– А если нет? – чуть слышно произнесла я.

– Что ж, – он отвел глаза, – тогда Коринна уже будет здорова и, будем надеяться, сможет перенести страшное известие.

– Ты едешь сейчас? – спросила я.

– Да, корабль ждет в порту. Брюс и Джон останутся здесь, Коринна ничего не должна знать.

Мы быстро простились, и он ушел. Я догадалась, что вещи его остались на корабле. В горестной задумчивости я спустилась в сад.

Брюс сидел с книгой на скамье у фонтана. Маленький Джон (или Хуанито, как называла его кормилица Санчо) с веселым смехом убегал, перебирая неокрепшими еще ножками, от молодого слуги Диего, того самого, в которого была влюблена моя Сесилья. Кормилица ушла готовить обед. Я задумалась. Если бы я могла прислать сюда Нэн для помощи слугам. Но Нэн нужна мне. Брюс заметил меня и, отложив книгу, подошел.

– Я ведь все знаю, – начал он серьезно.

Я похолодела от ужаса. Мне вовсе не хотелось, чтобы в столь юном возрасте Брюс узнал это самое «все» обо мне и особенно о своем отце. Но я молчала. Я должна была понять, что именно мальчик подразумевает под словом «все»; только тогда я смогу разумно отвечать ему. А пока, ободренный моим серьезным молчанием, он продолжал:

– Отец и дедушка убиты. Леди Коринна больна. А маленькую Мелинду похитили индейцы. Я знаю, что никому не должно быть известно о том, что мы с Джоном здесь. Но ты, мама, все-таки приезжай иногда навестить меня. Я знаю, что дон Санчо уехал спасать Мелинду.

– Он непременно спасет ее. А я буду приезжать сюда. Я хотела бы чаще бывать с тобой, но мне приходится ухаживать за леди Коринной.

– Да, я знаю, ведь донья Инес умерла.

– Откуда ты знаешь все эти печальные новости, Брюс?

– Дон Санчо мне сказал.

Я потрепала его по волосам.

– Постарайся не доставлять хлопот никому в этом доме. Все кончится хорошо. Какую книгу ты читаешь?

– О, очень интересную, на испанском языке. Это старинная книга притч, она называется «Граф Луканор».

– Ты умен.

Я поцеловала сына, и мы расстались, сдерживая слезы.

Глава шестьдесят девятая

С тяжелым сердцем я возвращалась домой. Мне предстояло столько притворства! Я должна убедительно играть свою роль.

Когда я вошла в спальню, Нэн как раз кормила Коринну питательным супом. Та ела охотно.

– О, Эмбер! Прогулка пошла тебе на пользу. Ты была бледной, а сейчас разрумянилась. Тебе надо чаще гулять. Нэн будет оставаться со мной.

Я подумала, что так и буду делать для того, чтобы иметь возможность навещать детей.

– Но расскажи мне, – Коринна откинулась на подушки, – что происходит в городе.

Я рассказала какие-то городские сплетни, наполовину выдуманные мною.

– А мама выезжает на площадь? – неожиданно спросила Коринна.

– Да, – ответила я, – я надеюсь, что завтра мы поедем вдвоем.

– Думаю, скоро я смогу повидаться и поговорить с ней.

– Это будет чудесно!

Теперь ко всем моим заботам прибавилась еще одна, надо было уберечь Коринну от этого страшного известия о скоропостижной смерти ее матери.

Когда я вечером сидела у ее постели, Коринна спросила:

– А как мама приняла известие о гибели отца и Брюса Карлтона?

– Она много плакала!

– Бедняжка! Она всегда думала, что я безумно люблю Брюса. И она очень любила отца. Теперь я даже не представляю, как объяснить ей все.

– Не мучай себя, Коринна, мы вместе что-нибудь придумаем.

– Я жду не дождусь, когда же привезут детей, – она вздохнула.

– Думаю, уже очень скоро. Недавно приплыл корабль. Капитан говорит, что видел Санчо, тот как раз готовился к отъезду…

– И ты знала и молчала! – с упреком заметила Коринна.

Мне пришлось расплачиваться за свою только что сочиненную ложь.

– Я не хотела тебя тревожить. Дон Санчо вынужден был задержаться из-за своей болезни. Он немного простудился.

– Но ничего опасного? – с беспокойством спросила Коринна.

– Нет, нет. Просто он отправился на поиски редких тропических растений и провел ночь в джунглях на голой земле, он забыл захватить с собой плотный плащ.

– Похоже на него, – со вздохом заметила Коринна. – Но как жаль, что он не прислал письмо. Или, может быть… – она с подозрением взглянула на меня, – может быть, ты скрываешь от меня его письмо, Эмбер?

– Думаю, мне незачем делать это, – осторожно заметила я.

Моя невинная ложь грозила увлечь нас в мучительные дебри ревности.

– Ведь ты знаешь все обо мне и Санчо, о наших детях? – спросила Коринна, немного помолчав.

– Да. Думаю, и ты – обо мне.

– Он все рассказал. Какая у нас с тобой странная судьба: всегда любить одного и того же мужчину. Сначала это был Брюс, теперь – Санчо.

– Я полагаю, теперь все будет совсем по-другому, – произнесла я.

– Санчо не хочет жениться на мне, – Коринна вновь тяжело вздохнула.

– Ведь если он это сделает, ваши дети потеряют баронский титул.

– Зато приобретут законного отца, – парировала Коринна.

– Ах, Коринна, я полагаю, спустя какое-то время можно будет сказать детям, что Санчо – их родной отец.

– Ты не хочешь нашего брака. Ты сама боишься потерять его.

– Думаю, и он не хотел бы терять меня, – обронила я.

Коринна пристально посмотрела на меня и медленно произнесла:

– Да, это так.

Я наклонилась и взяла ее тонкие руки в свои:

– Милая Коринна, мы все еще молоды, богаты, независимы. Мы можем продать наше имущество и переселиться в Европу.

На лице ее заиграла улыбка.

– Мы обоснуемся в Европе, – с жаром продолжила я, – мы будем жить среди блеска и богатства. Мы так богаты, что никто никогда не посмеет делать нам замечания и читать нравоучения. Ты воспитана строго, тебе известна лишь одна разновидность любви: строгая супружеская любовь, когда жена должна принадлежать лишь своему мужу. При этом, заметь, супруг пользуется большей свободой, заставляя жену изнывать от ревности. Но почему влюбленные непременно должны быть собственностью друг друга? Почему они не могут быть свободны? Почему телесной любви нужно обязательно предаваться вдвоем?

– А разве бывает иначе? – наивно воскликнула Коринна.

На щеках ее алели розовые пятна. Она была возбуждена и заинтересована.

– Разумеется, бывает. Можно любить друг друга втроем, даже вчетвером.

Глаза ее расширились от изумления, но она не останавливала меня. А я все говорила и говорила.

– Ведь и ты, наверное, поняла, как отличается супружеская любовь Брюса Карлтона от свободной любви Санчо Пико…

– Я всегда считала Санчо своим настоящим супругом, – пролепетала Коринна, покраснев еще сильнее.

– Ну вот! – я дружески рассмеялась. – А кем же ты тогда считала Брюса?

– Не знаю, – Коринна смутилась, – право, не знаю. Наверное, тираном. Да, тираном, который сделал меня своей рабыней.

– А способы телесной любви? Разве Санчо любил тебя как Брюс?

– Нет. Но я иногда так смущалась… Однажды Санчо… Санчо сказал мне, что мы можем соединиться через… через задний проход! – она уткнулась лицом в подушку.

– Коринна! – я ласково потеребила ее за плечо. – Ничего дурного нет в подобном способе телесного соединения, слышишь меня…

– И еще… – Коринна открыла пылающее румянцем лицо, – Санчо так соединялся со мной, чтобы у нас не было детей. Он говорил, что дети должны зачинаться только тогда, когда люди этого хотят осознанно. А с Брюсом я всегда боялась забеременеть.

– Еще бы! Ведь он считал тебя своей собственностью. А щадить рабыню ни к чему…

– И… я так стеснялась, когда Санчо целовал меня… – ее нежная рука робко махнула, указывая куда-то в изножье постели, – Когда он целовал меня там, внизу, – смущенно закончила она.

– Какая же ты еще дурочка, Коринна! – воскликнула я. – Я вижу, Санчо не успел хорошенько обучить тебя науке любви. Но теперь у нас у всех будет время. Когда-то и я была такой, как ты. И я воображала, что счастье состоит в том, чтобы навсегда сделаться рабыней мужчины, предварительно обвенчавшись с ним в церкви. И я полагала, что существует лишь один способ телесной любви, когда мужчина лежит на тебе, придавив твое тело своим, и совершенно лишив тебя свободы. И я думала, что любовь бывает лишь между мужчиной и женщиной. А ведь женщина может любить женщину, мужчина – мужчину. Это совсем не стыдно и может доставить бездну наслаждения.

– Правда? – Коринна засмеялась нервным смехом. Она была страшно возбуждена. Она то сжимала, то разжимала пальцы рук.

Я вдруг поняла, что определенное телесное напряжение сейчас только пойдет ей на пользу. Но я хотела, чтобы она начала первой. Я чувствовала, что ей хочется начать первой. Она коснулась моей руки, потом сжала мое запястье с неожиданной силой. Теперь она смеялась весело и озорно, как совсем юная девушка.

– Коринна! Не думай о правилах, о нравственности. В любви нет и не может быть ни того, ни другого. В любви первенствует наслаждение. Человеческое тело – изумительный инструмент для извлечения взаимного наслаждения…

Она не дала мне договорить. Возбуждение достигло вершинной точки и заставило ее забыть о таком с детства внушенном ей понятии, как «стыд».

Коринна обеими руками зарылась в мои густые золотистые волосы; она дергала их, приглаживала, совала в рот, целовала, возбуждая и меня.

– Так, так… – шептала я, задыхаясь, – делай то, что тебе хочется; говори то, что тебе хочется; а я буду делать и говорить то, что хочется мне…

Она потянула меня на себя. Мы легли рядом. Распахнув мой пеньюар, она гладила мои пышные груди, пошлепывала по ним, целовала сладкими губами, потом начала покусывать соски.

Я вскрикнула и подарила ей, приоткрыв губы, легкий поцелуй. Она отвернула лицо. Я схватила ее за щеки и повернула к себе. Мы обе принялись осыпать наши щеки, груди, шеи бесчисленными сладкими поцелуями.