Дженни Хан - P. S. Я все еще люблю тебя

Питер качает головой.

– У нас с Джен все было сложнее из-за того, какая она. С тобой все иначе. Ты… другая.

Я чувствую, как снова краснею. Пытаясь не выдавать своего воодушевления, я спрашиваю:

– В каком смысле другая? – Я знаю, что напрашиваюсь на комплимент, но мне все равно.

– С тобой легко. Ты не сводишь меня с ума и не выводишь из себя. Ты… – Питер умолкает, увидев выражение моего лица. – Что? Что я сказал?

Я напрягаюсь, тело деревенеет. Ни одна девушка не захочет услышать того, что он сказал. Ни одна. Девушка хочет сводить парня с ума и выводить его из себя. Разве не в этом заключается влюбленность?

– Я говорил это в хорошем смысле, Лара Джин. Ты обиделась? Не сердись. – Он устало трет лицо.

Я колеблюсь. Мы с Питером говорим друг другу правду, так повелось с самого начала, и я хочу, чтобы так все и оставалось, с обеих сторон. Но затем я вижу беспокойство в его глазах, неуверенность, которой раньше за ним не замечала. Мы помирились всего пару недель назад, и я не хочу ссориться снова, понимая, что он не хотел ничего плохого. Я слышу, как говорю:

– Я не сержусь. – И с этими словами я действительно перестаю сердиться.

В конечном итоге я же сама боялась, что мы с Питером можем зайти слишком далеко и слишком быстро. Может, и хорошо, что я не свожу его с ума и не вывожу из себя.

Тучи на его лице мгновенно рассеиваются, и он снова сияет. Вот Питер, которого я знаю. Он делает глоток чая.

– Видишь, об этом я и говорю, Лара Джин. Поэтому ты мне так нравишься. Ты все понимаешь.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Утром перед школой, когда я бегу к своей машине, Джош сбивает лед с лобового стекла. Папа мою уже почистил, завел двигатель и включил печку. Судя по машине Джоша, в школу он опоздает.

С Рождества мы почти не виделись. После всех случившихся между нами странностей и его разрыва с Марго Джош превратился в призрака. Теперь он уезжает в школу чуть раньше, а возвращается домой чуть позже. И он не сказал мне ни слова, когда произошла вся шумиха с видео, хотя в какой-то степени я этому рада. Не хочу слышать никаких «я же тебе говорил» и «я был прав насчет Питера».

Я выезжаю задним ходом, и в последнюю секунду открываю окно и высовываю голову.

– Тебя подвезти?! – кричу я Джошу.

Его глаза удивленно округляются.

– Да. Конечно.

Он бросает скребок для льда в свою машину, берет рюкзак и подбегает ко мне. Забираясь, он говорит:

– Спасибо, Лара Джин.

Он греет руки на решетке кондиционера.

Мы выезжаем из нашего района. Я еду осторожно, потому что за ночь все дороги заледенели.

– Ты стала водить гораздо лучше, – замечает Джош.

– Спасибо.

Я тренировалась, одна и с Питером. Иногда я все еще волнуюсь, но каждый раз, садясь за руль, я нервничаю чуть меньше, потому что теперь я знаю, что справлюсь. Ты понимаешь, на что способен, только когда продолжаешь это делать.

До школы остается несколько минут, и Джош спрашивает:

– Когда мы снова будем разговаривать? Скажи, чтобы я примерно себе представлял.

– Мы прямо сейчас разговариваем, разве нет?

– Ты понимаешь, о чем я. То, что случилось между мной и Марго, касается только нас. Разве мы с тобой не можем быть друзьями, как раньше?

– Джош, конечно же, мы с тобой всегда будем друзьями. Но вы с Марго расстались меньше месяца назад.

– Нет, мы расстались в августе. Но три недели назад она решила, что хочет снова быть вместе, а я отказался.

Я вздыхаю.

– Почему ты вообще отказался? Дело только в расстоянии?

Джош тоже вздыхает.

– Отношения – это тяжелый труд. Вот увидишь. Когда вы с Кавински будете встречаться дольше, ты поймешь, о чем я.

– Господи, ты такой всезнайка! Самый большой всезнайка, которого я встречала, не считая моей сестры.

– Которой из них?

Я чувствую, как во мне зарождается смешок, который я подавляю.

– Обе. Они обе всезнайки.

– И еще кое-что… – он колеблется, но потом продолжает: – Я ошибался насчет Кавински. Судя по тому, как он высказался из-за видео, я должен признать, что он хороший парень.

– Спасибо, Джоши. Он правда чудесный.

Джош кивает, и между нами воцаряется уютная тишина. Я благодарю судьбу за вчерашнюю непогоду и радуюсь, что его лобовое стекло утром заледенело.

На следующий день после школы я сижу на скамейке у входа и жду Питера, когда Женевьева выходит из двойных дверей, разговаривая по телефону.

– Если ты ей не скажешь, я сама скажу! Клянусь тебе!

Мое сердце замирает. С кем она разговаривает? Не с Питером?

Вслед за ней появляются ее подружки, Эмили и Джудит, и Джен быстро вешает трубку.

– Где вас, куриц, носило? – спрашивает она резко.

Те переглядываются.

– Джен, расслабься, – говорит Эмили, и я вижу, что она на грани, бесится, но осторожничает, чтобы не разгневать подругу еще больше. – У нас остается вагон времени на шопинг.

Тут Женевьева замечает меня, и ее недовольное выражение исчезает. Помахав, она восклицает:

– Привет, Лара Джин! Ты ждешь Кавински?

Я киваю и дую на пальцы, чтобы не стоять столбом. К тому же становится холодно.

– Он постоянно опаздывает. Передай ему, что я сегодня попозже ему позвоню, ладно?

Я снова киваю, не подумав, и девчонки уходят, взявшись под руки.

Зачем я кивнула? Что со мной не так? Почему я никогда не могу придумать хороший ответ? Я все еще ругаю себя, когда появляется Питер. Он усаживается на скамейку рядом со мной и одной рукой обнимает меня за плечи. Затем он взъерошивает мне волосы: обычно он таким же образом приветствует Китти.

– Как дела, Кави?

– Спасибо, что заставил меня ждать на улице в такой холод, – говорю я, прижимая замерзшие пальцы к его шее.

Питер вскрикивает и отпрыгивает от меня.

– Могла бы подождать внутри.

Тут он прав. К тому же я злюсь не из-за этого.

– Джен просила передать, что позвонит тебе сегодня попозже.

Питер закатывает глаза.

– Она любит мутить воду. Не обращай на нее внимания, Кави. Джен просто ревнует.

Вставая, он протягивает мне руку, которую я неохотно принимаю.

– Позволь мне угостить тебя горячим шоколадом, чтобы согреть твое бедное замерзшее тело.

– Посмотрим, – отвечаю я.

В машине Питер то и дело на меня поглядывает, проверяя, до сих пор ли я злюсь. Я решаю не дуться слишком долго, потому что это забирает слишком много энергии. Я позволяю ему купить мне горячий шоколад и даже делюсь с ним, но предупреждаю, что на мои маршмеллоу он может не рассчитывать.

Тем вечером телефон вибрирует на прикроватном столике, и я заранее знаю, что это Питер: хочет убедиться, что все хорошо. Я снимаю наушники и отвечаю.

– Привет.

– Что делаешь? – Он говорит тихо, наверное, уже лежит.

– Домашнее задание. А ты что?

– Я ложусь спать. Решил пожелать тебе спокойной ночи. – Парень делает паузу. – Слушай, а почему ты ни разу не звонила мне, чтобы пожелать спокойной ночи?

– Не знаю. Я об этом не думала. Ты хочешь, чтобы я звонила?

– Ну, ты не обязана. Мне просто интересно, почему не звонила.

– Я думала, тебе не нравятся все эти глупости с «последним звонком». Помнишь? Ты внес это в контракт. Ты говорил, что Женевьева настаивала, чтобы она была последней, с кем ты разговариваешь каждый вечер, и тебе это надоедало.

– Давай не будем о ней говорить, – стонет Питер. – И вообще, почему у тебя такая хорошая память? Ты все помнишь.

– Это мой дар и проклятие. – Я подчеркиваю абзац и пытаюсь удержать телефон плечом, но он постоянно выскальзывает. – Ну, так что? Ты хочешь, чтобы я звонила тебе каждый вечер или нет?

– Ой, да забудь.

– Ой, ладно, – говорю я и чувствую, как он улыбается в трубку.

– Пока.

– Пока.

– Погоди, принесешь мне завтра тот крутой корейский йогурт на обед?

– Скажи «пожалуйста».

– Пожалуйста.

– Скажи «умоляю»!

– Пока.

– Пока-а-а-а.

Я трачу еще два часа, чтобы закончить домашнее задание, но когда той ночью я засыпаю, я засыпаю с улыбкой.

Мне кажется, у папы свидание. Сегодня он сказал, что у него кое-какие планы, побрился и надел приличную рубашку вместо одного из старых свитеров. Он очень торопился, поэтому я не спросила, с кем он встречается. Наверное, с кем-то из больницы. У папы не очень широкий круг общения. Он застенчивый. С кем бы он ни встречался, это чудесная новость.

Как только папа уходит, я поворачиваюсь к Китти: она лежит на диване, смотрит телевизор и слизывает оболочку с кислых мармеладок. Джейми спит рядом с ней.

– Китти, думаешь, у папы…

– Свидание? Еще бы!

– И ты не возражаешь?

– Нет, конечно. Хотя я бы предпочла, чтобы он встречался с кем-то, кого я уже знаю и кто мне нравится.

– А что, если он снова женится? Ты не будешь против?

– Вовсе нет. Ведь тогда ты наконец сможешь перестать делать это лицо обеспокоенной старшей сестры.

Я пытаюсь не делать никакого лица, превратившись в лист белой бумаги, и невозмутимо спрашиваю: