— Мы хотим вам это подарить до того, как вы получите другие подарки на свадьбу. Это от всех нас, — добавила она, протягивая мне сверток, упакованный в красивую голубую бумагу и перевязанный розовой ленточкой. — Мы даже бумагу покупали у вашего жениха, то есть я хотела сказать в магазине мистера Стоунуолла, — поправилась девочка, а я рассмеялась.

— Спасибо, всем спасибо.

Я развернула сверток. Внутри — оправленная в богатую дубовую раму — красовалась прекрасно выполненная вышивка, изображавшая мой домик в Уиллисе. Внизу стояла надпись: «Милый добрый дом, на память от вашего класса».

С минуту я не могла произнести ни слова, только смотрела на обращенные на меня лица с горевшими от возбуждения глазами.

— Спасибо, дети, — наконец выговорила я. — Среди всех моих будущих подарков ваш подарок станет для меня самым важным и дорогим.

Так оно и оказалось.

От последнего учебного дня до свадьбы время тянулось бесконечно: минуты казались часами, а часы — днями. Я считала, что за приготовлениями к торжеству время пролетит незаметно, но этого не случилось. Мое возбуждение в преддверии свадьбы продолжало нарастать, и Логан старался проводить со мной как можно больше времени. Потоком шли ответы на наши приглашения. Я не разговаривала с Тони Таттертоном с того дня, как покинула Фартинггейл–Мэнор, узнав о смерти Троя. Отчасти я не могла простить ему того, что случилось с его братом, а кроме того, я была испугана открывшейся мне тайной, послужившей причиной смерти Троя. Я знала, что не смогу больше слышать голос Тони, не улавливая при этом сходство со своим. Даже теперь, два года спустя, меня бросает в дрожь при мысли о его отношениях с моей матерью. Прожив достаточно долго в уверенности, что отец был мне родным, отец, который отвергал меня на каждом шагу и чьей любви мне так недоставало, я в итоге узнала, что каждый раз, глядя на меня, он видел перед собой бывшего любовника моей матери, ее отчима, а моего отца и дедушку — Тони Таттертона.

Это открытие испугало меня и потрясло до глубины души не только тем, что было по сути противоестественным и с трудом поддавалось пониманию. Меня страшила тайна моего происхождения. Я не решилась рассказать Логану правду. Презренные дела, которыми занимались сильные мира сего, потрясли бы его чистую, невинную душу. Но было и еще одно обстоятельство, о котором мне не хотелось упоминать. В тот последний день, когда Тони на пляже рассказал мне об ужасной смерти Троя, в его взгляде явственно проступило вожделение. И тогда мне стало ясно, что нужно держаться от него подальше. Вот почему я не отвечала на его телефонные звонки и письма, которые грудами лежали на моем столе. Именно поэтому я хотела, чтобы не Тони, а отец выступал на брачной церемонии. И хотя я знала теперь, что он мне не родной, я все еще искала его любви. Любовью же Тони я была сыта по горло.

Но поскольку я не хотела посвящать Логана в постыдную тайну моего рождения, я была вынуждена отправить приглашение на свадьбу и Тони. И этот хитрый лис прислал ответ, но адресовал его не мне, а Логану. Он приносил извинения за то, что не может приехать, ссылаясь на болезнь бабушки Джиллиан, которую нельзя оставить, и в свою очередь настоятельно приглашал нас приехать в Фартинггейл–Мэнор, где обещал устроить по поводу нашей свадьбы самый пышный прием, который когда–либо видели в Массачусетсе. Логан был в таком восторге от этого приглашения, что я, с большой неохотой, все же согласилась пожить четыре дня в Фарти, перед тем как отправиться в Виргинию–Бич, где мы собирались провести медовый месяц. После этого мы предполагали вернуться в Уиннерроу и поселиться в моем домике, пока на окраине города не будет выстроен для нас новый красивый дом.

Но не всем нашим планам суждено было осуществиться. Утром в день свадьбы в дверь моего домика постучали. Я провела бессонную ночь, нервное возбуждение не давало мне уснуть. Я еще не успела одеться и пошла открывать в халате. На пороге стоял почтальон, доставлявший срочную почту.

— Доброе утро, — застрекотал он. — Вам срочная почта, распишитесь здесь, пожалуйста.

— Доброе утро, — ответила я.

И оно действительно было добрым и хорошим, это утро: на лазурном летнем небе — ни единого облачка. Сегодня был мой день, и Господь позаботился о том, чтобы убрать все тени, оставив мне только солнечный свет. У меня было так радостно и светло на душе, что я готова была обнять почтальона.

— Спасибо, — поблагодарил он, когда я вернула ему квитанцию. Потом приподнял шляпу и, улыбнувшись, сказал: — Желаю вам счастья, я знаю, что у вас сегодня свадьба.

— Спасибо, — ответила я, глядя, как почтальон направляется к своему джипу, а когда он развернулся и поехал обратно в город по горной дороге, помахала ему рукой. Потом я торопливо прошла на кухню, чтобы распечатать срочную почту. Наверняка это было письмо от какого–нибудь доброжелателя. Возможно, его прислал Тони, который в последнюю минуту решил, что может принять участие в церемонии.

Я разорвала конверт и достала тонкий листок. Когда прочитала написанное, сердце мое сжалось, словно воздушный шар, из которого вышел воздух. Я медленно села, сердце в груди стало колотиться все сильнее и неистовее. Улыбка исчезла с моего лица, а глаза застилали слезы, делая слова письма неразборчивыми.

Дорогая Хевен,

К сожалению, дела, связанные с цирком, не дают мне возможности присутствовать на твоей свадьбе. Стейси и я желаем тебе и Логану всего наилучшего.

Твой Па

Слезинка упала на бумагу, размывая слова. Я скомкала письмо и откинулась на стуле назад. Теперь слезы уже ручьями текли по моим щекам, скапливаясь в уголках рта, я чувствовала их солоноватый вкус.

Я плакала по многим причинам, но обиднее всего было то, что не осуществилась моя надежда на сближение с отцом, а я предполагала, что свадьба могла послужить прекрасным поводом для этого. И хотя Логан уговорил пригласить отца, само приглашение было моей тайной мечтой. В своем воображении я видела его рядом с собой в церкви, в смокинге, представительного и красивого. Он держал меня за руку, а когда священник спрашивал: «Кто отдаст замуж эту невесту?», я слышала, как он отвечал: «Я».

Моя свадьба ознаменовала бы собой окончательное примирение и прощение. Отец должен был простить меня за то, что мое рождение явилось причиной смерти его ангела — Ли, я же собиралась простить его за то, что он распродал нас. Мне хотелось разделить веру Тома, что отец сделал это из лучших побуждений, не имея возможности заботиться о нас.

Но теперь ничему этому не дано было осуществиться.

Я перевела дух и вытерла слезы. «Ничего не поделать, — подумала я, — нужно сосредоточить все мысли на Логане и нашей свадьбе». Не было времени, чтобы жалеть себя или давать волю гневу. И кроме того, отец уже отдал меня много лет назад, теперь я должна распорядиться своей судьбой сама.

Приблизительно за час до церемонии Фанни и Рендл Уилкокс заехали за мной, чтобы отвезти в церковь. Рендл оказался вежливым застенчивым молодым человеком с рыжеватыми волосами и молочно–белой кожей. На лбу его проступала россыпь мелких веснушек, но ясные ярко–голубые глаза сверкали, словно драгоценные камни. На мой взгляд, Рендл выглядел старше своих лет, был на вид простодушным и следовал за Фанни по пятам, словно щенок.

— Ах, Хевен Ли Кастил, сегодня ты выглядишь прямо как девушка, — воскликнула Фанни и взяла Рендла под руку, чтобы иметь возможность прижаться к нему. Ее черные как смоль волосы были завиты и высоко взбиты. Эта вульгарная прическа делала Фанни похожей на уличную проститутку. Я ожидала увидеть нечто в таком роде и посоветовала ей заколоть волосы. — А как ты думаешь, Рендл?

Он быстро взглянул на меня и тут же перевел взгляд на Фанни, явно не готовый к тому, чтобы поддерживать ее язвительное замечание.

— Вы прекрасно выглядите, — дипломатично проговорил молодой человек.

— Спасибо, Рендл, — ответила я. Фанни ухмыльнулась. Посмотрев на себя в зеркало, я поправила волосы, застегнула на запястье бутоньерку и проговорила: — Я готова.

— Уж конечно, — буркнула Фанни. — Ты всегда была готова к этому дню, — печально добавила она. На минуту мне даже стало жаль сестру, несмотря на ее ревность. Фанни всю жизнь страстно желала понимания и любви, но ей все время не везло, и она делала очередной неверный выбор. Возможно, так будет продолжаться и дальше.

— Фанни, тебе очень идет это платье, — сказала я. Мы с ней ездили в город и выбрали для нее легкое голубое платье с пышной юбкой. Но она его переделала на свой вкус: вырезала декольте настолько глубоким, что оказалась открытой верхняя часть груди, и сильно обузила юбку на бедрах.

— Ты правда так думаешь? Фигура у меня стала лучше, да? — говорила Фанни, поглаживая себя от бедер к груди, не сводя при этом красноречивого взгляда с покрасневшего Рендла.

— Фигура не испортилась и после рождения ребенка, как это случается со многими женщинами. — Она обернулась в мою сторону. — Рендл знает нашу маленькую тайну о Дарси. Смотри, милочка, чтобы выводок маленьких Стоунуоллов скоро не испортил и твою фигуру.

— А я, Фанни, не собираюсь сразу обзаводиться детьми, — объявила я.

— А у Логана может быть на этот счет свое мнение. Мейзи Сеттертон говорит, что ему всегда хотелось иметь большую семью. Ведь ты мне рассказывал об этом, правда, Рендл? — Я прекрасно понимала, что Фанни вспомнила о Мейзи, чтобы разбудить во мне ревность.

— Ну, я не говорил именно… — Рендл смутился и растерялся.

— Все в порядке, Рендл, — пришла я ему на помощь. — Фанни ничего плохого не имела в виду, ведь так, Фанни?

— Ну что ты, — притворно жалостно затянула она. — Я передаю только слова Мейзи.

— Это же надо, — рассмеялся Рендл. Фанни поняла, что поставила себя в смешное положение.

— Но Мейзи именно это сказала, — настаивала Фанни. — И если не ты, то кто–то другой рассказывал мне об этом. — Улыбка на ее лице сменилась ухмылкой. — А знаешь, мне все еще не верится, что ты согласишься, чтобы вас венчал Вайс.