– И что? – сердито произнесла я. – Зачем ты говоришь, что опоздала? Нельзя на себе крест ставить.

– Лидочка, ты очень добра, но… Я уже все самое лучшее, что имела, что у меня было, потеряла. Из-за своих дурацких принципов.

– Так еще найдешь…

– Не найдешь, – негромко, но выразительно произнесла она. – Ты что, правда, думаешь, что жизнь выдает тебе твое счастье постоянно, пусть и с перерывами? Сегодня борща в тарелку не налили – ничего, завтра нальют?.. Или это автобус, который ходит по расписанию? Сейчас не успела – нестрашно, через десять минут следующий к остановке подойдет? Нет! Возможно, кому-то и везет, кому-то бриллианты и катятся под ноги периодически, но этих людей можно назвать избранными, счастливчиками. Я же не избранная, я как все. Свой шанс стать счастливой я потеряла. Потому что в свое время не подозревала, что такой шанс обычно выпадает только раз в жизни.

– Глупости. Ты что, всерьез считаешь, что твоя жизнь закончена, ничего уже можно не ждать? – возмутилась я.

– Лучшие – слышишь? – лучшие мои годы прошли. Лучшие – для любви, для материнства, поиска себя и любимой работы, обустройства своего быта… Я вот квартиру сейчас снимаю, чтобы с матерью и сестрой не жить под одной крышей. Что мне делать? В ипотеку на пятом десятке влезать? Последнее здоровье гробить? Почему я хотя бы лет десять назад не озаботилась этим вопросом? Я не говорю, что у меня теперь нет шанса обрести свое счастье… Но усилий мне теперь надо приложить больше, искать – быстрее… А здоровье уже не то, сил меньше. И возможностей у меня меньше, и выбор. Еще лет пять – и я баба-ягодка.

– Вторая молодость… – попыталась сгладить я.

– Да перестань. Самообман это. У меня же сестрица врач, она своих пациенток как раз в эти годы на разные обследования посылает… Это тяжелый переходный возраст, особенно для женщины, никакого особого счастья в нем нет. У многих климакс начинается, морщины и вены вылезают… Родители резко стареют, за ними ухаживать надо, а значит, и переживаний больше. На хорошую работу уже не возьмут… Разве ты не слышала о возрастной дискриминации? Нет, я не говорю о том, что сорок пять – это возраст несчастий и проблем, я о том, что это сложный возраст, зачастую критический. Я не говорю про то, что надо опускать руки, в саван закутаться, я о другом… Ну просто ни к чему этот бравурный оптимизм, эта бездумная лихость: ах, у меня вторая молодость, все прекрасно…

– А ты всегда мне оптимисткой казалась, Крюкова, – грустно сказала я.

– Это только кажется. Показная веселость, – пожала она плечами. – Я с самого начала стала опаздывать, вот даже с институтом этим. Все вокруг, особенно психологи, буквально зомбируют: никогда не поздно! Каких-то девяностолетних бабушек в пример приводят – вот, мол, они в первый раз в институт поступили, с парашютом прыгнули, первенца родили, благодаря науке, правда. Но это же смешно. И неразумно. Эгоизм! Поздние родители оставляют ранних сирот.

– Перестань! Как будто молодыми мало умирают. – Я вдруг вспомнила свою маму, так рано ушедшую из жизни, внутренне съежилась.

– Это да, бывает. Но в зрелом возрасте шансы попасть на тот свет становятся выше. А мужчины как рано на тот свет уходят! Вот и задумаешься лишний раз: а стоит ли рожать от мужчины в возрасте, а успеет ли он побыть отцом ребенку…

– Марина, у тебя депрессия, – с сожалением произнесла я. – Ну как жить с такими черными мыслями? Я, наоборот, все время себя уговариваю, что у меня все есть, что у меня все хорошо…

– Значит, ты себе еще веришь. А я – уже нет, – с отвращением произнесла Марина и вдруг без всякого предупреждения, даже не попрощавшись, поднялась, схватила свою куртку и направилась к выходу.

Я сначала хотела броситься за ней вслед – утешить, заговорить, переубедить, но все же осталась сидеть на месте. Мне стало не по себе. Марина Крюкова словно заразила меня своим отчаянием, безнадежностью. И как я умудрилась проколоться, совсем забыв о ее возрасте!

Склонившись над тарелкой с остывшей едой, я пыталась понять, что мне делать с этой тоской, накатившей непонятно откуда. Ну не могла же одна Марина меня так расстроить…

Пожалуй, исповедь моей бывшей однокурсницы оказалась тем катализатором, который запустил мои мысли совсем в ином направлении. Я сидела в шумном кафе, ничего не замечая вокруг, и напряженно размышляла.

Еще пятнадцать минут назад Артем казался мне чужим, непонятным, противным мужиком, склонным к хождению налево. Словом, совсем не принцем моей мечты. Но теперь, после беседы с Мариной, я уже не считала его столь противным. Он просто несчастный. И честный, кстати, раз готов платить высокую цену за свои пороки. Раз готов отдать все, чем владеет, своей жене, своим детям.

Если вспомнить, Артем всегда казался мне родным человеком, другом. Да, у нас с ним не все было гладко в отношениях, близость ни мне, ни ему не доставляла особой радости… Ну да и фиг с ней, с этой близостью, можно подумать, это самое главное в человеческих отношениях…

А кого я найду лучше?

Лешик? Нет, с Лешей возможна страсть и только, какой из него муж… А я хотела именно семьи. Чтобы был муж, дети, свой дом. Я не считала, что у каждой женщины должна быть семья, но у меня – да. Потому что я хотела этого.

А работа? Я что, всерьез хочу бросить ее, уйти из синхронисток и стать репетиторшой? Бред! Правда, бред. Отказаться от престижной, высокооплачиваемой, интересной профессии и превратиться в обычную, по сути, учительницу. Ничего плохого в том, чтобы бегать по ученикам, нет, но заниматься этим делом в уже зрелом возрасте? Этот вариант подходит молодежи, а мне-то зачем? Несолидно… Конечно, я только что пыталась объяснить Марине, насколько сложна и нелегка моя профессия, но ведь я немного лукавила… Что называется, прибеднялась… Ах, выжата словно лимон, ах, нет сил ни на что остальное… А у кого сегодня они есть, эти силы? Все, кто хочет жить безбедно, со смыслом, именно что пашут с утра до вечера. И эта усталость совсем не сродни усталости набегавшегося по урокам репетитора.

Лежащий передо мной телефон завибрировал. Какой-то незнакомый номер. Или знакомый?

– Алло, – поднесла я трубку к уху.

– Лидия, это Виола.

– Какая Виола? – спросила я, впрочем, через мгновение уже поняла – мне звонила одна из любовниц Артема. После короткой паузы зачем-то сказала: – А, привет! Как дела?

– Плохо. Надо встретиться и поговорить, – быстро ответила та. Судя по интонациям, девушка явно была на взводе.

– Что-то случилось?

– Нет. То есть да. Я не знаю. Я просто места себе не нахожу. Я сейчас в той же дурацкой пивной, в центре. Лида, ты можешь подъехать?

– В принципе да… – Я посмотрела на часы.

– Кристине я тоже позвонила. Жду вас.

Ее взволнованный голос сменили гудки.

Я нажала на отбой. Виола. Виола и Кристина. Какие интересные имена. В одной музыкальной тональности, что ли… Разные, но похожие. Интересно, это случайность или нет? И при чем тут я, девушка со старомодным и простеньким именем Лида? Как-то я выбиваюсь из этого ряда… Я не хуже и не лучше, но я – другая. Почему Артем выбрал именно меня? А ведь из нас троих в прошлую встречу он выбрал меня. Назвал имя победительницы…

Я взъерошила волосы на затылке и потянулась. Все во мне всколыхнулось, я определенно разволновалась. Словно Артем до сих пор был мне небезразличен, словно мне и теперь было важно, кого он из нас троих выберет. Впрочем, глупо быть «победительницей» в подобном конкурсе.

А что, если позвонить Артему, спросить его: не в курсе ли он того, что его пассии опять собираются вместе? Только вот зачем?

Я вскочила и, застегивая на ходу куртку, направилась к выходу.

Был ясный прохладный день, на газонах лежали белые пышные сугробы, под ногами на сухой плитке иногда потрескивал ледок, забившийся в расщелины. О весне напоминали лишь длинные сосульки, свисающие с карнизов… Участки, над которыми угрожающе прицеливались ледяные наросты, перегораживала специальная лента.

Пока я шла к метро, а затем ехала в вагоне, я все время думала об Артеме, о том, правильно ли я поступила, заглянув в его телефон и тем самым вызволив неведомых мне демонов наружу. Конечно, не Кристина с Виолой демоны, они обычные девушки, демоны – это мои сомнения, это тайны, которые хранил Артем…


Виола сидела за тем же столом, что и в прошлый раз. Правда, зал был еще пуст, а за окнами – светло.

– Ты? – заерзала Виола. – Ну наконец-то. А Кристина запаздывает.

Сегодня на Виоле было короткое облегающее платье из белого плотного, какого-то пушистого материала. И снова декольте, тщательный макияж и продуманно уложенные пряди волос, которые сияли лаковым блеском в свете электрических ламп… Мерцали и сережки в ушах, и колье в выемке – на белоснежной груди.

– Что случилось? – поинтересовалась я, садясь напротив своей новой знакомой.

– Пока не могу сказать. Надо дождаться Кристину.

– Ты меня пугаешь, – с тоской произнесла я. – У меня уже в голове столько вариантов того, что могло произойти…

– Ах, да ничего такого, но надо поговорить! – несколько истеричным тоном произнесла Виола. – Я в этот раз тоже чай заказала, хочешь? – Она кивнула острым подбородком на самовар.

К счастью, в этот момент появилась Кристина – все в том же несковывающем пальто, с сумкой, по форме напоминающей пакет. Она была без грамма косметики, с волосами, небрежно заплетенными сбоку в косу. Не знаю почему, но образ Кристины казался мне более современным. Вся такая простенькая, Кристина напоминала мне европейских женщин, Виола же предпочитала немного устаревший гламур, когда еще не вечер, а на лице уже плотный грим, да и бриллианты не забыты.

– Привет, – сказала Кристина, садясь. – Что за срочность, сестры по разуму? У нас троих – страшная болезнь и мы умрем?

– Перестань! – вспыхнула Виола. – Этого еще не хватало.

Кристина умела иронизировать, Виола – нет. «Почему Артем выбрал меня, а не Кристину?» – опять озадачилась я.