он сказал, что Мартин является человеком ордена Храма и что маршал де Шампер отправил его вместе с ним на поиски леди Джоанны. А еще он подтвердил, что Эйрик и Иосиф тоже участвовали в этом предприятии, а потому находятся под попечительством ордена, и, следовательно, Обри не имеет права распоряжаться их судьбой. Когда рыцари в белых плащах увели к своему шатру всю троицу, Обри только гневно крикнул им вслед:

— Ваши гордыня и непримиримошть когда-нибудь погубят ваш, храмовники! Для ваш никто не важен, кроме ваш шамих. Имейте в виду, я шообщу куда надо о вашем шамоуправштве! Шам магиштр де Шабле ужнает, что вы принимаете в швой орден предателя. Вам придетша отвещать!

Джоанна смотрела, как уходит Мартин, и понимала, что он принял единственно правильное решение. Стать рыцарем ордена Храма было почетно, и отныне ее возлюбленный мог оказаться среди рыцарей, какие считались лучшими воинами в Европе, мог покрыть свое имя славой, а его позорное прошлое будет забыто. И все же ее сердце болезненно сжалось, к горлу подкатил ком. Она понимала, что теряет его. На глаза навернулись слезы. И плевать было, как гневно смотрит на нее Обри.

В Рамле между тем ожидали возвращения разведчиков. Но прошло несколько часов, солнце уже стало клониться к закату, а ни один из них так и не вернулся. Обри ворчал, что, возможно, все это ошибка, что никакого выступления к Яффе нет, но при этом самолично проследил, как приторочены на мулах мешки и сундуки с серебром, распорядился, чтобы все лошади и верблюды были готовы к выступлению. Его громкий шепелявый голос был слышен повсюду, но перешел на крик, когда он увидел, что тамплиеры уже готовы выехать, более того, взялись охранять уезжавших с ними каменщиков и плотников, трудившихся на восстановлении Рамлы.

— Эти люди не под вашей влаштью! — Обри преградил дорогу тамплиерам. — Они под моим нащальштвом и ешли уедут, то не полушат ни единого медяка, как не выполнившие работу! К тому же еще не докажано, что Рамле грожит опашношть! Никто иж ражведчиков еще не вернулша ш донешением!

Ласло Фаркаш ответил ему с высоты своего коня:

— Мессир Обри, я ничего не знаю о людях, каких вы отправили в разведку, но те, которых отправляли мы, — лучшие. И если за столько времени они не вернулись, то, скорее всего, нам следует молиться за упокой их душ. Похоже, сарацины стараются сделать все, чтобы их приход оказался неожиданным, и наверняка конные лучники разъезжают перед войском султана и следят за округой. Послушайте же доброго совета, мессир де Ринель, не мешкайте и готовьтесь выступить к Яффе.

Обри еще что-то ворчал, но не стал препятствовать своим людям садиться на коней и выстраиваться в колонну.

Когда Джоанна выезжала в ворота, она увидела пулена Альбера Леруа; местный рыцарь стоял у проезда, опершись на копье, и, похоже, никуда не торопился.

— А разве вы не покидаете Рамлу? — с тревогой спросила она.

Пулен пожал плечами.

— Кто-то же должен остаться здесь, чтобы отвлечь внимание от вашего отъезда. И пока мы будем сдерживать сарацин, вы сможете далеко уехать.

Он держался с некоей бравадой, даже подбоченился.

— Я уже дважды оказывался в плену у неверных, знаю их язык и как с ними общаться. А там моя родня выкупит меня, как выкупала и ранее. Леруа ведь небедный род в этих краях.

И вдруг на его лице появилось почти детское выражение.

— А может, вы и впрямь ошиблись и никакой армии Саладина нет на Дороге паломников?

Джоанне стало грустно. Неожиданно появилось предчувствие, что она больше никогда не увидит этого парня.

То, что вести о приближении войска сарацин правдивы, отступавшие из Рамлы христиане поняли, когда уже стало смеркаться: сзади все отчетливее стал доноситься отдаленный шум. Кое-кто из крестоносцев спешился и приник к земле. Земля так и гудела от конской поступи.

Люди торопливо погоняли животных, двигаясь в сторону гаснущего впереди заката. Луна еще не взошла, в душном воздухе не было ни дуновения, только клубилась пыль под копытами убыстрявших поступь животных. Джоанна старалась различить впереди колонны силуэт Мартина, но заметила только Иосифа в его черной одежде и желтой выделяющейся шляпе. Еврей ехал позади отряда тамплиеров, увлекая за собой груженного пряностями мула, — храмовники, похоже, не стали обирать приятеля того, кого решили принять в свои ряды.

Джоанна все еще смотрела на Иосифа, когда ехавший неподалеку от еврея рыцарь Храма вдруг резко взмахнул руками и стал падать с коня. Его конь шарахнулся в сторону, налетев на мула Иосифа, но Иосиф удержался в седле, даже умудрился поймать повод лошади убитого тамплиера, потянул животное за собой. И тут же раздались крики, когда из-за соседней рощи неожиданно стали появляться вооруженные всадники-сарацины. Воздух сразу наполнился их пронзительными криками, засвистели стрелы, еще кто-то упал, раздались мучительные стоны, слышалось ржание лошадей. Только что мерно шествовавшая колонна вмиг сбилась в кучу, одни прикрывались щитом и выставляли перед собой копья, другие хватались за мечи. Было ясно, что какое бы войско ни подошло к Рамле, некоторые из его отрядов были посланы вперед, и, заметив уходящую колонну с тяжело груженными повозками, сарацины решили напасть.

Под Джоанной забилась лошадь, и всаднице пришлось напрячь все силы, чтобы совладать с ней. Кто-то рядом приказал, чтобы она скакала в голову колонны, где тамплиеры уже успели сплотиться и образовать защитный строй. Последовав этому совету, она едва не налетела на своего мужа, отдававшего воинам приказ окружить навьюченных животных. Обри вопил, что все они головой ответят, если хоть что-то из поклажи будет потеряно.

В наступивших сумерках все происходило суматошно, беспорядочно. В воздухе то и дело свистели стрелы, но командиры крестоносцев требовали закрыться щитами и продолжать движение. Однако уже через миг колонна остановилась, повсюду слышались крики и стоны. Кто-то из воинов выскочил из строя, чтобы схватиться с проносившимися совсем близко сарацинами, но таких смельчаков тут же сразили стрелами.

В какой-то миг подле Джоанны появился Мартин, схватил ее лошадь под уздцы.

— Держись рядом.

В следующее мгновение они оказались в водовороте проносящихся конников, вокруг замелькали белые плащи тамплиеров — рыцари Храма уже развернулись и теперь спешили от головы колонны на помощь единоверцам, атакованным в середине и в конце строя.

Мартин, прикрывая Джоанну щитом, стал увлекать ее туда, где у возов с поклажей собрались пехотинцы и строители, загородившиеся стеной щитов. Некоторые из строителей уже успели спрятаться от обстрела под телегами, и Мартин посоветовал Джоанне последовать их примеру. Больше он ничего не успел сказать, ибо рядом вновь пронеслись сарацины, сделали залп, и Мартин ощутил, как в дерево щита вонзились наконечники стрел. Конь под ним вздыбился, сделал скачок, но, повинуясь всаднику, развернулся и понесся туда, где уже схлестнулись с сарацинами тамплиеры.

Джоанна соскочила с лошади и присела у воза, спрятавшись за щитами пехотинцев. Несмотря на смятение, она постепенно стала разбираться в том, что творилось вокруг. Догнавший их отряд конных сарацинских лучников был не так уж велик, они попросту предприняли дерзкую попытку ограбить уходивших крестоносцев. И пока мусульманские всадники с пронзительными криками и улюлюканьем на всем скаку ловко обстреливали христиан из луков, некоторые из них успевали схватить тюки с возов, ловили за повод оставшихся без седоков лошадей и спешно уносились с ними прочь.

В сереющих сумерках повсюду раздавались стоны, слышались выкрики команд и бешеное ржание лошадей. Среди этой сумятицы только тамплиеры сумели выстроиться в ряд и сплошной линией двинулись навстречу сарацинам, делавшим разворот для нового наскока. Возле Джоанны какой-то копейщик-охранник сказал:

— Смотрите, мадам, эти рыцари Христа всегда знают, что надо делать.

Однако пока тамплиеры с одной стороны отогнали атаку конных стрелков, другая часть мусульманского отряда уже подъехала совсем близко с другой стороны, причем с такой скоростью, что охранявшие обоз копейщики едва успели выставить копья. По их щитам и шлемам застучала сталь, люди стали падать от выстрелов в упор, поражающих их прямо в лица, и в итоге они кинулись врассыпную, падая под ударами сабель. В возникшей сумятице сарацины сумели увести пару груженых верблюдов и похватать с возов тюки.

Они отскочили столь же стремительно, как и напали. Когда Джоанна выбралась из-под воза, она совсем рядом увидела своего мужа. Он натягивал повод коня и кричал на копейщиков, грозил им карами, а потом вдруг понесся за угонявшими верблюдов сарацинами. Обри даже успел схлестнуться с развернувшимися всадниками, выхватил у одного из них повод верблюда, но тут животное получило стрелу в шею, заревело и рвануло совсем в другую сторону. Обри понесся за убегавшим верблюдом, поймал его за повод, однако обезумевшее животное не слушалось понуканий и увлекало де Ринеля все дальше от обоза.

Наконец Обри справился, но, на свою беду, оказался в стороне от основной схватки. Его заметили сарацины и, развернув коней, стали окружать.

— Обри! — пронзительно закричала Джоанна. — Скорее возвращайся! Ты в опасности!