Однако, несмотря на все предрассудки деревенских жителей, мы с Мартой храбро взялись за дело, начав по собственным рецептам варить снадобья и предлагать помощь нуждающимся. Нам очень повезло: Марте удалось оказать успешную помощь во время трудных родов и спасти фермерскую дочку от, казалось бы, неминуемой гибели. Это было расценено как чудо. Я же с не меньшим блеском спасла от ампутации ногу местному батраку, в которую тот по неосторожности вогнал ржавый гвоздь. Этого успеха я добилась с помощью припарок. Таким образом, мы выиграли битву, и вся деревня потянулась к нам нескончаемым потоком. Как я и ожидала, это произвело на Джона неизгладимое впечатление. Он начал крутиться вокруг нас, предлагая помощь, в то время как мы варили наши зелья.

Одним теплым летним днем мы оказались вдвоем в избушке, которая была отведена нам с Мартой для приготовления лекарств. Было очень жарко, а потому он работал, закатав рукава. Видеть его смуглые жилистые предплечья, изящные кисти рук было для меня искушением, тяжелее которого трудно придумать. В перерыве между манипуляциями я украдкой, будто невзначай положила ладонь ему на локоть. Он отдернул руку как ужаленный. Я не восприняла это как предупреждение, совсем потеряв голову от жары и возбуждения. Чуть позже я, притворно оступившись, на долю секунды прильнула к нему своим горячим телом. Грубо схватив меня за плечи, он отшатнулся.

– Не надо! – произнес Принс необычным хриплым голосом.

– Чего не надо? – столь же резко спросила я, раздосадованная его бестолковостью.

– Не надо пытаться соблазнить меня своим телом, – не снижая тона, пояснил он. – Ничего у вас не получится. Я не слепой и тем более не ослеп за то время, что вы здесь находитесь. Так что, госпожа Спейхауз, объяснимся начистоту: я принадлежу Богу и у меня лишь одна невеста – Его Церковь. Ничто и никто больше для меня не существует. Еще не родилась та женщина, которая собьет меня с избранного пути, как бы красива она ни была и к каким бы уловкам ни прибегала. Если вам нужен мужчина, то идите лучше к бедному Ричарду, который готов целовать землю под вашими ногами. А меня будьте добры оставить в покое.

Побледнев от гнева и унижения, я выпалила:

– Да как вы смеете говорить мне такое! Что это вам взбрело в голову?

Его взгляд был тверд, темные глаза буквально буравили меня.

– Если я неправильно истолковал ваши намерения, госпожа Спейхауз, то покорно прошу простить меня. Однако не думаю, что заблуждаюсь, и хочу предупредить, что подобное между нами никогда больше не должно повториться.

После этого священник гордо удалился.

Впору было разреветься от досады, но я взяла себя в руки и твердо решила, что он дорого заплатит за свои слова. Мой рассудок отказывался верить, что такое могло быть сказано им всерьез, и я дни и ночи напролет обдумывала мстительные планы.

Как раз вскоре после этого бедного Ричарда угораздило впервые предложить мне выйти за него замуж. Более неудачного момента он выбрать не мог, а потому ему пришлось изрядно отведать скопившейся во мне желчи. Я вежливо, но вместе с тем убийственно-холодно отказала ему, добавив, что в сложившихся обстоятельствах мне лучше уехать в Лондон. Он немедленно впал в отчаяние и чуть не на коленях умолял меня остаться.

– Я могу выполнить вашу просьбу, – произнесла я все с той же холодностью, вместе с тем внутренне кипя от недавнего афронта, – но лишь в том случае, если вы обещаете никогда больше не поднимать этой злосчастной темы.

С каким-то меланхоличным достоинством, столь не вязавшимся с его жизнерадостным обликом, он сказал:

– Я с уважением буду относиться к личным причинам, которые, как вы утверждаете, не позволяют вам выйти замуж. Однако я так люблю, так нуждаюсь в вас, что не могу дать вам обещания, которого вы требуете. Смысл моей жизни отныне придает лишь надежда на то, что мои любовь и преданность со временем, возможно, заставят вас пересмотреть свое решение и стать моей женой.

Его слова смягчили меня, и я, должным образом изобразив неохоту и колебания, в конце концов позволила убедить себя остаться в Солуорпе.

Я вновь повела кампанию против Джона Принса, однако противник теперь был настороже и прорвать его оборону стало гораздо труднее. Впрочем, вряд ли можно говорить о том, что жизнь моя превратилась в непрерывное жестокое преследование несчастной жертвы. Воодушевленный моим присутствием в доме, Ричард придумывал все новые и новые развлечения. Гремели охотничьи балы, устраивались пикники и званые ужины, которые более чем удовлетворяли мою потребность в обществе.

Еще одним источником радости служили дети. Оба были в той прекрасной поре, когда младенец превращается в маленького неумолкающего болтуна. Один был белокурым, другой – рыжим, и оба так крепко привязались друг к другу, что я часами могла с удовольствием наблюдать за их играми. Дик, будучи постарше, почти всегда казался мне более бойким и интересным. Но иногда случалось, что Артур, не получив желаемого, надувался и направлялся жаловаться ко мне. В такие минуты его глаза сверкали от обиды, из голубых становясь серыми, и он начинал до такой степени походить на Дэвида, что у меня щемило сердце. Мне приходилось отворачиваться, чтобы взять себя в руки, памятуя о том, что Марта практически никогда не спускает с меня своего мрачного взора.

Итак, мои военные действия против Джона не имели особого успеха. На людях мы поддерживали весьма дружеские, даже сердечные отношения и много времени проводили вместе. Однажды, когда мы стояли на сорок девятой ступеньке лестницы у водяного колеса и кормили лебедей, он спросил меня:

– Верите ли вы в Бога?

Хороший вопрос! Верую ли я? Помню, еще совсем маленькой я верила, что Бог живет под куполом собора св. Павла и богатые ходят в храм по воскресеньям побеседовать с ним, а к нам, беднякам, он никакого отношения не имеет. Мать пыталась рассказывать нам кое-какие библейские истории про Иисуса, но то, что он, как и мы, оказался бедняком и парией, не произвело особого впечатления на мой жалкий умишко. Помнится, я подумала, что это какой-то совсем уж бедный Бог, если даже себе не может помочь как следует.

Один раз, когда мы только начали жить с Крэном, я попыталась выведать его мнение о том, что происходит с нами после смерти.

– Что за мрачные мысли приходят в эту хорошенькую головку! – рассмеялся он в ответ. – Ну, сгораем, как свечка: пшик – и нету нас! Вот почему, солнышко мое весеннее, так важно жить в свое удовольствие, пока живется. А все остальное не имеет значения.

Что же касается сэра Генри, то данный вопрос, впрочем, как и любой другой, потребовал от него глубоких и долгих раздумий. Поразмыслив, он пришел к выводу, что, хотя Вселенная зиждется на некоем основополагающем принципе, нет оснований верить в существование какого-то конкретного Бога или, скажем, Верховного Существа, которое в общем миропорядке придавало бы важность такой мелочи, каковой является человеческая жизнь. Увы, его собственная горькая судьба оказалась подтверждением этой глубокой мысли. Бедняжка!

Тот же самый вопрос, с которым обратился ко мне Джон, я задавала раньше Дэвиду во время наших прогулок по замку, залитому лунным светом. Он без колебаний ответил, что верует. Но на вопрос о том, что же вселяет в него веру, у Дэвида внятного ответа не нашлось.

Он просто сказал, что солдат, видя вокруг себя так много бессмысленных смертей и ужасов, просто вынужден верить в существование какой-то высшей силы, у которой есть причины устраивать подобное, иначе можно сойти с ума.

– Это вопрос веры, – дал он довольно нескладное пояснение. – Я не могу сказать тебе, почему верю в Бога. Просто верю – вот и все.

Был еще и Чартерис. Верил ли он? Если и верил, то наверняка в дьявола. Вообще-то мы с ним никогда не рассуждали на эту тему.

Эдгар, как ни парадоксально, был завзятым атеистом. Скрепя сердце он все же согласился пойти в церковь на крестины Артура, оправдывая это тем, что подобного шага ожидает от семьи общество.

Жизнь всех этих людей, столь разных по своим взглядам, тесно переплелась с моей. Каждый из них по-своему оказал на меня влияние, но верила ли я? Веровала ли в Бога? Джон повторил свой вопрос, пронзив меня своим острым взглядом.

– Да, думаю, что верю, – ответила я честно вопреки собственному желанию, зная, что ему пришелся бы по душе совсем другой ответ. – Не знаю наверняка, но бывали моменты, когда я чувствовала, что есть что-то вне меня, вне всего. Чувствовала, что есть некая Сила – неподвластная другим, недоступная пониманию.

– Так я и знал! – Резкий голос Джона смягчился до неузнаваемости. – Думаю, что вы, несмотря на весь свой незаурядный ум, всегда будете видеть Бога в мужском облике. Знаю, что это облик не Ричарда и не мой тоже. Так что не обманывайтесь сами и не пытайтесь обмануть других.

Эти слова потрясли меня, потому что достигли самых сокровенных глубин моей души.

– Между вами и мной непреодолимая пропасть, – продолжал он, – потому что я знаю, что Бог есть. И Дух Святой для меня гораздо реальнее, чем населяющие землю призраки во плоти. Так давайте же работать вместе – каждый на своей ниве, но пусть между нами больше никогда не будет никаких глупостей. Возможно, наступит трудная минута, когда один из нас почувствует потребность в другом. И тогда это будет потребность духа или ума, но не тела.

Закончив фразу, он внезапно повернулся и покинул меня, что вошло у него в привычку.

И опять, как уже не раз бывало, я осталась одна – в смятении и гневе. Все мои попытки завоевать сердце этого человека были обречены на провал. Эта истина предстала наконец передо мной со всей очевидностью, и я горько пожалела, что вообще приехала в Солуорп. Лишь страх одиночества, подстерегающего меня за стенами этого дома, не позволил мне бежать.

Мысли мои вновь обратились к Ричарду, и я попыталась беспристрастно оценить его. Как мужчина он действительно ничем особенно не привлекал меня, но, с другой стороны, это был по-настоящему хороший, добрый человек. К тому же я целых два года не видела Дэвида. Казалось, мною начало овладевать чувство, почти неведомое мне, когда я была помоложе. Томление иногда бывало столь сильным, что я словно в бреду видела себя в руках мужчины, неустанно целующего, ласкающего, любящего меня. И хотя у меня по-прежнему не было желания выйти замуж за Ричарда, я решила, дождавшись момента, когда он вновь заведет разговор на эту тему, соблазнить его стать моим любовником. Оставалось лишь молить Бога, чтобы Дэвид все понял, когда мы встретимся с ним вновь.