— Говорят, что цветы имеют свой язык. Они умеют говорить, ты в это веришь?

— Может быть. Об этом даже написано в книгах, правда, я их не читал.

— Говорят, можно выражать свои чувства с помощью цветов.

— Лоуэнна будет такая же мечтательница, как ее мама.

— Но какой приятный способ рассказать о своих чувствах, — и она с улыбкой взглянула на мужа, — а мне впервые подарили сейчас букетик цветов.

— Ты любишь цветы?

— Очень. Особенно те, что приятно пахнут. Интересно, что на языке цветов означают ромашки?

— Не знаю, но они тебе подарены с любовью. — Он протянул руку, вытащил одну ромашку из букетика и воткнул в волосы Дельфины. — Вот. Теперь ты настоящая Фея ромашек. Кажется, мне следует по примеру дочери начать дарить тебе цветы. Каждый день — разные. Может быть, это верный путь к твоему сердцу.

Она искоса взглянула на него сквозь ресницы:

— А ты хочешь меня завоевать?

— Еще как. Начну, пожалуй, с роз. Чтобы смягчить твое сердце, потом — лилии, чтобы одурманить тебя их ароматом, и так далее. Постепенно дойду до тропической флоры. Эти цветы как будто и сами пылают страстью, они, утонченные и яркие, как нельзя лучше расскажут о моем пылком обожании.

Она отвернулась, чтобы он не заметил, как она покраснела.

— Никогда не видела представителей тропической флоры, поэтому не узнаю, если ты их подаришь.

— Ничего, я объясню. А плоды таких цветов могут подействовать на тебя самым волшебным образом. — Взгляд его стал многозначителен.

И взгляд и тон, которым он произнес эти слова, действовали не хуже самого загадочного плода, потому что кровь прилила к ее лицу, а тело охватила дрожь, нахлынули воспоминания о его поцелуях, горячих ласках.

— Боже мой, — прошептала она, — кажется, я уже чувствую симптомы. — Она пыталась шуткой отвлечь его внимание от своих дрожащих коленей, чувствуя на себе его настойчивый, проницательный взгляд. — Ты пытаешься соблазнить меня своими экзотическими рассказами о цветах, внушающих страсть…

— Если это единственный путь заманить тебя в мою постель, любовь моя, я позаботился бы, чтобы ты ела плоды страстного дерева каждый день. Мы с тобой ведем непрерывную войну, Дельфина. Когда я вернулся из Испании и ты заявила, что не хочешь, не можешь быть со мной, я смирился и даже обещал не трогать тебя. Я дал тебе возможность привыкнуть ко мне после разлуки, а теперь это доставляет мне адовы муки, потому что мы жили вместе, но ты все время была недосягаема. Я помнил твою страсть, чувственные ласки, на которые ты способна, и знаю, что и сейчас они тлеют в тебе, глубоко запрятанные. Разве ты не замечаешь, что уже поработила меня?

Она заглянула внимательно ему в глаза, как будто хотела проверить, говорит он правду или просто хочет ее поддразнить. То, что она в них увидела, заставило облизнуть внезапно пересохшие губы.

— Я не чувствую, что обладаю властью над тобой. Даже наоборот.

Он осторожно убрал за ухо ее локон, упавший на щеку.

— Ты не подумала, какие мучения я испытываю, потому что мне запрещено прикасаться к тебе. Я — мужчина, со всеми здоровыми инстинктами и потребностями, и ты понимаешь, что мне нужна, я не могу перестать желать тебя. Ты думаешь, я сделан из камня?

Слабея под его натиском, она отвела глаза.

— Ты хочешь сказать, что я была жестока, когда просила тебя не дотрагиваться до меня.

— Да. Я так думаю. Посмотри на меня, Дельфина. — Он повернул ее лицо к себе. — Если я обидел тебя, прости, но и ты заставила меня страдать, и теперь мы оба испытываем боль. Либо мы продолжим эту пытку, и тогда неизвестно, чем все кончится, либо мы попытаемся прекратить ее и научимся жить вместе. Что ты выбираешь?

Теперь, когда она видела его глаза, она понимала, насколько серьезно то, что он говорит. Ее глаза повлажнели, она виновато произнесла:

— Я никогда не хотела с тобой воевать, Стивен.

Он взял ее руку и прижал к губам.

— Вот и хорошо. Значит, решено.

— Да, — пробормотала она, — решено.

Ее спасла Лоуэнна, которая подбежала с новым букетом; она увидела ромашку в волосах мамы, и это ее рассмешило. Дельфина сплела маленький венок и надела на головку дочери. Некоторое время Лоуэнна сидела, боясь пошевелиться, чтобы венок не упал с головы, потом увидела игрушечный кораблик, который они взяли с собой, забыла про венок и вскочила.

— Папа, пойдем пустим на воду кораблик. — Она потянула его за руку.

— Идите, — улыбнулась Дельфина, — я пока приготовлю стол.

Стивен встал, но не сразу отошел.

Он нагнулся и, касаясь губами ее уха, сказал:

— Пока я играю с дочерью, подумай хорошенько над тем, что я сказал.

Она, как зачарованная, смотрела в глубину синих глаз, а он пальцем нежно провел по ее щеке.

— И хотя наш брак с самого начала был неординарен, подумай, как счастлива будет наша дочь и мы все, если у нее появится братик или сестра.

Не ожидая ответа, он повел Лоуэнну к пруду, не догадываясь, что Дельфина уже давно и тяжело раздумывала, пустить ли его в свою постель. Забыть обо всех прошлых разногласиях и жить нормальной жизнью, как все. Она пыталась побороть в себе сопротивление, но как можно забыть, что он будет лежать с ней, когда в его сердце живет другая женщина, о которой он говорил в бреду. А может быть, когда она станет ему настоящей женой, появится возможность изгнать испанку из сердца мужа. Пришло время забыть страхи, наконец посмотреть правде в лицо и сказать Стивену истинную причину своей строптивости.

Глава 9

Она машинально раскладывала на скатерти соблазнительную еду, приготовленную кухаркой, продолжая размышлять. Потом, подставив лицо солнечным лучам, смотрела, как Стивен играет с Лоуэнной. Они пускали по воде маленький бело-голубой двухмачтовый кораблик, и Стивен держал веревочку, чтобы он не уплыл. Она смотрела на них, таких похожих, две головы склонились вместе, их волосы невозможно было различить. Лоуэнна смеялась, и ее смех звенел как колокольчик. Потом кораблик вытащили из воды, и отец с дочерью просто стояли рядом, смотрели на двух величественно проплывавших мимо лебедей. Стивен рассказывал дочери о пиратских кораблях и затопленных сокровищах. Лоуэнна слушала, широко раскрыв глаза, сжимая в ручках свой кораблик.

После обеда Стивен запускал разноцветного воздушного змея, и Лоуэнна хлопала радостно в ладоши, взвизгивая от восторга, когда змей взмывал ввысь, подхватываемый воздушным потоком.

— Выше, папа! — умоляла она. — Я хочу, чтобы он поднялся выше, прямо в самое высокое небо!

Дельфина, заслонив ладонью глаза от солнца, наблюдала, как змей плывет в воздухе. Но вот ветер стих, и хвостатый красочный змей упал и со стуком ударился о землю.

Огорчившись, Лоуэнна подняла его и пыталась снова подбросить вверх, но у нее ничего не получалось, и Стивен, увидев ее расстроенное личико, со смехом подхватил дочь на руки, посадил на плечи и пообещал:

— Если будешь хорошей девочкой, мы зайдем к «Гунтеру» по пути домой, поесть мороженого.

У «Гунтера», в популярном кафе на Беркли-сквер, за мороженым и шербетом любили собираться сливки лондонского общества. Обещание заехать поесть мороженого сыграло роль, Лоуэнна сразу оживилась и охотно пошла с родителями к кабриолету.

На следующее утро Стивен повез Дельфину по магазинам, как и обещал накануне. Экипаж прогрохотал по мощеным улицам к Бонд-стрит. Стивен велел кучеру подождать их в конце улицы и, соскочив на тротуар, помог выйти Дельфине.

Рука об руку они влились в поток других любителей пройтись по магазинам, прогуливающихся мимо витрин. Дельфина не могла не заметить восхищенные взгляды женщин, которые те бросали на ее мужа. И понимала, почему он был предметом воздыханий каждой встречной дамы, — высокий, элегантный, красивый, она сама невольно залюбовалась им.

По обеим сторонам Бонд-стрит протянулись ряды модных магазинов, их огромные сверкающие витрины под навесами от солнца поражали последними фасонами платьев и шляп, переливались драгоценными камнями… Она смотрела на вывески и ждала, когда муж выберет магазин. Наконец он остановился.

— Почему именно этот? — Она отступила в сторону, пропуская двух денди в подпирающих подбородки воротничках, с драгоценными заколками в галстуках и модных визитках.

— Здесь властвует лучшая модистка Лондона — мадам Лаваль, она славится отменным вкусом и элегантностью.

Дельфина удивленно посмотрела на мужа, она не ожидала, что он разбирается в вопросах моды.

— Могу я узнать, откуда у тебя такие подробные сведения, Стивен?

Он ухмыльнулся, глядя сверху вниз:

— Потому что моя мать посещала мадам Лаваль и была всегда довольна ее работой.

Дельфина никогда не увлекалась нарядами и не знала модисток, хотя ей приходилось сопровождать старших сестер и мать. Но сейчас рядом с мужем, полным сюрпризов, была охвачена радостным предвкушением и возбуждением от происходящего.

Увидев высокого, красивого и очень элегантного джентльмена с очаровательной женой, мадам Лаваль поспешила им навстречу, приглашая пройти в ее роскошный салон. Когда необходимые представления были сделаны, оказалось, что мадам хорошо помнит мать Стивена, как и ее безупречный вкус. После чего Стивен перешел прямо к делу:

— Моя жена должна иметь полный гардероб. Такая опытная модистка, как вы, мадам, наверняка предложит верное решение и сделает все правильно. — Он устроился удобно в большом кресле, давая понять, что предоставляет мадам Лаваль полную свободу действий.

— Qui, разумеется, месье. — Она с приятной улыбкой оглядела Дельфину, опытным взглядом отметив ее прекрасный цвет лица, стройную фигуру и уловив сразу неординарность личности молодой дамы. От опытного взгляда модистки не укрылось, что под скромным внешним обликом, невинным выражением скрывались пылкая чувственность и твердый характер, что делало даму совершенно неотразимой и должно было притягивать мужчин. Она, безусловно, была очень соблазнительна. Мадам Лаваль уже прикидывала, что можно подобрать для нее, какие ткани и какой фасон выгодно подчеркнут ее великолепную фигуру. Леди была довольно высокой, изящной, с высокой грудью, тонкой талией и округлыми бедрами. Надо подобрать ткани, которые должны, облегая, подчеркнуть все достоинства этой соблазнительной дамы. Мадам Лаваль понаблюдала, как леди с темно-рыжими или, скорее, золотисто-каштановыми волосами грациозно передвигалась по салону, разглядывая манекены, рулоны тканей, совершенно не замечая устремленных на нее восхищенных взглядов. А ее муж, вытянув длинные ноги, сидел, совершенно довольный собой и всем миром, и был так красив, что трудно было сказать, кто из них более привлекателен.