– Ну же, идем, проведу тебе остаток экскурсии.


Большого выбора не было. Люс спустилась с трибун вслед за своим гидом, пригнувшись, когда один из грифов пронесся угрожающе низко. Ее спутница, не обратив внимания, указала на заросшую лишайником церковь, крайнее справа школьное здание.

– Вон там вы можете увидеть наш передовой гимнастический зал. – Она пародировала гнусавый тон экскурсовода. – Да-да, на непривычный взгляд он выглядит как церковь. Раньше он ею и был. Мы здесь вроде как угодили в ад подержанной архитектуры. Несколько лет тому назад тут объявился некий помешанный на гимнастике психиатр, разглагольствуя о подростках, чрезмерно напичканных лекарствами и разрушающих общество. Он пожертвовал чертову уйму денег, чтобы они превратили церковь в спортзал. И теперь сильные мира сего полагают, будто мы можем «работать над нашими фрустрациями более естественным и плодотворным образом».

Люс застонала. Она всегда терпеть не могла физкультуру.

– Как я понимаю, тренер Дианте – воплощение зла.

Люс припустила рысцой, чтобы нагнать Арриану, и они осмотрели остаток школьного двора. В Довере он поддерживался в отличном состоянии, ухоженный и усаженный на одинаковом расстоянии друг от друга аккуратно подстриженными деревьями. В «Мече и Кресте» создавалось впечатление, будто двор плюхнули посреди болота да так и оставили. Ветви плакучих ив свисали до земли, стены заросли кудзу[2], через каждые три шага хлюпало под ногами.

И дело не только в том, как выглядело это место. Каждый влажный вдох Люс завязал в легких. Вдохнув лишь единожды в «Мече и Кресте», она ощущала себя так, будто тонула в зыбучем песке.

– Архитекторы явно зашли в глухой тупик, пытаясь обновить стиль древних зданий военного училища. В итоге мы получили наполовину тюрьму, наполовину средневековую камеру пыток. И никакого садовника. – Арриана стряхивала липкую грязь со своих армейских ботинок. – Вот мерзость. О, смотри, вон там кладбище.

Люс бросила взгляд в дальний левый угол двора за спальным корпусом. Над этим клочком земли, отгороженным стеной, клубился еще более густой туман. С трех сторон его обрамляла густая дубовая роща. Заглянуть на кладбище не удалось бы, правда, до нее доносились запахи гнили и стрекот цикад в деревьях. На миг даже показалось, будто она уловила мелькнувшие там тени. Люс моргнула, и видение рассеялось.

– Это кладбище?

– Ну да. Когда-то, еще во времена гражданской войны, здесь располагалось военное училище. В общем, здесь они хоронили своих покойников. Жуткое дело. И боже, – добавила Арриана, подражая южному выговору, – оно воняет до чертиков.

Затем она подмигнула Люс.

– Мы частенько там околачиваемся.

Люс взглянула на Арриану, чтобы убедиться, что она не шутит. Та лишь пожала плечами.

– Ну ладно, это было всего лишь однажды. И то после действительно грандиозной заварушки.

Вот это слово Люс узнала.

– Ага! – рассмеялась Арриана. – Я только что видела, как там зажегся свет. Значит, кое-кто все-таки дома. Что ж, Люс, милая, может, ты и бывала на интернатских вечеринках, но никогда не видала, как сносит крышу у ребят из исправительной школы.

– А в чем разница? – Люс попыталась обойти стороной тот факт, что она и в Довере ни разу не бывала на большой вечеринке.

– Сама увидишь, – посулила Арриана, чуть помолчала и обернулась к ней. – Заглянешь вечерком посидеть с нами, хорошо?

К удивлению Люс, девушка вдруг взяла ее за руку.

– Обещаешь?

– Мне показалось или ты посоветовала держаться подальше от тяжелых случаев?

– Правило номер два – не слушай меня! – покачав головой, Арриана рассмеялась. – Я достоверно безумна!

Она снова ускорила шаг. Люс потащилась за ней.

– Погоди, а каково правило номер один?

– Выше нос!

* * *

Они завернули за угол учебного корпуса, и Арриана резко остановилась.

– Держись круто, – велела она.

– Круто.

Казалось, остальные ученики сбились в кучки вокруг придушенных сорняками деревьев близ «Августина». Они выглядели не особенно счастливыми оттого, что болтались снаружи, однако никто пока не собирался заходить внутрь.

В Довере немного внимания уделяли форме одежды, поэтому Люс не привыкла к единообразию. Однако, пусть даже каждый из здешних ребят носил те же черные джинсы, водолазку и свитер, существенные различия оставались.


Кучки татуированных девиц стояли кружком, скрещенные на груди руки, до самых локтей унизанные тонкими кольцами браслетов. Черные банданы на головах напомнили Люс некогда виденный ею фильм о девушках из байкерской банды. Она взяла его в прокате, решив, что чисто женская банда байкеров – это круто. Теперь она встретилась взглядом с одной из девиц на том конце газона. Косой прищур кошачьих глаз с темной подводкой заставил ее поспешно отвернуться в другую сторону.

Парень с девушкой, держащиеся за руки, блестками вышили на спинах своих свитеров черепа со скрещенными костями. Через каждые несколько секунд один из них притягивал другого ближе, чтобы чмокнуть в висок, мочку уха или веко. Когда они обнялись, Люс разглядела на запястьях у обоих поблескивающие браслеты следящих устройств. Выглядели они слегка грубоватыми, зато было заметно, насколько сильно они любят друг друга. Всякий раз, заметив, как вспыхивают колечки пирсинга в их языках, Люс вздыхала, даже грудь сжимало от одиночества.

Позади влюбленных, у самой стены, стояла группка светловолосых парней. Каждый из них, несмотря на жару, натянул свитер. И у каждого под ним была строгая белоснежная рубашка с жестко накрахмаленным воротничком. Черные брюки краешком касались носков начищенных ботинок. Из всех собравшихся во дворе учеников они показались Люс больше других похожими на доверцев. Но, вглядевшись пристальнее, она быстро отделила их от парней, которых знала прежде. От парней вроде Тревора.

Стоя кучкой, ребята демонстрировали особый род жесткости. Это читалось в их взглядах. Трудно объяснить, но Люс внезапно поразило осознание того, что каждый в этой школе, совсем как она, имеет прошлое. У каждого тайны, которыми никто не захотел бы поделиться. Но она не смогла понять, ощутила ли себя от этого более или менее одинокой.

Арриана обратила внимание на то, как Люс смотрит на остальных ребят.

– Все мы, как умеем, пытаемся продержаться день, – заметила она, пожав плечами. – Но на случай, если ты не заметила, как низко кружат стервятники, это место изрядно пованивает смертью.

Она уселась на скамейку под плачущей ивой и похлопала рядом с собой, приглашая к ней присоединиться.

Люс смахнула горку сырой, подгнивающей листвы, но, не успев сесть, заметила еще одно нарушение правил в форме одежды.

Весьма привлекательное нарушение.

Ярко-алый шарф, обмотанный вокруг его шеи. На улице было отнюдь не холодно, однако поверх свитера он накинул черную кожаную косуху. Возможно, дело в том, что шарф оказался единственным пятном цвета во дворе, но Люс ни на что, кроме него, не обращала внимания. По сути, в сравнении с ним все остальное настолько померкло, что на какой-то долгий миг девушка даже забыла, где находится.

Она не могла оторвать глаз от его насыщенно-золотистых волос и удачно сочетающегося с ними загара. Высокие скулы, темные очки, скрывающие глаза, мягкие очертания губ. Во всех виденных ею фильмах и прочитанных книгах объект любовного увлечения выглядел превосходно до безумия, за исключением единственного изъяна. Надколотый зуб, очаровательный вихор, родинка на левой щеке. Она знала, почему. Если герой абсолютно безупречен, он рискует оказаться недостижимым. Но, достижима или нет, Люс всегда питала слабость к совершенной красоте, подобной той, которая была присуща этому юноше.

Он прислонился к стене, свободно сложив на груди руки. На долю секунды перед глазами Люс мелькнул образ ее самой в объятиях этих рук. Она тряхнула головой, но видение оказалось таким стойким и ясным, что она едва не бросилась к нему.

Нет. Это безумие. Верно? Люс прекрасно понимала, что даже для школы, набитой психами, это стремление ненормально. Она с ним даже не знакома.

Он беседовал с пареньком с дредами и улыбкой во все свои тридцать два зуба. Оба искренне и заразительно хохотали, так, что Люс охватила странная зависть. Она попыталась припомнить, давно ли смеялась сама, смеялась по-настоящему, как они.

– Это Дэниел Григори, – пояснила Арриана, наклоняясь к ней, будто читая ее мысли. – Вижу, он привлек чье-то внимание.

– И это еще слабо сказано, – согласилась Люс и смутилась, поняв, как выглядит в глазах Аррианы.

– Тоже верно. Ну, если тебе по вкусу подобного рода штуки.

– А что тут может быть не по вкусу? – Люс отчаялась удерживать слова, рвущиеся с языка.

– Вон тот его приятель Роланд, – Арриана кивнула в сторону паренька с дредами. – Он крут. Из тех парней, что умеют добывать вещи, сечешь?

«Не вполне», – подумала Люс, прикусив губу.

– Какого рода вещи?

Арриана пожала плечами, отпиливая стянутым швейцарским ножом обтрепавшуюся прядь ниток из прорехи в черных джинсах.

– Просто вещи. Из разряда «спроси и получишь».

– А что насчет Дэниела? Какая у него история?


– О, да, она не сдается. – Арриана рассмеялась и прочистила горло. – Никто точно не знает. Он крепко держится за свой образ загадочной особы. Вполне может оказаться обычным засранцем из исправительной школы.

– Мне случалось встречать засранцев, – отозвалась Люс, хотя тут же пожалела о том, что не может забрать свои слова назад.

После того, что случилось с Тревором – что бы с ним ни случилось, – не следует торопиться с суждениями о других. К тому же в тех редких случаях, когда она хоть мельком упоминала ту ночь, ее вновь обступали черные тени, как если бы она опять очутилась у озера.

Она снова взглянула на Дэниела. Тот снял очки, убрал их в карман куртки и повернулся в ее сторону.

Их взгляды встретились. Люс увидела, как округлились, а затем быстро сощурились его глаза. Похоже на удивление. Но нет, не только оно. Когда Дэниел посмотрел ей в лицо, у нее перехватило дыхание. Она откуда-то его знала.