Во время перерыва на ужин Белль повела меня за собой, а возле ее локтя возвышался Крэн Картер. Он усадил нас за стол и сел рядом. После танцев я испытывала страшный голод и начала было пробовать все, до чего только могла дотянуться, но затем остановилась и виновато посмотрела на Белль. «Настоящая леди, – всегда повторяла она, – находясь в обществе, может разве что чуть-чуть поклевать. Это напоминает мужчинам, с какими хрупкими, деликатными созданиями они имеют дело».

Я ожидала увидеть на ее лице осуждающий взгляд, но она, наоборот, широко улыбалась, а вместе с ней и Крэн Картер. Вспыхнув, я торопливо отодвинула от себя тарелку, хотя, будь моя воля, с удовольствием проглотила бы все, что на ней находилось, и тихим голосом попросила бокал вина. Одним мановением руки, словно волшебник, Крэн выудил откуда-то бутылку с вином и налил мне бокал, выражая сожаление, что не имеет возможности напоить меня нектаром. Затем, подняв свой, протянул его к Белль.

– За самую умную женщину в Лондоне! – провозгласил он. В ответ она засмеялась от удовольствия и поклонилась, выражая свою признательность. – И, – он протянул свой бокал в мою сторону, – за самую красивую!

И после того, как он выпил, я поняла, что мне никогда не суждено жить в небольшом домике в Айлингтоне.

Публика потекла обратно в зал для танцев. Протянув руку, Крэн взял мою программку.

– Последняя мазурка, – тихо произнес он и, найдя этот танец, хладнокровно вычеркнул вписанное напротив него имя, написав вместо него свое. От удивления я разинула рот, а Белль стала протестовать:

– Не надо создавать неприятности, Крэн, вы не можете так поступить! Тем более что на следующей неделе состоится еще один бал.

– Никаких неприятностей не будет, – улыбнулся он в ответ, – хотя дуэль между мужчинами после первого же выхода в свет вовсе не повредила бы крошке. Однако тот несчастный, которого я вычеркнул, служит капитаном в моем полку. Я просто расставил нас согласно субординации.

И ушел.

Еще несколько раз я танцевала с высоким молодым лейтенантом и однажды, когда мы проплывали мимо Белль, с удивлением увидела, как враждебно смотрит она на моего кавалера. Губы ее были плотно сжаты, на лице читалось недовольство. Наконец объявили последнюю мазурку, и передо мною возник Крэн. В те времена, танцуя мазурку, в определенный момент кавалер должен был обвить рукой талию дамы и вести ее в танце. Когда этот момент настал, Крэн обхватил меня с такой силой, что на секунду я испугалась, как бы он не сломал меня пополам. Губы его были сжаты, щека дергалась от нервного тика, а глаза впились мне в лицо подобно двум стальным клинкам. По телу разлилась волна слабости, и, если бы он не держал меня так крепко, я наверняка бы упала. Наконец он ослабил хватку, и мы закончили танец как ни в чем не бывало. Держа под руку Люсинду, к нам подошла Белль, а полковник, нагнувшись, чтобы поцеловать мне руку, произнес, обращаясь ко всем нам:

– Буду с нетерпением ждать встречи с вами на следующем балу.

С этими словами он ушел, привлеченный голосами своих коллег-офицеров. Под нескончаемый хор «ваш покорный слуга, мэм» и «до следующего бала, мэм», мы прошествовали к выходу и, совершенно измученные, рухнули в карету. После этого каждый погрузился в собственные мысли, и всю обратную дорогу мы ехали молча.

Едва мы вошли в дом, Белль по очереди поцеловала нас.

– Вы обе умницы, я очень горжусь вами, – похвалила она.

Уже плетясь к кровати, я сонно подумала, что за весь вечер не сказала ни одной умной фразы, не сделала ничего примечательного. Непонятно, чему так радуется Белль! Раздеваясь, я увидела, что все мои красные розы увяли. Бал кончился…

4

В следующие несколько дней я редко видела Белль, ибо она, похоже, постоянно находилась в водовороте разных дел. Наконец она позвала меня в свой кабинет. Несколько минут мы просто болтали, причем разговор наш в основном крутился вокруг бала, но, неожиданно переменив тему, она спросила:

– Что ты думаешь о Крэне Картере?

Что я думаю о Крэне Картере? Я и понятия не имела! Вопрос немного напугал меня, но в то же время я была заинтригована.

– Я бы сказала, что он выглядит очень мужественно, особенно для человека в его возрасте.

– Он чрезвычайно заинтересовался тобой, ты заметила? – В голосе Белль прозвучали жесткие нотки.

– Да, – неуверенно ответила я. – Мне тоже так показалось. Но то же самое я могу сказать и в отношении Эгертона. – Эгертон был тем самым высоким, стройным и неразговорчивым лейтенантом. Белль только фыркнула, поэтому я продолжала, защищаясь: – Возможно, Эгертон не так умен или мужествен, как полковник Картер, но, видишь ли, он не намного старше меня, поэтому с ним я чувствую себя проще.

Я вопросительно посмотрела на Белль, ожидая ответа. Некоторое время она молчала, в раздумье сплетая и расплетая пальцы, а затем заговорила:

– Видишь ли, Элизабет, на самом деле я не хотела слишком подробно обсуждать с тобой такие вещи – по крайней мере до следующего бала, поскольку пока трудно делать какие-то прогнозы. Тем более с таким человеком, как Крэн Картер: он мог вообще не заметить тебя. Но раз уж он обратил на тебя особое внимание, то, полагаю, сделает предложение.

– Предложение? – ошарашенно повторила я за ней словно эхо. – Ты имеешь в виду предложение выйти за него замуж?

– Боже мой, ну что ты за ребенок! – нетерпеливо вскричала она. – Конечно же, нет! Крэн женат уже тридцать лет, он по-своему очень любит жену и растит четырех дочерей. Видимо, все же придется объяснить тебе все поподробнее.

Через несколько дней я отвезу тебя к Джереми Винтеру – это законник, который обеспечивает юридическую сторону нашего бизнеса, и он объяснит тебе все связанные с этим тонкости. Пока же могу только сказать, что, выражаясь деловым языком, в предложении того или иного джентльмена проявляется интерес определенного рода. Тут необходимо предусмотреть несколько важных финансовых аспектов. Во-первых, аванс наличными – это является залогом его добросовестности и того, что по той или иной причине в конце месяца ты не останешься без гроша. Кроме того, обычно заключается соглашение, предусматривающее ежемесячные выплаты определенного характера: тут оговаривается, возьмет ли он на себя содержание твоих слуг, какие твои счета он готов оплачивать и так далее. Главное различие между мужчинами даже не в том, сколько у них денег, а в том, сколько каждый из них готов за тебя выложить.

В обмен на все это они получают твою персональную благосклонность. Во всех отношениях ты становишься чем-то вроде их жены – на тот срок, пока действует соглашение. Если выясняется, что ты не заслуживаешь доверия или не удовлетворяешь их в ином смысле, соглашение утрачивает силу, но во всех случаях это прекрасно отлаженная и юридически выверенная система взаимных обязательств.

Ты удивлена, почему я фыркнула при упоминании об Эгертоне? Что ж, могу объяснить. Да, он богат, у него обширные связи, и он также вполне может сделать тебе предложение. Но он не годится именно потому, что молод. Молодому повесе ни к чему вторая жена – он хочет резвиться на воле. Ты можешь заинтересовать его в лучшем случае на несколько месяцев. С Крэном совсем другое дело. Если он сделает предложение, для тебя это будет означать как минимум целый год обеспеченной жизни, а возможно, и больше. Принимая во внимание щедрость Крэна, а он щедр до безрассудства, я уверена, что его не остановит даже требование чрезмерного аванса наличными, если, конечно, он решится на это всерьез. Кроме того, Крэн – светский человек, который знает всех, и все знают его. – Белль задумчиво улыбнулась собственным мыслям. – Он побывал везде, и никому не удастся обвести его вокруг пальца. Здесь у меня ты только начала свое обучение, но если ты будешь держать уши и глаза открытыми, то, находясь рядом с Крэном, узнаешь в два раза больше того, что следует знать любой женщине. А окажись ты с Эгертоном, вы двое так и останетесь беспомощными сосунками. От него тебе вряд ли удастся узнать что-либо ценное.

Видишь ли, дорогая, – продолжала она, – мы ведь предоставляем мужчинам не просто возможность периодически получать наслаждение в постели. До тех пор, пока общество остается таким, каково оно сейчас, всегда сохранится и место для нас, и необходимость в нас. Действительно, к нам приходит много мужчин и все они разные, но все они хотят чего-то большего, чем просто постель. Многие из них женились только ради карьеры и денег, поэтому у себя дома они не в состоянии найти любви. Многие уже состарились, и теперь все, что у них осталось, – это морщины и пожилые жены. Они смотрят на нас в надежде, что мы вернем им хоть что-то из утраченного. Многим нужна просто милая и приятная подружка, с которой можно провести досуг после того, как окончены дела. И мы, в свою очередь, если только у нас есть голова на плечах, не должны гоняться за случайными распутниками или юнцами, которым только и нужно, что задирать нам юбки, причем чем чаще, тем лучше. Учитывая все это, вряд ли тебе стоит надеяться, что хоть один из твоих любовников будет слишком молод.

Все, что говорила Белль, оказалось чистой правдой. Я убедилась в этом гораздо позже, когда уже имела возможность подумать о собственном удовольствии, но тогда вдруг поняла, что у меня начисто пропал вкус к неоперившейся юности. Однако в тот момент, слушая пространную речь Белль, я чувствовала, что во мне нарастает какое-то холодное, враждебное чувство. От ее слов веяло жестокостью, они напоминали об аукционах рабов в Древнем Риме, о которых мне приходилось читать. В наше время никто, конечно, не разденет вас и не выставит обнаженной на мостовой, чтобы продать подороже первому попавшемуся покупателю. Теперь все делалось гораздо цивилизованнее: нас наряжали, пудрили и вели на балы, чтобы точно так же продать в рабство.

– Значит, – взорвалась я, – меня продадут тому, кто даст самую высокую цену?