Как будто есть какой-то определенный этикет, кого нужно приглашать на вечер открытия капсулы времени. Как будто вообще есть такое событие, как вечер открытия капсулы времени.

– Я выпустила тебя из шкафа через секунду, – напоминаю я и кладу зубную щетку на место. – Не забудь вымыть руки.

– Я собиралась.

– И почисти зубы. – Прежде чем Китти успевает открыть рот, я добавляю: – И не говори, что ты собиралась, потому что я знаю, что это не так. – Китти сделает все, что угодно, только бы не чистить зубы.


Мы не можем позволить домику на дереве уйти без должного прощания. Это было бы неправильно. Мы всегда говорили, что вернемся. Я устрою вечеринку, и она будет тематической. Женевьева бы посмеялась, сказав, что это по-детски, но ее все равно не приглашают, поэтому не важно, что она думает. Будем только я, Питер, Крис, Тревор и… Джон. Придется пригласить Джона. Как друга. Только как друга.


Что мы ели тем летом? Кукурузные палочки с сыром. Подтаявшие сэндвичи с мороженым: шоколадная вафля прилипала к пальцам. Теплый гавайский пунш лился рекой. Или сок «Капри Сан» в пакетиках, если удавалось его достать. У Джона всегда был с собой двухэтажный сэндвич с джемом и арахисовой пастой в вакуумном пакете, который клала ему мама. Надо будет раздобыть все это для вечеринки.

Что еще? У Тревора были переносные колонки, которые он таскал с собой. Его отец обожал южный рок, и в то лето Тревор так часто включал «Мой дом Алабама», что Питер выбросил его колонки из домика, и Тревор не разговаривал с ним несколько дней. У Тревора Пайка были каштановые волосы, которые завивались, когда намокали. Он был пухлым, таким, как бывают мальчишки в средней школе (в щеках и в талии), но потом они внезапно вырастают и все выравнивается. Он всегда был голоден и лазил по чужим буфетам. Он уходил в туалет, а возвращался с леденцом, или бананом, или сырными крекерами, со всем, что удавалось стянуть. Тревор был вторым лучшим другом Питера. Сейчас они уже не так часто общаются. Тревор теперь дружит с командой бегунов. У нас нет общих уроков. Я хожу на занятия для продвинутого уровня, с углубленным изучением предметов, а Тревор никогда не интересовался школой и оценками. Зато с ним было весело.

Я помню, как Женевьева пришла ко мне домой в слезах и сказала, что переезжает. Недалеко, она все еще будет ходить в нашу школу, но больше не сможет заходить в гости, даже на велосипеде. Питер расстроился. Он успокаивал ее, обнимал. Помню, я думала, какими взрослыми они казались в тот момент, как настоящие влюбленные подростки. А потом Крис и Джен из-за чего-то поссорились, сильнее, чем обычно. Я уже даже забыла, из-за чего. Кажется, это было связано с их родителями. Когда их родители ругались, негатив переходил и на них: приплывал, как мусор по реке.

Джен переехала, и мы еще дружили, а потом, ближе к концу восьмого класса, она меня бросила. Видимо, в ее жизни больше не осталось для меня места. Я думала, что Женевьева будет моей подругой навечно. Из тех людей, с которыми ты всегда продолжаешь общаться несмотря ни на что. Но вышло иначе. И вот прошло три года, и мы хуже, чем чужие люди. Я знаю, что это она сняла видео. Я знаю, что это она отправила его Анонимке. Разве я могу это простить?

33

У Джоша новая девушка: Лиза Букер, из его клуба любителей комиксов. У нее вьющиеся каштановые волосы, красивые глаза, большая грудь и брекеты. Она в выпускном классе, как и Джош. Умная, как и Джош. Но мне не верится, что он может быть с кем-то, кроме Марго. Рядом с моей сестрой красивые глаза и большая грудь Лизы Букер – ничто.

Я уже не раз замечала незнакомую машину у дома Джоша, а сегодня, забирая почту, я увидела, как они с Джошем вышли из дома. Он проводил ее к машине, а потом поцеловал. Точно так же, как он целовал Марго.

Я жду, пока она уедет, и он уже почти успевает зайти обратно домой, когда я его окликаю.

– Так что, у вас с Лизой теперь все серьезно?

Он оборачивается и выглядит смущенно.

– Ну да, мы с ней вместе. Ничего такого серьезного. Но она мне нравится.

Джош делает несколько шагов ко мне, чтобы мы не были так далеко. Я не выдерживаю и говорю:

– О вкусах не спорят. В смысле, неужели ты предпочел ее Марго?

Я издаю надменный смешок, который удивляет даже меня, потому что у нас с Джошем теперь все хорошо – не как раньше, но нормально. Это были грубые слова. Но я сказала так не для того, чтобы обидеть Лизу Букер, которую я даже не знаю. Я сказала так ради сестры. Ради того, кем они с Джошем были друг для друга.

Он спокойно отвечает:

– Я не предпочел Лизу Марго, ты же знаешь. В январе мы с Лизой были едва знакомы.

– Ладно, хорошо, но почему не Марго?

– Потому что у нас ничего бы не вышло. Она до сих пор мне дорога, я всегда буду любить ее. Но она правильно сделала, порвав со мной, когда уезжала. Было бы только сложнее, если бы мы поддерживали отношения.

– Разве нельзя было хотя бы попробовать, чтобы посмотреть, стоит ли оно того? Увидеть, что будет?

– Все закончилось бы точно так же, даже если бы она не уехала в Шотландию.

На лице Джоша появилось то самое упрямое выражение, его расслабленный подбородок напрягся. Я знаю, что он больше ничего не скажет. Да это и не мое дело, если честно. Это между ним и Марго, и, возможно, он еще сам этого не понимает.

34

Крис приходит ко мне домой с сиреневыми волосами, окрашенными в стиле обмре. Снимая на ходу капюшон куртки, она спрашивает:

– Ну, как тебе?

– По-моему, красиво, – отвечаю я.

Китти шевелит губами: «Как пасхальное яйцо».

– Я покрасила их только для того, чтобы маму взбесить. – В ее голосе слышится нотка неопределенности, которую она пытается скрыть.

– Так ты выглядишь интереснее, – уверяю ее я.

Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до кончиков ее волос, на ощупь они будто синтетические, как у Барби после того, как ее помоешь.

Китти беззвучно говорит: «Как у бабушки», и я закатываю глаза.

– Дерьмово получилось, да? – спрашивает ее Крис, нервно покусывая нижнюю губу.

– Не выражайся перед моей сестрой! Ей десять лет!

– Прости. Отстойно получилось, да?

– Да, – признает Китти.

Спасибо, господи, за Китти! На нее всегда можно рассчитывать, чтобы сообщить жестокую правду.

– Почему ты не пошла в салон, где бы тебя нормально покрасили?

Крис расчесывает волосы пальцами.

– Я ходила, – она выдыхает. – Дерь… то есть, блин. Может, просто отрезать концы?

– Я всегда думала, что тебе очень пойдут короткие волосы, – говорю я. – Но, если честно, я не считаю, что сиреневый смотрится плохо. Очень даже красиво, вообще-то. Как внутренняя сторона ракушки.

Если б я была такой же смелой, как Крис, я бы кротко отрезала волосы, как у Одри Хепберн в «Сабрине». Но я не настолько отважная, и к тому же я чувствую, что мне будет ужасно не хватать хвостов, косичек и кудрей.

– Ладно. Может, пока похожу и так.

– Попробуй использовать глубокий кондиционер, это должно помочь, – советует Китти, и Крис бросает на нее сердитый взгляд.

– У меня есть корейская маска для волос, которую покупала бабушка, – говорю я, обнимая ее за плечи.

Мы поднимаемся наверх, и Крис идет ко мне в комнату, пока я копаюсь в ванной в поисках маски. Когда я возвращаюсь к себе с баночкой, Крис сидит на полу, скрестив ноги, и копается в моей коробке из-под шляпы.

– Крис! Это личное!

– Она была на самом виду! – Крис держит валентинку от Питера: стихотворение, которое он мне написал. – Что это?

– Это стихотворение, которое Питер написал мне на День святого Валентина, – отвечаю я гордо.

Крис снова смотрит на листок.

– Он сказал, что написал это? Да он мешок с дерьмом. Это стихотворение Эдгара Алана По.

– Нет, это точно сочинил Питер.

– Это из стихотворения «Аннабель Ли». Мы проходили его на уроке английского для отстающих. Я запомнила, потому что мы ходили в музей Эдгара Алана По, а потом катались на кораблике, который назывался «Аннабель Ли». Стихотворение висело там на стене в рамочке.

Я не могу в это поверить.

– Но… он сказал, что написал его для меня.

Она посмеивается.

– Классический Кавински!

Когда Крис видит, что я не смеюсь вместе с ней, она говорит:

– Ой, да не важно. Главное – жест внимания, так ведь?

– Не считая того, что это ворованный жест.

Я была так счастлива, получив это стихотворение. Никто еще раньше не писал мне любовных стихов, а теперь оказывается, что это плагиат. Подделка.

– Не злись. По-моему, это забавно. Сразу видно, что он пытался тебя поразить.

Я должна была догадаться, что Питер не мог это написать. Он в свободное время даже не читает, не говоря уже о поэзии.

– Что ж, хотя бы кулон настоящий, – успокаиваю я себя.

– Ты уверена?

Я бросаю на нее презрительный взгляд.


Когда мы с Питером в тот вечер болтаем по телефону, я собираюсь спросить его насчет стихотворения или хотя бы подразнить. Но потом мы начинаем говорить о намечающейся в пятницу выездной игре.

– Ты ведь поедешь? – спрашивает он.

– Я бы хотела, но я обещала Сторми, что в пятницу вечером покрашу ей волосы.

– Ты не можешь сделать это в субботу?

– Не могу, в субботу мы открываем капсулу времени, а вечером у нее свидание. Вот почему ее волосы должны быть готовы в пятницу…