Дэниел фыркнул, и Люс поняла, насколько глупо это прозвучало.

– Этот поцелуй, – добавила она, заламывая руки. Ей хотелось выплюнуть его изо рта.

– Он был огромной ошибкой.

Дэниел зажмурился и отвернулся. Дважды открывал рот, чтобы что-то сказать, но передумывал. Помотал головой. Глядя на него, можно было подумать, что он собирается заплакать. Но наконец он обнял ее.

– Ты на меня злишься?

Она уткнулась лицом ему в грудь, вдыхая сладкий запах кожи.

– Я просто рад, что мы успели вовремя.

На хныкающий звук со стороны Кэма они обернулись разом. И поморщились. Дэниел взял Люс за руку и попытался увести, но она не могла отвести глаз от Габби, которая поймала в захват шею Кэма и даже не запыхалась. Парень выглядел потрепанным и жалким. Это казалось какой-то бессмыслицей.

– Что происходит, Дэниел? – прошептала Люс. – Как удалось Габби разбить Кэма наголову? Почему он ей это позволил?

Дэниел не то вздохнул, не то усмехнулся.

– Он ей не позволял. Ты видишь лишь пример того, на что способна эта девушка.

Она покачала головой.

– Я не понимаю. Как? Он погладил ее по щеке.


– Ты не прогуляешься со мной? Я попробую тебе кое-что объяснить, и, думаю, возможно, тебе лучше будет присесть.

У Люс тоже было кое-что, в чем стоило бы признаться Дэниелу. Или, если уж и не признаться, то, по крайней мере, ввернуть в разговоре, чтобы проверить, не покажет ли он как-нибудь, что достоверно считает ее совершенно безумной. Скажем, насчет лилового света и снов, от которых она не могла и не хотела избавляться.

Дэниел привел Люс в уголок кладбища, где она еще не бывала, чистый, ровный участок, где росли два персиковых дерева Их стволы склонялись друг к другу, очерчивая контур сердца.

Они прошли под странным узловатым сплетением ветвей. Он взял ее за руки, бережно поглаживая пальцы.

Тишину вечера нарушал лишь стрекот сверчков. Люс представила других учеников в столовой, накладывающих себе картофельное пюре, прихлебывающих через соломинку густое молоко комнатной температуры. Как если бы они с Дэниелом ни с того ни с сего оказались на разных гранях бытия с остальной школой. Все прочее, кроме его руки и волос, сияющих в свете заходящего солнца, теплых серых глаз, казалось неизмеримо далеким.

– Я не знаю, с чего начать, – он сильнее стиснул ее пальцы, будто надеялся выжать из них ответ, – столько всего должен рассказать тебе и не могу ошибиться.

Как бы ни хотелось, чтобы его слова оказались признанием в любви, девушка не обманывалась. Дэниел собирался рассказать ей что-то такое, о чем трудно говорить, но что могло многое о нем объяснить, хотя и оказалось бы не слишком приятным признанием для Люс.

– Может, стоит прибегнуть к чему-то вроде «у меня две новости: хорошая и плохая»? – предложила она.

– Отличная мысль. И какую ты хочешь услышать первой?

– Большинство людей предпочитают начинать с хорошей.

– Может, и так, – признал он. – Но у тебя мало общего с большинством людей.

– Ладно, давай начнем с плохой новости. Дэниел прикусил губу.

– Тогда пообещай мне, что не уйдешь, пока я не доберусь до хорошей?

Люс и не собиралась никуда уходить. Во всяком случае, не теперь, когда он больше не прогоняет ее и, возможно, вот-вот прольет истину на некоторые вопросы из длинного списка, преследующие ее последнюю пару недель.

Парень прижал к груди ее ладони, задержав над самым сердцем.

– Я намерен сказать тебе правду. Можешь мне не верить, однако ты заслуживаешь того, чтобы знать, даже если это убьет тебя.

– Ладно.

Внутренности скрутило тугим болезненным узлом, колени задрожали. Люс обрадовалась, когда Дэниел предложил присесть.

Он прошелся взад-вперед, набрал в грудь воздуха.

– В Библии…

Девушка застонала не в силах сдерживаться. Ничего не поделаешь, рефлекторная реакция на разговоры в стиле воскресной школы. Кроме того, она хотела обсуждать их двоих, а не какую-то моралистическую притчу. Вряд ли в Библии найдется ответ хоть на один из имеющихся у нее вопросов о Дэниеле.

– Просто дослушай, – попросил он, покосившись на нее. – В Библии, ты знаешь, Бог поднимает столько шума по поводу того, что каждый обязан любить его всей душой. Любить безоговорочно и больше всего на свете.

Она пожала плечами.

– Думаю, да.

– Что ж, – Дэниел, казалось, подыскивал нужные слова, – это требование относится не только к людям.

– Что ты имеешь в виду? К кому еще? К животным?

– Иногда, безусловно, – кивнул он. – Как, например, со змеем. Он был проклят после того, как искусил Еву, и обречен вечно ползать по земле.

Люс содрогнулась, вдруг вспомнив Кэма. Змею. Их пикник. Кулон. Она дотронулась до шеи, погладив ее, радуясь, что избавилась от украшения.

Дэниел провел рукой по ее волосам, по впадинке в основании ее шеи. Девушка блаженно вздохнула.

– Я пытаюсь до тебя донести, словом, думаю, что я тоже проклят, Люс. Проклят уже долгое, долгое время, – он говорил так, будто слова горчили на языке. – Однажды я уже сделал выбор, выбор, в который верил и верю по сей день, пусть даже…

– Я не понимаю, – перебила Люс, качая головой.

– Конечно, ты не понимаешь, – подтвердил Дэниел, присев на землю рядом с ней. – А у меня накопился не лучший послужной список в объяснении этого. – Он почесал в затылке и понизил голос, будто обращаясь к самому себе. – Но я могу лишь пытаться. Пусть даже из этого ничего не выйдет.

– Ладно, – согласилась она.


Дэниел сбивал ее с толку, хотя пока почти ничего не сказал. Девушка попыталась держаться не столь растерянно.

– Я влюбляюсь, – объяснил он, взяв ее руки и крепко сжав. – Снова и снова. И всякий раз это заканчивается катастрофой.

«Снова и снова». От этих слов ей сделалось худо. Люс закрыла глаза и выдернула из его пальцев руки. Он уже говорил ей это. Тогда, на озере. Он с кем-то порвал. Обжегся. Зачем же сейчас вспоминать о других девушках? Ее ранило это тогда, а теперь и вовсе стало еще хуже. Словно острая боль под ребрами. Дэниел вновь стиснул ее пальцы.

– Посмотри на меня, – взмолился он. – Сейчас будет самая трудная часть.

Она открыла глаза.

– Та, в кого я каждый раз влюбляюсь, – это ты. Затаив дыхание Люс собиралась выдохнуть, однако воздух вырвался резким язвительным смехом.

– И правда, Дэниел, – заметила она, приподнимаясь. – Надо же, ты и впрямь проклят. Звучит просто ужасно.

– Дослушай.

Парень потянул ее вниз с такой силой, что пульс застучал даже у нее в плече. Его глаза пылали лиловым, и он явно начинал злиться. Она, впрочем, – тоже.

Дэниел посмотрел на персиковую листву, словно надеялся на ее помощь.

– Я прошу тебя, позволь мне объяснить. Его голос дрогнул.

– Трудность состоит вовсе не в любви к тебе. Она глубоко вздохнула.

– Тогда в чем же?


Она заставляла себя слушать, быть сильнее, не обижаться. Дэниел выглядел так, словно достаточно измучился за двоих.

– Вышло так, что я живу вечно, – сообщил он. Деревья зашелестели вокруг них. Люс краем глаза приметила тончайшую струйку тени. Не тошнотворный всепоглощающий вихрь черноты, как прошлым вечером в баре, а всего лишь предупреждение. Тень держалась поодаль, потихоньку источая холод. И ждала. Ее.

Люс до самых костей пробрало ознобом. Она не могла избавиться от ощущения, будто нечто огромное, черное, как ночь, нечто окончательное уже в пути.

– Прости, – спохватилась она, возвращаясь взглядом к Дэниелу. – Не мог бы ты, м-м-м, сказать это снова?

– Вышло так, что я живу вечно, – повторил он. Люс по-прежнему пребывала в растерянности, но он продолжил говорить. Слова рвались неудержимым потоком, хлестали с его губ.

– Вышло так, что я живу и вижу, как дети рождаются, растут и влюбляются. Я вижу, как они рожают собственных детей и стареют. Вижу, как они умирают. Люс, я приговорен наблюдать это раз за разом, снова и снова. Со всеми, кроме тебя.

Его глаза казались остекленевшими. Голос упал до шепота.

– Ты никогда не влюбляешься.

– Но, – прошептала она в ответ, – я же влюбилась.

– Ты никогда не рожаешь детей и не стареешь, Люс.

– Почему?

– Ты возвращаешься каждые семнадцать лет.

– Пожалуйста…


– Мы встречаемся. Мы всегда встречаемся, каким-то образом нас всегда сводит вместе, куда бы я ни пошел, как бы ни пытался держаться от тебя подальше. Это не имеет значения. Ты всегда находишь меня.

Теперь он смотрел вниз, на свои стиснутые кулаки, будто хотел что-нибудь ударить и не мог поднять глаз.

– И всякий раз, когда мы встречаемся, ты обращаешь на меня внимание.

– Дэниел…

– Я могу попытаться устоять или сбежать от тебя, или не отвечать тебе, насколько это удастся, без разницы. Ты влюбляешься в меня, а я – в тебя.

– Это настолько ужасно?

– И это убивает тебя!

– Прекрати! – закричала Люс. – Чего ты хочешь добиться? Отпугнуть меня?

Дэниел фыркнул.

– Нет. Это в любом случае не сработает.

– Если ты не хочешь быть со мной.

Девушка надеялась, что все это замысловатая шутка, всем поводам повод для разрыва, только не правда. Это ведь не могло быть правдой. Можно было придумать более правдоподобную историю.

– Я знаю, ты мне не веришь. Вот почему я не мог рассказать тебе этого до сих пор, пока не осталось другого выхода. Просто я полагал, что понял правила, и мы поцеловались. А вот теперь я не понимаю ничего.

Люс вспомнились его вчерашние слова: «Я не знаю, как этому помешать, что с этим делать».

– Потому что ты меня поцеловал. Он кивнул.


– Ты поцеловал меня, а когда мы закончили, ты удивился.

Дэниел снова кивнул. Ему хватило такта выглядеть слегка застенчиво.

– Ты поцеловал меня, – повторяясь, продолжила Люс, пытаясь уложить это все в голове, – и считал, что я этого не переживу?

– Учитывая предыдущий опыт, несомненно, – хрипло подтвердил он.