Первое, что я увидела, – обвисшие струны, две были полностью порваны. Но я не запаниковала, просто слегка разозлилась. Струны легко заменить. Но потом я заметила царапину на грифе, рядышком с корпусом.
– Нет, нет, нет, нет. – Я потянула гитару, но вылез только гриф – его край был зазубренным, как грабли. Остальное осталось в чехле, гриф был полностью оторван. От моего лица отхлынули все краски. – Нет! Мам!
Мама, тяжело дыша, подлетела к двери:
– Что? Что случилось? Ты в порядке?
Я подняла оторванный гриф и показала ей.
Паника на ее лице сменилась состраданием.
– О нет. Что случилось? – спросила мама.
– В смысле, что случилось? – взорвалась я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Джона случился! Я миллион раз просила тебя не пускать его в мою комнату.
Мама нахмурилась:
– Это сделал Джона?
– А кто еще? Я-то уж точно этого не делала.
– Не спеши с выводами.
– Я ни с чем не спешу.
Я бросила сломанную деталь в чехол и уткнулась лицом в кровать.
– Ох, милая. Мы что-нибудь придумаем.
– Что? – спросила я, матрас заглушал мой голос. – Ты не можешь дать мне денег на покупку новой гитары. Мне пришлось работать полгода, чтобы купить эту. Что тут придумывать?
– Ее нельзя починить?
– Гриф оторван с мясом. Это не просто поломка.
Матрас прогнулся – мама села возле меня и погладила по спине. Я скинула ее руку, и она поняла намек:
– Мне жаль, Лил. Можешь забирать часть выручки на всех ярмарках, – негромко произнесла она. – Я помогу тебе снова заработать на гитару.
Я подняла голову, вытирая слезы с глаз.
– Почему я должна снова зарабатывать? – возмутилась я. – Разве не Джона должен работать на ярмарках, чтобы купить мне новый инструмент?
– Ему всего семь лет.
– Он достаточно взрослый, чтобы прекрасно все понимать.
– Милая…
– Мам? Ты можешь уйти? Я хочу побыть одна.
– Хорошо.
Я больше ничего не сказала, тогда мама встала и вышла из комнаты. Когда она закрыла за собой дверь, я услышала, как она позвала Джону. А потом они заговорили в коридоре. Я прислушивалась к ним, прижимаясь лицом к матрасу.
– Джона, это ты сломал гитару сестры?
– Что? Нет.
– Ты вошел к ней в комнату и разбил ее гитару?
– Нет! Это не я.
Правильно. Дай ему шанс откреститься, мама. Молодец! Ей следовало начать так: «Я знаю, что ты разбил ее гитару». Ну да неважно. Это не имело значения. Гитара была сломана. И признание Джоны ничего не изменит.
Послышался скрип дверной ручки, а следом сразу мамин голос:
– Оставь ее. Поговоришь с ней позже.
Должно быть, мама попросила всех не лезть ко мне, потому что до конца вечера меня никто не беспокоил. Ни один человек. После нескольких лет попыток побыть одной я наконец получила то, чего хотела.
Я достала блокнот и уставилась на начатую песню. Сейчас я не могла ее писать. Она была о нем… о Кейде. Меня бросило в дрожь. О Кейде я могла написать только одну песню. Я открыла чистую страницу и приставила к листку карандаш.
Ты говоришь, хочешь быть услышан,
Потому пишешь пустые слова,
Наполняешь свою жизнь обманом.
И виной всему репутация.
Мир видит тебя с одной стороны
И вслушивается в твои слова.
Ты жаждешь внимания,
Подпитывая этим свое пристрастие.
У тебя две стороны,
Два лица.
И ты пытаешься скрыться
В двух местах.
И я ненавижу тебя, Кейд, потому что ты самый большой придурок в мире, ты должен исчезнуть навсегда и перестать писать мне дурацкие письма, в которых притворяешься милым и недопонятым.
– Уф!
Даже мои гневные песни, навеянные Кейдом, были лучше всего, что я писала до него. Я дважды с силой зачеркнула слова. Затем перевернулась на спину и вычеркнула всех подозреваемых. Почему это не мог быть ты? – подумала я, зачеркивая имя Лукаса.
Я потянулась, сорвала со стены газетную вырезку и смяла ее в жесткий комок. Даже если бы я все-таки смогла закончить песню, мне не удалось бы составить для нее гитарную партию. И я ни за что не вышла бы на конкурс с песней, которая хоть как-то связана с Кейдом. Я бросила смятый комок через всю комнату. Да, я вела себя слишком эмоционально, но мне казалось, это вполне оправданно. Все пошло не так.
Я достала из кармана телефон и позвонила Изабель.
– Привет, Лил! – ответила она.
– Привет. – Я думала, мне удалось скрыть слезы в голосе, но, когда подруга добавила: «Что случилось?», я поняла, что провалилась. – Джона сломал мою гитару.
– О нет. Как?
– Не знаю. Он отрицает это, но она сломана. Полностью.
– Мне так жаль, – тихо произнесла Изабель. – Я знаю, как сильно ты любила свою гитару. Как усердно работала, чтобы купить ее.
– Да.
– Твоя мама, наверное, купит тебе новую, да?
– Она не может этого позволить, Из. Она даже не могла купить мне катушку ниток до получки. – Слезы снова подступили к глазам. – А это тебе не катушка ниток.
– Это полный отстой.
– Знаю.
– Ох, Лил. Все будет хорошо.
– Просто это была моя вещь, понимаешь? – Слезы текли по моим щекам, и я не могла их остановить. – Это было единственное, что у меня действительно получалось. Единственное, что приносило мне покой и счастье. Мне многого не надо, но это необходимо. – Интересно, я говорила только о своей гитаре?
– Тогда ты найдешь способ достать другую, – решительно заявила подруга. – Это может занять какое-то время, но ты это сделаешь.
Я знала, что она была права.
– Да.
– Если бы я могла, я бы купила тебе гитару.
Я улыбнулась сквозь слезы:
– Я бы не приняла такое от тебя, Из.
– Знаю.
Я шмыгнула и вытерла нос рукавом.
– Так что ты хотела сказать мне за ланчем? – спустя несколько мгновений спросила Изабель.
Я замерла и поняла, что хотела поговорить об этом лично.
– Ты занята? – спросила я. – Можно прийти к тебе?
– Конечно.
– Хорошо. Расскажу, когда приду.
Я сбросила вызов, собрала письма от Кейда и направилась к двери.
Глава 24
Я пялилась на Эйнштейна на потолке Изабель, потому что не могла смотреть на нее. Уж лучше бы мне все рассказать Эйнштейну.
– Мне нужно тебе кое-что сообщить…
– Хорошо… – Изабель уселась на стул возле стола.
– Помнишь, я говорила, что кое с кем переписываюсь на химии?
– Да. С девушкой?
– Девушкой? – Прошло уже столько времени с тех пор, как я думала, что мой друг по переписке – девушка. Поэтому я не сразу об этом вспомнила. – Нет. В смысле, да, но я выяснила, что это не девушка.
– Как?
– В одном из писем он сказал, что он парень. Прости. Я думала, что рассказала тебе.
– Все нормально.
Я подождала минутку. Подождала подруги счастливого вопля. Я надеялась, что ей понравится эта ситуация: мой друг по переписке – парень. Но ничего не последовало. Изабель молчала. Наверное, потому, что я казалась слишком расстроенной.
Тогда я села лицом к подруге. Выражение ее лица было столь же серьезным, сколь и у меня.
– Помнишь, несколько лет назад ты рассталась с парнем, потому что он встал между нами? – спросила я.
Изабель кивнула:
– Ты имеешь в виду Кейда?
– Да.
Изабель хихикнула:
– Да, конечно же помню. – Небольшая пауза. – Не хочу, чтобы ты думала, будто мы с Кейдом расстались только из-за тебя. Вы оба постоянно жаловались мне друг на друга, и я устала от этого. Но у нас с Кейдом ничего бы не вышло, даже если бы ты не вмешивалась.
– Кейд – мой друг по переписке, – кивнув, выпалила я.
Изабель не ответила.
– Кейд Дженнингс, – повторила я для пущего эффекта, сама едва веря в то, что говорю. – Это он пишет мне на химии.
Я взяла свой рюкзак, который кинула на кровать, когда вошла, и положила на колени. Отыскала в нем письма и протянула их Изабель. Но моя лучшая подруга не сдвинулась, чтобы взять их.
– И я перестану писать. Теперь, – заверила я. – Я не писала ему сегодня, хотя он написал мне. И я больше не буду ему писать.
Изабель до сих пор ничего не сказала, и я наконец заметила, на ее лице не было удивления.
И тогда до меня дошло.
Изабель знала обо всем.
Я рассказала ей, что у меня есть друг по переписке. Кейд ходил вместе с ней на химию и писал письма, ни от кого не скрываясь. А Изабель была наблюдательной.
Я встала и засунула письма обратно в рюкзак:
– Почему ты мне не сказала?
– Потому что ты его ненавидишь, а тебе так нравилось переписываться.
– И давно ты знаешь?
– Нет. Клянусь.
"P.S. Ты мне нравишься" отзывы
Отзывы читателей о книге "P.S. Ты мне нравишься". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "P.S. Ты мне нравишься" друзьям в соцсетях.