Вспомнил, в какой ярости был, когда его поганый Камаз чуть не перевернулся на полном ходу с моей Лалой внутри. Ублюдок. Только за то, что подверг ее жизнь такой опасности, хотелось спустить с него шкуру… Но знал- она не одобрит, мягко говоря… Опять начнутся все эти обидки и укоры, а меньше всего в мире сейчас хотелось этого ее мозгоебства. И так поводов предостаточно.

Когда тащил ее к машине из леса, она даже нашла в себе силы начать просить за него… Что ни в чем не виноват… Чтобы не трогали…

Я молча посадил ее рядом с собой на пассажирское сидение. Взял лицо за подбородок, повернул на себя и заставил посмотреть мне в глаза.

— Я знаю, что ты на него как на мужика не посмотришь никогда. Это его и спасло, Камила. Иначе бы уже выпотрошил ему кишки… И на них бы тебя повесил… Потому что тебе я тоже бы не простил измену… Но вот обещание свое я перед ним выполню… Ты помнишь, что было, когда он в последний раз к тебе прикоснулся?

Она снова включила этот свой режим «дождя»… Отворачивается, слезы брызгают из глаз…

— Алмаз, прошу… Не нужно вот этих издевательств над ним…

— Что было в прошлый раз, Камила? — спрашиваю настырно, жестко…

— Ты переломал ему пальцы на руке, которой он задел мою руку, когда портфель вырывал…

— Правильно, — поправляю ее растрепанные волосы, — а еще обещал, что еще раз рядом с тобой появится, все зубы пересчитаю… Что ж… Думаю, долг платежом красен…


Я знал, что Лала, если и воспользовалась помощью Анзора, то только вынужденно… Но вот другой вопрос-зачем? Зачем же она так яростно бежит от меня? От чувств своих бежит? От своей зависимости от меня? Или правда ее так задевает факт того, что я женат… Что Мадина беременна…

Блядь, опять вспомнил про Мадину… Если и было что-то, о чем я жалел, так это о своей гребанной женитьбе на ней… Честное слово, сделал это просто, чтобы родителям угодить после тюрьмы, и так натерпелись, а еще чтобы досадить Лале… Мне тогда так зверски больно было, как узнал в тюряге, что ребенка от него родила, что все у них в шоколаде…

Кинул забранный из Камаза рюкзак Камилы на стол, смотрю, а среди барахла, небрежно вывалившегося тз него на столешницу, которое она наскоро собрала, кольцо… Ком к горлу подступил… Не может быть… Вернее, это не кольцо было… Это тот уродливый булыжник с проволокой, который я ей перед армией подарил… Сердце прямо кольнуло… Неужели она хранила все эти годы его… Неужели с собой решила забрать, хотя думала, что бежит от меня навсегда… Лала, Лала, Лала… И что же ты за такая загадка… Почему твои поступки и чувства так сильно расходятся, девочка моя… Залез в карман. Достал оттуда маленькую коробочку, которую приготовил ей. Открыл, сравниваю два камня, только один-тот самый булыжник, а другой-настоящий бриллиант…. Сам усмехнулся, как угадал с размером. Снова горько на душе… Купил обручальное кольцо женщине, которую даже замуж не могу позвать, потому что, сука, женат… Больно от своей же глупости…

Подошел и поцеловал ее в висок. Скоро рассвет, мне надо выдвигаться… Разговор с Капиевым больше откладывать было нельзя. Улетаю в Москву. А она остается осваиваться в новом доме… Какое-то время мы поживем в республике, пока не завершу свои новые проекты здесь… А она пусть теперь привыкает быть везде при мне… Не отпущу ни на шаг от себя…


Когда зашел в капиевские хоромы в СИЗО, присвистнул. Неплохо так у нас все-таки пристраиваются те, у кого есть бабки… У большинства наших с ним земляков квартир таких нет на всю их большую семью, как у этого утырка камера была… Ну реально, номер отеля люксовый, даже апартаменты, я бы сказал… Еще и баба при нем. Не молодая, но ухоженная, породистая… Наверное, это та самая Карина, через которую Камила мутила себе выезд в Беларусь. И хотя моя дорогая мамочка ей и передала спутниковый телефон, который нельзя запеленговать, одного она и ее сообщники в лице родственников Мадины не учли- всегда можно запеленговать звонок тех, кто принимает вызов на обычный телефон со спутника. А дальше дело техники. Так что про абсурдный план Лалы я узнал почти сразу, как она начала свои нелепые попытки его реализации… Это и бесило больше всего… Неужели настолько наивна, чтобы не понять, что все ею задуманное — страшные риски для ее красивой, не привыкшей к сложностям и самостоятельности заднице… Какая поездка на машине по половине России? Какой выезд в Белоруссию? Говорил это сам себе и хотелось за голову схватиться от ее наивности…

Капиев, казалось, не был удивлен моему появлению. Как он постарел, осунулся. Словно после того, как мы виделись с ним в последний раз на моей свадьбе, прошло лет пятнадцать…

— Зачем пришел? — сухо сказал, не отрываясь от крутящихся просто фоном на почти бесшумном режиме новостей по телевидению.

— Посмотреть, как обустроился… Ты ж теперь здесь надолго, как я понимаю…

— Посрать… — отвечает через губу.

-Карина! — кричит, подзывая бабу, — налей нам что ли вискаря… А то совсем стрёмно говорить с ним на трезвую…

— Я не буду с тобой пить, Арсен, — отвечаю, садясь напротив.

Усмехается, молча, без спасибо, забирая стакан из рук женщины, — А я вот выпью…Карина, давай, погуляй где-нибудь.

Женщина хотела было что-то возразить, но он бросил на нее убийственно-уничижительный взгляд и тихо произнес- исчезни…

— Она жива, — говорю твердо, ловя тут же на себе его ошалевший взгляд. И словно свет в нем зажегся что ли… — и она со мной. Теперь она всегда будет со мной, Арсен. Всё. Прими этот факт как мужчина…

Он выдыхает, опрокидывая вискарь полностью в себя. Закрывая лицо руками. Мне кажется или он правда страдает… Да, определенно страдает. Такое сыграть нельзя…

— Я догадывался… Многое не сходилось… Знаешь, мечтал ее убить, суку, все эти месяцы… Каждый гребаный вечер, пока сидел здесь в тюряге, думал, что вот, сегодня, ты придешь к ней и она тебя примет с широкой улыбкой и ногами расставленными… А ты не приходил… И она не искала встречи с тобой… По крайней мере, люди так мне мои докладывали… И это хоть как-то спасало… Мучался тоской по ней, а она ни раз даже не навестила… А потом Аушеров заявился… И я просто охуел… Знал, что он на нее заглядывался, но так кто не заглядывался. Я ее красоту никогда не прятал. Вот только так у него все было спланировано… Почему-то подумал, что она назло мне с ним решила спеться… И меня накрыло, конечно… Особенно после того, как прискакала ко мне бодренько развода требовать… Тогда и решил-если помощь мою не попросит, если выберет этого уёбка, пизда им обоим… Даже придумывать ничего не стал. Нанял людей, которые в стиле самого Аушерова действуют… А как случился этот взрыв, словно сам там подох… Сгорел изнутри… Нет меня больше, Алмаз… Пустота там… — бьет себя по груди, — всю душу она мне сожгла…

Молчит, смотрит в пол.

— Ты думаешь, ты ее любишь? Ты не представляешь, как я ее любил… Люблю… Всегда буду любить… До последнего своего сучьего вздоха… Как увидел ее в вашей селухе в том платье белом кружевном, с толстенной черной косой, с этими глазами, как две огромные карие вишни, сразу понял, что пропал… Она танцевала, а я был готов к ее ногам весь мир бросить… Бедняком остаться, лишь бы улыбнулась мне… Лишь бы руку свою в мою добровольно вложила…

— Ну, вложила же… — проговорил я задумчиво… Почему-то его слова меня сильно ранили… Раньше я ревновал Камилу к Капиеву, а теперь к этому еще что-то прибавилось странное… Я словно ревновал еще и к тем чувствам, которые она в нем будила… словно нестерпима была мысль, что он такое осмеливался переживать, глядя на нее…

Капиев посмотрел на меня и печально усмехнулся…

— Я до нее никого никогда не любил. И после тоже… Я мать свою не помнил, остался без родаков еще десяти не было… Не знал, что к бабам можно что-то кроме похоти испытывать, а с ней… С ней хотелось всего… Романтики, нежности, страсти, похоти…. Рая и ада хотелось… Семьи… Детей… Дружбы…

Непроизвольно сжал кулаки… Сука, как же больно было это слышать…

— А она… Она ведь мне с самого начала ни единого шанса не дала… Мудак ты, Алмаз… Как же я тебя, сукиного сына, всегда ненавидел… Чем ты так приглянулся там, на небесах, что они решили что такая, как она, богиня, будет так тебя любить… Так, сука, преданно защищать свою любовь к тебе… За что это тебе, а? Как бы я хотел по кусочкам разрезать твое сердце и сожрать его… Чтобы хоть на вкус попробовать того, кого она так любила… понять, что ж это за загадка такая… что в тебе есть того, чего нет во мне…

— Она выбрала тебя, Капиев. С тобой уехала. А я стоял и молча глотал пыль твоей машины, которая уносила ее от меня к тебе… — не выдержал. Полезла эта моя обида… — и все же я не могу понять, как так… Как так легко и быстро ты ее заманил… Угрожал ей? Обещал что-то особенное? Просто расскажи, интересно… мы ж, сука, волею судьбы нечужие друг другу теперь люди…

Капиев пристально посмотрел на меня. Недобро. Знающе…

— Знал бы ты, сосунок, сколько она отдала за то, чтобы ты это не узнал…

— Что ты имеешь ввиду? — снова вот эти загадки, от которых у меня пальцы колет…

— Знаешь, Алмаз, я по жизни много говна делал… В наши времена, в лихие девяностые, огромные бабки на добрых поступках не заработаешь… Потом Она появилась у меня, решил остепениться. Хотел ей дать не только бандюганских денег, но и статуса, признания, положения в обществе… Все хотел, чтобы счастливой была, чтобы понимала, как повезло ей со мной. Все ее капризы и прихоти исполнял… И ведь даже какое-то время мы жили нормально… Она вроде всем довольна была… Благодарна… Вот только эта ее маска сразу слетала, как только в спальню ее заводил… Там претворяться она не могла… Как же, сука, меня бесило, что она не хотела меня… Сколько баб хотели, а ей по хрен, словно она из камня… Я даже утешал себя, что может она фригидная… Ну, уродилась такая, красивая и холодная… А потом увидел ее, когда ты начал крутиться рядом… И охренел… Словно моя снежная королева вдруг стала вулканом… Ты знаешь, сколько раз я пересмотрел видео, как ты ее ебал в отеле? Да, не гляди на меня так… Я впивался в нее на нем глазами и дрочил… Потому что такой мечтал ее видеть всегда рядом с собой… А она со мной была льдом… Мне бы сразу понять, что я ничего не исправлю, может легче бы тогда было поражение принять… Но только я ведь не привык проигрывать… Все надеялся себе и ей доказать, что выбор она сделала хуевый, тебя полюбив… Хотел тебя уничтожить, унизить, опустить, чтобы она поняла, что ты никто и ничто, разочаровалась… А она… — он сделал паузу, затянулся сигаретой…