Маркиз присмотрел бедную деревушку под Мадридом. Чуть в отдалении от деревни находился обветшалый постоялый двор. Содержала его старуха, едва не умиравшая от голода. Маркиз явился к ней. Лицо его было закрыто плотной черной маской с узкими прорезями для глаз, низко на лоб надвинута была черная широкополая шляпа, он кутался в широкий черный плащ из плотной ткани, руки его были скрыты черными перчатками. Впрочем, вид его нисколько не удивил старуху. Многие разбойники, которых в стране было много, да и знатные господа маскировались таким образом. Маркиз, изменив голос, нанял у старухи на несколько дней ее постоялый двор и щедро расплатился с ней. Так тоже мог поступить и разбойник, и знатный дворянин.
В одной из пригородных ночлежек переодетый в черное де Монтойя нанял, щедро заплатив, нескольких сомнительного вида молодцев. Они должны были похитить Кристину Таранто.
Похищение должно было состояться во время одного из ее выступлений. Маркиз не случайно выбрал этот дом, выходивший в узкий переулок, почти всегда безлюдный. В перерывах между танцами цыгане обычно по одному, по двое выходили на улицу – вдохнуть свежего воздуха. Выходила и Кристина. Иной раз с мужем или с кем-либо из его братьев, а иной раз и одна. В тот вечер, выйдя, она оказалась бы в темном переулке. Если кто-то будет сопровождать ее, нанятые головорезы легко заткнут ему рот.
В глубине души маркиз опасался, что какие-то досадные случайности могут помешать полному осуществлению его плана. Но похищение прошло на редкость удачно.
Кристина вышла одна. Было уже темно. Ее схватили, связали ей быстро руки и ноги, заткнули кляпом рот и на быстром коне привезли к условленному загородному перекрестку, где ждал замаскированный маркиз. Ему передали женщину, он подхватил ее на седло и, держа перед собой, умчался в ночь.
Он крепко сжимал ее. Цыганка не шевелилась. С изумлением он вдруг осознал, что держит ее так крепко вовсе не потому, что пылает страстью, а просто чтобы она не вырвалась и не сбежала.
Получалось даже комично. Он похитил женщину, которая ему не нужна, но теперь он уже не может отпустить ее…
«Однако! – подумал маркиз. – Кажется, я начинаю выздоравливать. А не оставить ли мне эту докучную ношу прямо на дороге?»
Но тотчас понял, что тогда его странный недуг может вернуться с новой силой. Нет, он обязан ради собственного спасения довести дело до конца. До какого? Совокупиться с этой женщиной? Вероятно, да. Это излечит его окончательно. Она не может узнать его. Даже если она и помнит его, он сейчас надежно защищен черной одеждой, перчатками, и главное – маской.
Он подъехал к постоялому двору, проверил, крепко ли связана женщина, надежен ли кляп. Затем спешился, снял ее с седла, положил на землю и отпер дверь. Он внес Кристину вовнутрь и снова запер дверь. Старуха оставила огонь в камине. Было тепло. Он зажег свет.
Теперь он отчетливо видел цыганку. Перед его внутренним взором промелькнул бешеный хоровод его безумных ночных видений. Да ведь он был болен, просто болен! Вот она, эта женщина, лежит перед ним. Она в его власти. Но ведь он ничего не чувствует. Совершенно ничего! Словно перед ним деревянная колода!
Но он должен все довести до конца. Он обошел комнату. Окна надежно заложены тяжелыми ставнями, дверь заперта. Стены толстые, постоялый двор находится на отшибе. Он мужчина, он сильнее. Он сосредоточится, он не даст ей изловчиться и вероломно одолеть его.
Андрес наклонился. От лежавшей женщины исходил легкий, но отчетливый запах пота. Наверное, она вспотела от страха. Многие полагали запах женского пота соблазнительным. Но нет, ему стало неприятно. Он не хотел ее, эту женщину, цыганскую танцовщицу и певицу Кристину Таранто.
Он вынул кляп у нее изо рта. На всякий случай он отпрянул. Ведь она могла укусить его, плюнуть. Он с удовольствием отметил, что для него она сейчас скорее животное, нежели человек. Значит, еще одно подтверждение того, что нет никакой власти крови, нет никакого голоса крови. Он свободен.
Она по-прежнему лежала, не шевелясь. Почему она молчит? Разыгрывает из себя гордую мать семейства? Он протянул руку. Нет, в этом молчании, в этой неподвижности он ощущает что-то странное. Он заставил себя коснуться ее шеи…
Мертва!..
Тепло еще не совсем ушло из этого тела. Но оно уже обрело неуклюжую тяжесть мертвой материи; ту самую тяжесть, что и отличает мертвое от живого.
Он поспешно принялся развязывать ее. Бандиты связали крепко. Он путался в узлах. Наконец мертвое тело было освобождено.
Вот она лежит, неуклюжая, тяжелая, и голова с этим некрасивым лицом неуклюже откинута. Видно, что на шее уже появились морщины. Это не гладкая кожа молодой девушки. Губы приоткрылись. Пахнуло легкой гнилью. Он отшатнулся. Но тотчас усмехнулся. Не может разложение начаться так быстро. Это просто больной гниющий зуб.
Но что послужило причиной смерти? Сердце остановилось от страха? Сильное сердце танцовщицы? Нет. Слишком затянули узлы на запястьях? Слишком глубоко затолкали кляп? Как бы то ни было, она мертва. Она не нужна ему, она скучна, в ней нет ничего интересного.
Что могло бы случиться, довези он ее живой? Уж, разумеется, не воплотились бы наяву его ночные пароксизмы. Это он знает точно. Что же тогда? Кажется, он даже не смог бы себя заставить овладеть ею. Узнала бы она его? Стала бы сопротивляться? Что бы она сказала?
А что интересного могла бы сказать эта необразованная и, быть может, неумная цыганка? Ничего. Да, она была отличной певицей и танцовщицей. Но теперь ничего такого не видит он в ее мертвом теле. Она лежит тяжелая и бессмысленная, словно сломанная гитара, которую уже не поправить, и остается лишь выбросить на свалку.
Он не сознавал себя убийцей. Ведь он не убивал ее, нет, не убивал.
Он спокойно вышел из дома, предварительно загасив повсюду огонь. Он взгромоздил женщину на седло, взобрался сам и пустил лошадь шагом.
Свежий и даже холодный ночной воздух бодрил его. Он доехал до излучины реки и швырнул в темную воду ключ от постоялого двора. Затем спешился, снял труп.
На всякий случай он изуродовал тело. Прикасаться к ней было совсем нестрашно. Эти прикосновения нимало не возбуждали его. Он бросил тело в воду.
Шагом доехал до перекрестка. Здесь он немного забеспокоился. Отвалил тяжелый камень. Разрыл землю кинжалом. Вынул узел, переоделся. Было странно и занятно, что ночь, темное беззвездное небо видят его голым. В узел он положил черную одежду, привязал другой камень и утопил. Затем расседлал нарочно для этого случая купленную лошадь и отпустил ее. Домой он возвратился пешком.
С той ночи он совершенно выздоровел. Он стал нежен с женой и находил в супружеских ласках удовлетворение…
Глава сто шестая
Хосе де Монтойя закончил свой рассказ и бросил на мать жесткий взгляд. Щеки ее были бледны, как полотно.
– Это неправда! – прошептала она, словно в забытье. – Это не может быть правдой!
– Это то, что рассказал мне отец! – жестко произнес Хосе. – А знаете, матушка, почему он доверил мне то, в чем не покаялся даже перед исповедником в последний свой час?
Маркиза слабо вскрикнула.
– Вы не знаете, матушка, что вскоре после позорного бегства Аны обнаружилось исчезновение одного цыганского парня, гитариста. Я скажу вам его имя: Мигель Таранто!
Снова раздался болезненный крик маркизы.
– Да, – жестко продолжал молодой маркиз. – Это сын той самой Кристины Таранто! Я тогда сразу захотел привлечь этих Таранто к суду, заставить их заговорить. Я сказал о своем намерении отцу. Вот тогда-то он и открылся мне, и запретил что-либо предпринимать. Тогда он впервые осознал себя убийцей!
Маркиза разрыдалась.
– Да, плачьте, плачьте, матушка! Что вам еще остается? Род Монтойя обречен, я знаю, обречен! – он зарычал как раненый зверь и прижал сжатые кулаки к вискам.
Видя отчаяние любимого сына, мать нашла в себе силы для новых утешений.
– Нет, Хосе, нет! Все это в прошлом! Теперь существуешь только ты! Ты начнешь все заново! Ты и твои дети! Вы возродите, вы прославите наш род!..
– Оставь, мама, оставь! Я всего лишь звено в общей цепи! Это страшная цепь. Никто не в состоянии разорвать ее. Я погибну, погибну!
Мать бросилась к сыну, она обняла его с такой силой, что он невольно вздрогнул.
– Хосе! Мой ненаглядный мальчик! В твоих жилах течет не только мутная кровь твоего отца, но и моя чистая кровь! Она спасет тебя! Ты будешь спасен!.. – Несчастная мать без чувств упала на ковер…
Глава сто седьмая
Да, эта мать была поистине несчастной. Сопоставив ее рассказ с внезапной гибелью рода Таранто, мать Анхелиты поняла, что Хосе дал себе полную свободу.
– Ваша милость! – обратилась она к своей госпоже. – Отпустите меня. Сын простит вас. Клянусь, я найду наших дочерей!
Эта клятва подействовала на маркизу. Она действительно отпустила бывшую кормилицу.
«У него должны быть сообщники! – думала мать Анхелиты, быстрым шагом углубляясь в лабиринт мадридских улиц. – Я найду их!»
К ней вернулись та сила духа и энергия, что никогда не оставляли ее в молодости.
Простолюдинка, мать Анхелиты не боялась встречи с бандитами. Она смело вступила в мадридские трущобы, сумела завязать там нужные знакомства среди содержательниц притонов и скупщиц краденого.
Вскоре она знала все.
Хосе связался с бандой опасной преступницы, известной под кличкой «Кадисская Живодерка». Ее не трогали власти, потому что она часто выдавала им отпетых убийц и громил. Получив деньги от маркиза, она решила предать его. Ей это показалось более выгодным, нежели остаться его пособницей.
Мать Анхелиты нашла способ обо всем уведомить власти. Она добилась того, что ее отправили посыльной в Кадис, она должна была передать Живодерке письмо с распоряжениями властей.
"Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1" отзывы
Отзывы читателей о книге "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1" друзьям в соцсетях.