Иман Кальби - Падая за тобой

— Как ты смог за полдня сделать так, чтобы ничего о тебе толком не знающая молодая девушка бросила все и укатила за тобой в Москву? Я знаю Камилу, это не про нее…

Арсен снова затянулся и задумался. Морщина пролегла между его бровей.

— Я тебя ненавижу, Алмаз. Но ради нее я даю тебе последний шанс. Ты сейчас уходишь и не возвращаешься. А я пытаюсь найти в себе силы забыть про Камилу. Про сына-нет. Про нее- да. Попробуй, построй с ней любовь. Сделай наконец ее счастливой. На худой конец, я всегда ведь хотел только этого… Что ж, пусть будет таким путем… Но мое условие- мы не поднимаем эту тему. Закрываем ее раз и навсегда. Что было, то было… Знай, что Камила хотела бы именно этого… И если я иду на этот шаг, то только из любви к ней… И из уважения ко всем тем жертвам, на которые она пошла, чтобы скрыть от тебя правду…

Нет. Не пойдет.

— Ты расскажешь мне все, Арсен. Хватит этих недомолвок… Они сжигают нас всех троих изнутри… Какой бы ни была правда, я должен ее знать… Пришло время…

— Тогда знай, Алмаз, что, как расскажу тебе это, все изменится… Ничего больше не будет прежним…

Глава 52

Алмаз

— Что ты почувствовал, когда в первый раз взглянул на Камилу как на женщину, а? — Капиев печально усмехнулся, — да, вижу это и в твоих глазах, парень… Жажду обладания. Вот что ты почувствовал. И силы такой эта жажда, что если сейчас же не отопьешь, сдохнешь… Вот как у меня было, когда эта твоя скромная девочка в дешевом платье вышла передо мной танцевать. Было душно, пыльно, шумно, из дешевых колонок отвратительно и искаженно лилась ужасная музыка. Я был весь потный, мухи наглые не отлипали от тела. Микрофон то и дело фонил, разрывая перепонки. Я считал секунды, как свалю из вашей дыры. А потом увидел Ее… И всё. Сразу мир стал прекрасным… Я дал указание помощнику узнать, кто такая. Не для интереса. Для дела. Уже знал, что уеду с ней… Даже если придется задержаться… У родителей ее повыторговывать ее… Вряд ли откажут ведь такому завидному женишку…

А оно все вон как сложилось… Родителей-то по сути и не было… Одна мать — уборщица русская… Некому было защитить голубку от коршуна… — усмехнулся, — вот я и воспользовался ситуацией. Я трахнул ее, Алмаз. В тот же самый день завалил ее, насильно развел ее ноги и сорвал ее целку. Она кричала и плакала, а я забирал ее невинность и впервые за все годы чувствовал себя живым и счастливым… Решил, что поломается- и смирится, не она первая, не она последняя… Зато моя… Зато я первый… Зато… — он не успел договорить, потому что начал хрипеть от того, с какой силой я зажал его горло…

— Сука, сука ты, Капиев… Какая же ты мразь… — сделал захват на его шее еще более сильным.

— Подожди, подожди, Алмаз… — прохрипел он, пытаясь отодрать меня от себя, — еще успеешь меня придушить… Выслушай до конца… В этой истории ведь не я главный злодей для тебя, как это ни странно…

Насилу его отпустил. Подошел к стене, со всей дури вмазал кулаком по ней, чтобы хоть как-то утихомирить свой гнев. Камила, Камила, даже если этот урод сделал это с тобой, неужели бы я от тебя отказался… Глупая моя девочка… Неужели все это только потому, что он ее обесчестил и она боялась в этом мне признаться…

Капиев кашляет и смотрит исподлобья. Этого урода забавляет вся эта ситуация…

— Раздосадован? И почему я читаю тебя как открытую книгу… Примитивный ты, Алмаз. Сразу видно, на ринге все мозги отбил еще с детства… Думаешь, она поэтому укатила со мной? Что типа испугалась, что пользованная тебе будет не нужна? Не совсем… Ты лучше спроси, где в селе можно девчонку завалить… нет же ни гостиниц, ни тайных убежищ… Для этого нужны союзники… И у меня они оказались…

Я поднимаю на него непонимающий взгляд. Это он о чем… Почему-то мне представлялось, что он присунул ей в машине…

— Я разложил твою любимую Лалу у тебя дома, Алмаз. На твоей постели… Я трахал ее, а твои родители были снаружи и знали, что происходит.

Смотрю на него неотрывно. Его слова не сразу до меня доходят… Все как в тумане… Что несет этот больной ублюдок…

— Мне мой помощник быстренько слил все последние сплетни района… Люблю наш народ за длинные языки. Хлебом не корми-дай людям косточки перемыть… Вот ему сходу и выдали всю подноготную… Что ты вокруг нее ошиваешься, но не засватанная она, что родители твои страсть как не рады твоему выбору, что должен со дня на день вернуться с армии и придется им все-таки ее брать в семью… А еще что отец в тебя верит, мечтает звездой большой сделать, а денег катастрофически не хватает… Вот я и предложил им вариант, который устроил бы всех… Аслан ведь в тот день приставлен ко мне был администрацией. Из кожи вон лез — пытался выбить из меня копейки на строительство новой школы бойцовской… Я ж понимал, что он прежде всего для тебя старается… Да ты не переживай, я им сразу сказал, что намерения серьезные, они кстати интересовались. Волновались за несостоявшуюся невестку, — усмехнулся гадко, — обещал, что замуж возьму, с собой увезу в Москву. На худой конец, у нас же в традициях невест себе воровать… Так что все по-честному было… Никто в накладе не остался… Камиле, правда, наверное, было больновато, но так я с лихвой потом это ей компенсировал… И матери ее, и тетке… Да и ей я дал такую жизнь, какая с тобой бы в помине не светила бы… Ты вообще знаешь, как она блистала, пока в депрессию не впала? Московская светская жизнь без нее была немыслимой. Камила была ее жемчужиной… А ты, Алмаз? Думаешь, без всего того бабла, который отец в тебя тайно от тебя вкладывал из того, что я ему тогда дал, ты бы стал тем, кем стал? Ты думаешь, тебя американский тренер за красивые глаза и сильные мускулы тренировал все эти годы? Чемпионами не рождаются, ими становятся, дружище… Тебе ли не знать этого… Короче, хорошо все так поживились на целке одной красивой девочки, на которую у меня так круто встал…

Он говорил, а я не дышал. В голове эхом звенели его слова… Я думал, что знаю, что такое ярость. Не знал до этого момента. Это не когда пелена кровавая перед глазами. Это когда у тебя в буквальном смысле из глаз кровь хлещет.

Я подошел к нему и ударил. Еще. Еще. Еще. Еще… Бил ритмично и планомерно. А в голове эхом его рассказ… Я слышу теперь эту историю не только словами Капиева… Словно сотни людей, смеясь надо мной, издеваясь, пересказывают ее хором, указывая на меня пальцем…

— Это еще не все, Алмаз, — говорит, выплевывая кровь изо рта полуживой Арсен, — дай договорю, потом убивай… Сам хотел тебя попросить меня порешить… Хули мне дальше жить…

— Там, в Дубае… Когда она тебя послала на хрен перед боем… Она сделала это потому, что я пригрозил, что иначе все тебе расскажу… И про изнасилование, и про твоих родителей… Она все боялась, что тебя сломает новость, что они это не просто допустили, а чуть ли не сами организовали… И трахал я ее тогда у тебя на глазах, угрожая, что тебя порешат… Сказал, чем быстрее кончу, тем скорее мои братки тебя перестанут херачить по морде… Она, кстати, не знала, что это было до боя… Я решил эту подробность упустить… — задумался, — Тогда я, конечно, переборщил… Она покончить с собой хотела после. Напилась таблеток… Еле откачали. Говорю это тебе- и гордость за нее берет. Достойная она, наша Камила. Достойнее нас… Знаешь, мы оба ее не стоим… Просто закон природы- мужик сильнее… Вот и имеет право выбирать подгибать под себя женщину… А будь у них чуть больше свободы, еще вопрос, нужны ли мы бы им были или нет…

Встал, налил себе еще вискаря, аж через край стакана. Снова выбухал залпом, не поморщившись.

— Я все-таки конченый мудак. Не должен был тебе это рассказывать, но слишком уж хотелось немного реализма для твоей сказки… Классно так у тебя все- и бабки при тебе, и известность, и женщина любимая… Легко любить когда все черное и белое. И ненавидеть и презирать тоже легко. Вот только все не черное и не белое. Попробуй теперь разобраться во всем этом говне, в которое судьба нас втянула. Я в нем копошусь уже больше десяти лет. Сил нет, устал… А теперь убивай, Алмаз… Потому что, сука, сдохнуть так сильно хочется, когда думаю о том, что эта женщина способна вот так самозабвенно любить мальчишку, не видящего ничего дальше своего оскорбленного много лет назад эго… Только я вот не уверен, а заслуживаешь ли ты ее любви… Столько лет мечтал залезть ей под юбку, глазами не стесняясь пожирал при законном муже, а в сердце ей и в душу заглянуть не удосужился…

Капиеву удалось. Он победил. И он был прав в каждом слове. Нок-аут. Я подошел к нему и с силой ударил в солнечное сплетение. Что-то у него там хрустнуло. Он откинулся назад, как-то нелепо, несуразно.

— Камила, люблю… — прохрипел и упал тушей на пол…

Сзади послышался визг. Видимо, зашла эта баба Карина. Растерянно заскочил следом заискивающий, купленный с потрохами, как все приставленные к важным шишкам в тюрьме, охранник. Я засунул руку в карман и молча протянул ему целую пачку бабла.

— Сделай вид, что не видел меня. Я ухожу. Сейчас двенадцать дня. В двенадцать ночи вернусь сам. С повинной… Если еще бабки нужны, дам. Скажи, куда завести. Сколько хочешь дам… Мне просто нужны эти двенадцать часов, понимаешь? А потом делайте со мной все, что хотите…

Мне просто нужно было посмотреть им в глаза. Родителям моим. Тем, кого обожествлял. Кого благодарил. Кого считал главными своими благодетелями… Залетел в дом, не стучась, так и оставив распахнутой заведенную машину.

Мать не застал. Дома не было. Отец угрюмо сидел у телевизора. За последние полгода он сильно поправился. Тучность давила на и без того больное сердце. Еще с утра бы зашел и сердце бы сжалось при виде родного человека, который так сдал… А сейчас… Сейчас было так пусто на душе, словно там дырка и ветер гуляет…