– Я клянусь, Сесилья, об этом никто не узнает! Расскажи мне, почему Хуана так ненавидела донью Консепсион? Ведь ты все знаешь. Прошу тебя!

Еще некоторое время Сесилья упиралась, но в конце концов сдалась. Ей даже льстило, что я, госпожа, герцогиня, упрашиваю ее.

– Ну вот, – начала Сесилья. – Я знаю, что донья Инес рассказывала вам о том, почему ее семье пришлось покинуть Испанию. (Поистине эти слуги ухитрялись слышать все на свете.) Она, конечно, сказала о том, как оскорбила ее группа молодых придворных, а главными зачинщиками были Исабель и Октавио, в которого донья Инес была влюблена. Инес обо всем рассказала старшей придворной даме, своей родственнице донье Элеоноре. Виновные попали в опалу, но и самой Инес пришлось покинуть дворец.

– Это я знаю.

– Да. Но есть кое-что такое, чего не знает и сама донья Инес.

– Что же это может быть?

– А вот что! Мать доньи Инес, донья Консепсион, была женщиной очень гордой, знатностью своей гордилась. Когда ее двоюродная сестра донья Элеонора рассказала ей об унижении Инес, донья Консепсион решила, что месть не совершилась. В услужении у доньи Консепсион находилась мулатка Хуана, которую донья Консепсион все обещала отпустить на свободу. Эта Хуана слыла колдуньей и ходили слухи, будто донья Консепсион несколько раз прибегала к ее услугам для расправы с неугодными ей людьми. В Испании за такое могут и на костре сжечь. Но в случае с доньей Консепсион ничего доказать было нельзя.

Хуана умела составлять самые разные зелья и настойки. И вот донья Консепсион решила отравить юношу и девушку, виновных в унижении ее дочери.

Сделать это оказалось не так-то трудно. Исабель и Октавио как раз содержали во дворце под стражей и допрашивали. Перед тем как было принято решение об удалении их навсегда из дворца, они получили к ужину отравленные фрукты. И, вернувшись в свои семьи, оба скоропостижно скончались.

Казалось бы, донья Консепсион добилась своего. Но как раз в то самое время скончался и двухлетний сын короля, принц Просперо. Донья Консепсион впала в панику. Она почему-то была уверена, что и в этой смерти могут обвинить ее. Нервы ее настолько расшатались, что она уже сама верила в свою виновность. Она уговорила мужа ехать на Ямайку. Никто в Мадриде не счел этот отъезд подозрительным. Ведь о том смехотворном положении, в которое попала Инес, судачил весь город; и все знали гордость и спесь доньи Консепсион.

Свое обещание, данное Хуане, донья Консепсион не исполнила, и взяла ее с собой на Ямайку. Там, казалось бы, донья Консепсион должна была успокоиться, тем более что здесь никто не знал об унижении Инес. Но вместо этого старуха становилась все более подозрительной и злобной.

Однажды за какую-то мелкую домашнюю оплошность она приказала отхлестать Хуану плетьми. Донья Консепсион собственной персоной явилась на конюшню, где старый негр должен был производить наказание. Она стала следить за тем, чтобы он не щадил Хуану. Когда наказание было завершено, мулатка поднялась и, глядя прямо в глаза своей мучительнице, громко предсказала:

– Донья Консепсион! Скоро твоя дочь станет женой людоеда! А потом свершится и справедливая месть!

Донья Консепсион вскрикнула и упала в обморок. С тех пор она не осмеливалась наказывать Хуану, она боялась ее, но на свободу все же не отпускала. Такой уж самодуркой была донья Консепсион…

При слове «людоед» я вздрогнула и закуталась в шаль.

– Какое счастье, что не сбылось предсказание Хуаны, – осторожно сказала я.

(Но сама я знала, что предсказание сбылось самым ужасным образом. Но какое счастье, что об этом не знают в доме!)

– Не сбылось, но доставило много горя бедной донье Инес и вздорной ее матери. Кто бы ни сватался к дочери, старуха отказывала. Странным своим поведением она свела мужа в могилу. Наконец к донье Инес посватался английский богач граф Мейн. Донья Консепсион хотела, как обычно, отказать. Она давно уже уговаривала дочь уйти в монастырь. На острове как раз был основан женский монастырь. Но обычно кроткая донья Инес заупрямилась, потому что влюбилась в графа. Свадьба состоялась. Молодые жили счастливо. У них родилась дочь, сеньора Коринна. А после донья Консепсион куда-то пропала вместе с мулаткой Хуаной…

(Значит, Сесилья знала не все. Вот и прекрасно!)

– И что говорят об их исчезновении? Куда они девались?

– Одному Богу ведомо! – Сесилья передернула плечами. – Прошло уже много лет. Они бы должны уже умереть.

– А что ты слышала о заброшенном поместье, где будто бы блуждает призрак женщины-колдуньи?

– Да, должно быть, я слышала то же, что вы мне сейчас говорите!

Я невольно рассмеялась.

– Сесилья, а этой колдуньей не может быть Хуана?

Сесилья задумчиво посмотрела на меня.

– Так уж и быть, скажу! Есть, ваша светлость, такое колдовство, которое превращает человека в бессмертное существо, жаждущее убийства. Если обычный человек попадает в то место, где поселилось такое существо, ему нет спасения.

– И это существо нельзя уничтожить? – спросила я.

– Можно. Можно его убить серебряной заговоренной пулей. Но это может сделать только человек, который ни разу в своей жизни не пожелал смерти ближнего.

Я покачала головой.

– Думаю, не так-то легко отыскать такого человека! Но скажи, Сесилья, ты думаешь, что Хуана превратилась в такое чудовище?

– Подумайте хорошенько, ваша светлость, – с жаром воскликнула негритянка, – какой прок Хуане оттого, что она подобным образом погубила бы свою жизнь?

– Но люди, одержимые местью, часто не жалеют себя, – возразила я.

– Может, такие неразумные, как донья Консепсион, и не жалеют. Но только не такие, как Хуана. Она была умна.

– Хорошо. Тогда скажи мне все же, что ты обо всем этом думаешь?

Сесилья вдруг сжала пальцы рук, вся подалась вперед и посмотрела на меня округлившимися глазами.

– Я скажу вам, ваша светлость, что я думаю. Только не дай Бог, если об этом узнают в доме; особенно донья Инес.

– Будь уверена, о нашем с тобой разговоре не узнает никто.

– Так вот. Хуане незачем было превращать себя в чудовище. Но была одна женщина, которую она считала настоящим чудовищем, потому что та мучила ее и не исполнила своего обещания…

– Донья Консепсион?

– Да, ваша светлость, да!

– Ты полагаешь…

– Ну конечно!..

– Значит, Хуана владела таким колдовством?

– Все знали, что она была колдунья!

– И она превратила донью Консепсион в бессмертное чудовище, жаждущее убийства?

– И поселила ее в том доме. Только об этом очень страшно рассказывали. В этом доме тогда жили люди, семья. И вот будто бы к ним прибежала донья Консепсион, вся истерзанная, в разодранной одежде. Она говорила, будто ее захватили в плен дикари и ей чудом удалось вырваться. Тотчас послали к донье Инес и графу Мейну – дать знать, что донья Консепсион жива. Но когда граф Мейн прибыл в тот загородный дом в карете и со слугами, чтобы увезти донью Консепсион, в доме никого не было. Все двери были отперты. Граф Мейн и слуги вошли беспрепятственно. Нигде – никого. И все на своих местах, вовсе не было похоже, будто дом ограбили. Наконец добрались до чердака. И там-то обнаружили всех домочадцев и слуг. Их тела были подвешены к большой балке, и кровь у них была высосана вся до капли! А донью Консепсион так и не нашли!..

Я решила, что не стану спрашивать отца, ездил ли он действительно в тот таинственный дом. Даже если и ездил, едва ли это была настолько приятная поездка, что о ней стоило напоминать…

Я поблагодарила Сесилью за ее рассказ и пообещала все держать в тайне.

Впрочем, кажется, это не было такой уж тайной. Как-то раз маленькая Сьюзен объявила мне, что за городом есть дом, где живут вампиры – чудовища-кровопийцы.

– Кто тебе сказал такое? – спросила я. Оказалось, Сьюзен «просветила» девчонка-негритянка.

– Все это сплошные глупости! И ничего подобного на свете не бывает! – отрезала я. – Умные люди в такое не верят!

Мне казалось, что я убедила дочь. Но сама я продолжала ломать голову. Что же стояло за всеми этими россказнями? Что касается ощущений отца в ту колдовскую ночь, то они могли быть результатом внушения. А все остальное? Загадка оставалась загадкой.

Глава тридцать пятая

Как-то раз я прошла в библиотеку, чтобы взять свое любимое французское издание «Дон Кихота» с прекрасными гравюрами. Но книги почему-то не оказалось на месте. Значит, ее кто-то читает. За ужином спрошу, кто.

Спустя две недели Коринна и Брюс собирались возвращаться в свое поместье. Они приглашали меня с собой. Я еще не решила, купить ли мне плантацию. Во всяком случае, прежде всего не лишним будет посмотреть, как живется Брюсу и Коринне, как Брюс управляет плантацией.

Когда подали фрукты, я сказала о том, что кто-то взял из библиотеки французское издание «Дон Кихота». Но все отказывались, никто не брал эту книгу.

– Может быть, Сесилья… – предположила я.

– Она не читает по-французски, – заметила донья Инес.

Зная способности Сесильи, я вовсе не была в этом уверена полностью, однако согласилась.

– «Дон Кихот» с гравюрами, – задумчиво повторил отец. – Кажется, я знаю, кто мог взять эту книгу. Это очень на него похоже. Недавно вернулся, никому не представился, тихо взял книгу и ушел.

– О ком вы говорите? – недоумевающе спросила я.

– Я, кажется, догадываюсь, – Брюс засмеялся. – Вы имеете в виду моего приятеля Санчо Пико. Но разве он вернулся из Италии?

– Должно быть, вернулся, – предположила донья Инес.

– Надо послать за слугой, приставленным к библиотеке, – решил отец.

Тотчас после ужина, когда мы перешли в гостиную, послали за слугой.

– Не приходил господин Санчо Пико?

– Нет, нет, – качал головой старый слуга, назначенный ведать книгами. – Я его не видел.