Иман Кальби - Падая за тобой

— Алмаз, а ведь все это только с тобой так… — держит меня за руку, — Я не знала, что так бывает…

— Как? — шепчу я глухо.

— Так… по-настоящему… — она улавливает в моих глазах ярость, но спешит добавить, — Я не вру, Алмаз. Убей меня, задуши, вышвырни туда, на скалы- но ты, а не он- тот, с кем я когда-либо почувствовала себя женщиной. Тогда, в пустыне, в первый раз… И потом… Я узнала, что такое оргазм только с тобой, Алмаз… Не знаю, тебе, наверное, на это плевать… Считай, что я тебе этого не говорила…

Я снова хватаю ее за волосы, оттягиваю их назад, опускаю руку к шее, смотрю, как нервно бьется на ней голубая венка… Опрокидываю Камилу на ближайший стол, заставляя приподнять одну ногу и резко вхожу в нее сразу двумя пальцами. Она, конечно же, влажная… Созданная для искушения женщина… Вбиваюсь в нее умело, заставляя кричать для меня. И снова по телу разряд тока, словно это не пальцы мои, а член. Я словно чувствую им ее там… И хриплю от кайфа и… неотступающей злости…

— Какие у тебя стоны, Лала. Ты создана сводить мужчин с ума, меня сводить… от мысли об этом я хочу придушить тебя… или запереть здесь, навсегда… чтобы стонала отныне только для меня… Для него ты тоже стонала, дрянь, отвечай?! — мои пальцы теперь орудуют в ней неистово. Я знаю, что делаю ей больно. Я преднамеренно делаю ей больно… Пусть ей хотя бы на йоту будет так же больно, как мне…

— Алмаз, — всхлипывает, пытаясь убрать мои руки от своего тела, — прошу… Не надо… Не так….

— А как, Камила? Как ты хочешь? Хочешь всегда только по-твоему? Что ты имела ввиду, говоря, что сама не выбирала такой жизни?! Отвечай! — не сбавляю темпа, а ее прям подбрасывает… То ли от вопроса, то ли от моих действий. Аж зрачки округляются…

— Нет, не знаю… Ничего… — сумбурно шепчет, всхлипывая, — пожалуйста… Отпусти меня… Алмаз, прошу…

Отпускаю, резко отстраняясь и зарываясь в свои волосы той же рукой, какой только что был в ней. Она сразу занимает эмбриональное положение. Всхлипывает.

Камила

Наверное, от того, чтобы продолжать выбивать из меня признания, которых я не могла дать ему даже под страхом смерти, его отвлек телефонный звонок. Словно сигнал из параллельной реальности, на которую до сих пор мы даже не реагировали, нагло игнорируя большинство попыток окружающего мира с нами связаться…

В комнате было очень тихо. Я услышала голос на другом конце. И он был женским.

— Да, малышка. — немного хрипло из его уст. Нежно. И меня сильно полоснуло по сердцу. — Видел…. Понравилось… Да, жди. Молодец…

Я встала, немного пошатываясь. Подошла к окну. Смотрю неотрывно вдаль, не поворачиваюсь на него, обхватив себя руками.

— Мадина? — зачем-то спрашиваю. Скорее даже инстинктивно. А еще чтобы понимал, что я не дура далеко… Играет в Отелло передо мной, а сам… женат…

Пауза, а потом сухой, беспристрастный ответ…

— Нет, не Мадина.

— А кто? Одна из твоих «женщин»? — спрашиваю саркастично. Именно сейчас почему-то вся тяжесть ситуации, в которой я оказалась, накатила на меня осознанием горькой истины… Как бы долго я ни пыталась спрятаться в кокон этой искусственной идиллии нашего прошлого, которую мы поддерживали эти несколько дней, наше настоящее беспощадно для меня — он больше не мой и никогда больше таковым не станет. У него своя жизнь, жена, любовницы… И мое место в этой иерархии власти и секса влиятельного мужчины более чем скромно… Я просто игрушка… Вот только с ней то ли из-за прихоти, то ли из-за мести, захотели не просто поиграть и забыть, но и сломать… Иначе его действия пару минут назад охарактеризовать нельзя…

Я так и осталась стоять у окна, ошарашенная ситуацией, в которой я оказалась…И слышала, что он собирается… Одевается…

— Я уезжаю, Камила… Дела… Надо слетать в Москву.

Резко поворачиваюсь на него…

— А я? — отчаянно подрываюсь к нему. — Что ты мне предлагаешь делать? Мне нужно к сыну!

Усмехается.

— Про сына вспомнила?

— Не смей, Алмаз! Ты знаешь, что я и не забывала! Ты обещал! — кричу на него, но он сохраняет теперь совершенно беспристрастный вид, словно и не было той ярости в глазах всего несколько минут назад, когда насаживал меня на свои пальцы жестко.

— Я хочу уехать, Алмаз. Хватит.

Молча надевает сверху свитер на футболку.

— Ты, кажется, забыла, Камила, что здесь я решаю, когда хватит, а когда нет. Я уезжаю. Скоро вернусь. Тяжело без сына- одно твое слово, завтра же они будут у тебя с тетушкой. В остальном мое решение неизбежно. Пока мне хочется, чтобы ты была здесь…

«В этом склепе»- хотела я добавить, еле сдерживая свои слезы…

— Поцелуешь меня на дорожку? — услышала позади себя.

— Тебя есть кому целовать, Алмаз. И без меня… — снова отвернула взгляд в окно, лишь бы не на него, в окно…

Через секунду меня в охапку сгребли огромные руки, развернули к себе, как юлу и впечатали моими губами в его губы. Поцеловал грубо, прикусил губу, обжег горячим дыханием висок.

— Еще одно правило для тебя, Камила, чтобы запомнила. Мои женщины мне никогда не отказывают…

Отталкиваю его со всей силой и вытираю специально свои губы.

— Пусть твои «женщины» тебя целуют! Я не буду одной из твоих подстилок! Даже не рассчитывай!

А он в ответ заливает таким смехом, словно я сейчас сказала самую смешную вещь на свете.

— Наивная Камила, девочка, а кто ты такая, если не моя подстилка, как ты говоришь? Больше это слово нравится- пожалуйста, любая твоя прихоть… И да, ты «одна из». Не обольщайся…

Подходит снова вплотную, сжимает в своих руках, почти до треска костей.

— Что ты сделала для того, чтобы стать исключительной, Камила? С чего ты вообще решила, что можешь рассчитывать на большее?

Я все еще наивно давлю своими руками на его грудь, пытаясь создать хоть какое-то расстояние между нами, но безуспешно…

— Я ни на что не рассчитываю, Алмаз! Я хочу, чтобы это все быстрее закончилось! — конечно, я вру. И себе, и ему. И, наверное, мой дрожащий голос меня выдает. Но я продолжаю это делать, потому что это последнее, что у меня и осталось…

Он отпустил меня так же быстро, как схватил. И ушел… А я осталась в пустом доме, на обломках своей некогда чистой любви, но обломках своего несчастливого брака, в полной безвестности относительно того, что приготовил этот такой родной и такой незнакомый мне теперь человек…

Глава 47

Камила

Я проплакала всю ночь, прикорнула только ближе к рассвету, а встала с такой тяжелой головой, что еле смогла доползти до кухни и сделать себе кофе. Щемяще больно. Как же больно было от всего того, что вчера произошло…. Разом навалилось понимание ситуации, в которой я оказалась- несмотря на нашу близость, на нашу гармонию в постели, мы с Алмазом- чужие люди со своими жизнями, с разными судьбами. И если он сейчас этой самой жизни хозяин, то мне нужно лавировать, подстраиваться, пытаться понять, как вообще выстроить свое существование… Я пока не осознавала, как жить дальше… Как существовать теперь без него, без его рук, без его губ, без его близости и теплоты тела… И в то же время, понимала, что все то, на что я так быстро подсела, как наркоманка, не моё… Все то, что он дарил мне, мне не принадлежит… Я действительно «одна из», как он и указал мне, не церемонясь… Мне вмиг стало нестерпимо больно от того, что есть та «другая» или «другие», кто возбуждают его, зажигают в его глазах яркий свет вожделения, целуют глубоко, вызывая ответную реакцию… Мне стало больно, что там, на семейном ложе, подле него, законная жена. Она моложе, свежее, энергичнее… У них все впереди. И если он даже еще не распробовал ее до конца, это не значит, что она будет всегда для него нежеланной. Женщина, особенно та, кто долгое время находилась под крылом семьи, родителей, раскрывается только спустя какое-то время после того, как познала мужскую натуру, осознала себя в новой роли. Именно поэтому кто-то в двадцать уже отцветает, а кто-то и в сорок пленяет мужчин так, что позавидовали бы все те, кто нервно столпился на возрастной лестнице в шеренге помоложе… А еще в его жизни всегда будут и другие… Молодые, неопробованные, влекущие… Ревность, пожалуй, самое разрушительное чувство, которое только может испытывать человек. Если хотите, это ржавчина души, разъедающая ее, навсегда оставляющая ее с ни чем не прикрытыми дырами… Мое единственное спасение- разорвать этот узел, прекратить эту сладостную муку бытия с ним, которое вот-вот превратится в тягостное испытание… Вот только у Алмаза были на меня совсем другие планы, это стало уже очевидным… И вряд ли он будет церемониться с моим мнением, и тем более с моими эмоциями. В его видении все было предельно просто- он получил то, что давно хотел. Играется, пока нравится. А дальше будет видно. Ничего менять в своей жизни он не будет. Да и зачем? Глобально ведь он того и добивался, что и получил- я голая и покорная в его постели, низведенная до уровня безропотной рабыни, которая будет сидеть там, где велено хозяином… А он то и дело в перерывах между насыщением своей плоти будет напоминать мне о моем положении, обдавая своим никуда не девшимся презрением, то и дело выставляя старый счет за, как он говорит, мою продажность и предательство…

К обеду поняла, что сидеть в этом доме одной просто невыносимо… Раз уж возможности выехать из селения у меня не было, решила просто пройтись. В конце концов, я же не пленница и не преступница, что плохого в том, чтобы дойти до сельского магазина, купить свежеиспеченного хлеба, тут же оторвать от еще горячей ароматной буханки кусок, как всегда делала в детстве, и безмятежно вспоминать молодость… Хоть какая-то роскошь безмятежности в моей жизни…

Надела скромное платье, обувь на низком ходу, на волосы повязала платок, взяла какую-то мелочь из кошелька и пошла…