– Эти фотографии испортят всем настроение, – шепчет мне Сторми сценическим шепотом.

Алисия возражает:

– Эти фотографии откроют глаза невеждам.

Сторми выпрямляется во все свои сто шестьдесят два сантиметра (сто семьдесят, если на каблуках).

– Алисия, ты что, назвала меня невеждой?

Я вздрагиваю. Сторми вкладывает в вечеринку много сил, и в последнее время она слишком взвинчена.

Но сегодня я просто не смогу вынести очередную их ссору. Я собираюсь призвать к миру, когда Алисия одаривает Сторми железным взглядом и говорит:

– Ты сама это сказала.

Мы со Сторми одновременно ахаем. Затем Сторми подходит к столу Алисии и со всего размаху сметает всех бумажных журавликов на пол. Алисия кричит, я снова ахаю. Все смотрят на них.

– Сторми!

– Ты на ее стороне? Она назвала меня невеждой! Сторми Синклер может быть кем угодно, но я точно не невежда!

– Я ни на чьей стороне, – говорю я, нагибаясь, чтобы собрать журавликов.

– А если бы была, то на моей! – провозглашает Алисия, кивая подбородком в направлении Сторми. – Считает себя великосветской дамой, а сама ребенок, устроивший истерику из-за вечеринки.

– Ребенок? – взвизгивает Сторми.

– Пожалуйста, перестаньте ругаться! – К моему унижению, из уголков глаз начинают струиться слезы. – Этого я сегодня не вынесу! – Мой голос дрожит. – Серьезно, я не могу.

Они переглядываются, а потом вдвоем кидаются ко мне.

– Дорогая, что случилось? – мурлычит Сторми. – Это наверняка из-за мальчика.

– Садись, садись, – приговаривает Алисия.

Они ведут меня на диван и садятся по обе стороны от меня.

– Ну-ка, выйти всем отсюда! – кричит Сторми, и все разбегаются. – А теперь рассказывай, что стряслось.

Я вытираю глаза рукавом рубашки.

– Мы с Питером расстались. – Я впервые произношу эти слова вслух.

Сторми ахает.

– Ты и мистер Красавчик расстались? Это из-за другого парня?

Она смотрит на меня с надеждой, и я знаю, что она думает о Джоне.

– Нет, другой парень здесь ни при чем. Все сложно.

– Дорогая, в таких делах не бывает ничего сложного, – говорит Сторми. – В мои дни…

Алисия бросает на нее сердитый взгляд.

– Просто дай ей сказать!

– Питер никак не может забыть свою бывшую девушку, Женевьеву, – всхлипываю я. – Это она выложила наше видео в джакузи, а Питер это знал и не сказал мне.

– Может, он хотел пощадить твои чувства, – предполагает Алисия.

Сторми категорически мотает головой, так сильно, что с нее чуть не слетают серьги.

– Этот парень просто-напросто свинья. Он должен обращаться с тобой, как с королевой. И даже не смотреть на эту другую девчонку, Женевьеву.

– Ты просто хочешь, чтобы Лара Джин встречалась с твоим правнуком. – В голосе Алисии слышится укор.

– Конечно, хочу! – заявляет Сторми с блеском в глазах. – Скажи, Лара Джин, у тебя есть планы на сегодня?

На это мы все смеемся.

– Я сейчас не могу думать ни о ком, кроме Питера, – отвечаю я. – Вы все еще помните вашу первую любовь?

У Сторми их было так много – неужели она помнит? Но она кивает.

– Гаррет О’Лири. Мне было пятнадцать лет, а ему – восемнадцать, и мы всего лишь раз танцевали, но то, что я чувствовала, когда он на меня смотрел… – Она вздрагивает.

Я поворачиваю голову влево, на Алисию.

– А вашей первой любовью был ваш муж Филлип, да?

К моему удивлению, она отрицательно качает головой.

– Мою первую любовь звали Альберт. Он был лучшим другом моего брата. Я думала, что выйду за него замуж. Но не сложилось. Я познакомилась с моим Филлипом, – она улыбается. – Филлип был любовью всей моей жизни. Но тем не менее, я так и не забыла Альберта. Как молода я была когда-то! Сторми, ты можешь поверить, что мы были так молоды?

Сторми отвечает не так жизнерадостно, как обычно. Ее глаза увлажняются. Я впервые слышу, чтобы она говорил таким мягким голосом.

– Все это было сто миллионов лет назад. И все равно…

– И все равно… – эхом отзывается Алисия.

Они обе нежно мне улыбаются, с такой настоящей и искренней привязанностью, что на глазах снова выступают слезы.

– Что мне теперь делать, если Питер больше не мой парень? – думаю я вслух.

– То же самое, что ты делала до того, как он стал твоим парнем, – говорит Алисия. – Будешь жить своей жизнью и поначалу будешь по нему скучать, но со временем это пройдет. Станет легче.

Она наклоняется и прикасается своей тонкой рукой к моей щеке. На ее губах играет улыбка.

– Тебе просто нужно время, а у тебя, малышка, есть все время мира.

Это утешительная мысль, но я не верю, что это правда. Не до конца. Думаю, для молодых все по-другому. Минуты дольше, сильнее, насыщеннее. Я лишь знаю, что каждая секунда без него кажется нескончаемо долгой, как будто я жду, просто жду, когда он ко мне вернется. Я, Лара Джин, знаю, что он не вернется, но мое сердце, похоже, не понимает, что все кончено.


После, восстановив энергию и вытерев слезы, я сижу с Джанетт в ее кабинете и обсуждаю детали вечера. Когда она упоминает гостиную, я замираю.

– Джанетт, в гостиной слишком мало места.

– Даже не знаю, что тебе сказать. Зал для мероприятий зарезервирован под бинго. У них постоянная бронь на вечер пятницы.

– Но у нас будут танцы! Может, игроки в бинго переместятся в гостиную на один вечер?

– Лара Джин, я не могу передвинуть бинго. К нам приходят все окрестные пенсионеры, включая мать арендодателя. Играет много политиков. Мои руки связаны.

– Ладно, а как насчет столовой?

Можно убрать столы и организовать танцпол в центре зала, а вдоль стены поставить длинный стол с прохладительными напитками. Может сработать.

Джанетт одаривает меня взглядом: «Детка, я тебя умоляю».

– А кто будет двигать все столы и стулья? Ты?

– Да, я, и я могла бы привлечь несколько добровольцев…

– Чтобы кто-нибудь из постояльцев надорвал спину и засудил нас? Нет, грасиас.

– Не нужно будет двигать все столы, только половину. Вы можете попросить персонал помочь?

Джанетт уже качает головой, когда меня посещает вдохновение.

– Джанетт, я слышала, что к нам на танцы привезут постояльцев из Фернклифа. Фернклиф! Они уже называют себя лучшим домом престарелых в Блю-Ридж.

– О боже, Фернклиф – дыра. И работают там одни отбросы. А я дипломированный специалист. Лучший дом престарелых в Блю-Ридж? Ха! Не смешите мою задницу.

Остался последний рывок.

– Говорю вам, Джанетт, мы будем выглядеть глупо, если вечеринка не удастся. Этого нельзя допустить. Я хочу, чтобы постояльцы Фернклифа вышли или выкатились отсюда в своих колясках, сокрушаясь, что живут не в Бельвью.

– Ладно, ладно. Я велю уборщикам помочь тебе подготовить столовую, – Джанетт грозит мне пальцем. – А ты упорная, детка.

– Вы не пожалеете, – обещаю я ей. – Хотя бы для фотографий. Мы выложим их все на сайт. Все будут смотреть и завидовать.

От этих слов Джанетт удовлетворенно щурится, и я наконец-то могу вздохнуть спокойно. Вечеринка должна пройти идеально. Просто обязана. Это моя единственная отрада.

43

В субботу вечером я накручиваю волосы. Для меня это, по сути, акт надежды. Я люблю накручиваться на ночь и думать о том, что может случиться со мной завтра. К тому же волосы выглядят лучше, если на них поспишь, и не кажутся чрезмерно объемными.

Я заколола половину и почти закончила с одной стороной, когда Крис карабкается ко мне в окно.

– Я сейчас вроде как наказана, так что мне надо дождаться, пока мама заснет, прежде чем возвращаться домой, – говорит она, снимая свою байкерскую куртку. – Ты все еще в депрессии из-за Кавински?

Я наматываю очередную прядь волос на щипцы для завивки.

– Да. Вообще-то еще даже двух суток не прошло.

Крис обнимает меня одной рукой.

– Мне неприятно это говорить, но ваши отношения были обречены с самого начала.

Я смотрю на нее обиженным взглядом.

– Большое спасибо.

– Ну, это правда. То, как вы сошлись, было странно, а потом вся эта история с видео в джакузи. – Она забирает у меня щипцы и начинает накручивать собственные волосы. – Хотя, должна сказать, тебе было полезно пройти через все это. Ты была слишком закрытой, подруга. А еще ты любишь осуждать других.

Я отбираю у нее щипцы и делаю вид, что хочу ударить ее ими по голове.

– Ты пришла, чтобы меня подбодрить или сообщить мне обо всех моих недостатках?

– Прости! Это я так, к слову. – Она одаривает меня веселой улыбкой. – Не грусти слишком долго. Это не в твоем стиле. Есть куча парней помимо Кавински. Зачем тебе жалкие подачки от моей двоюродной сестры, когда есть такие, как, например, Джон Макларен? Он классный. Я бы сама его закадрила, если бы ему не нравилась ты.

– Я сейчас не могу думать ни о ком другом, – говорю я тихо. – Мы с Питером только что расстались.

– Между тобой и малышом Джонни есть искра. Я видела это собственными глазами, когда мы открывали капсулу времени. Он тебя хочет. – Крис толкает меня плечом. – Он же тебе раньше нравился. Может, от этого чувства что-нибудь осталось.

Я игнорирую ее и продолжаю накручивать волосы, по одной пряди за раз.


На химии Питер все еще сидит передо мной. Я не знала, что можно скучать по человеку еще сильнее, когда он в нескольких сантиметрах от тебя. Может, дело в том, что он даже не посмотрел на меня ни разу. Раньше я не до конца осознавала, какой важной частью моей жизни он стал. Он стал мне так… близок. А теперь ушел. Он не ушел, он прямо здесь, но мне он больше недоступен, что, возможно, еще хуже. В какой-то миг все было действительно хорошо. Очень, очень хорошо. Разве это было не прекрасно? Может, самым прекрасным моментам не суждено длиться долго? Может, это и делает их такими сладкими? Их мимолетность? А может, я просто себя успокаиваю. Это помогает, кое-как. Но даже «кое-как» на сейчас достаточно.