— Вика! — крикнул я в надежде, что она остановится. Бесполезно. Я это понимал. Вряд ли она послушает меня, вряд ли захочет слушать вообще. Если честно, я уже не волновался об окружающих, косо посматривающих на меня, не переживал об Анне Михайловне, которая наверняка готовила воплощение плана мести в реальность. Меня беспокоила лишь моя малышка, которую я не только подверг опасности, но и заставил усомниться во мне. Какой же я идиот!

Тоненькая фигурка постепенно отдалялась от здания школы, хоть я и старался преодолеть расстояние между нами.

Вика. Прошу тебя. Постой. Позволь объяснить. Блядь! Звучит, как отмаза женатого мужика, которого застали за изменой. Хотя… так оно и есть с одной лишь разницей. Мы не женаты. Ну почему? Почему все так? Пожалуйста, Вика. Я все объясню тебе. Если надо, расскажу об этой рыжей суке, которая подвергла наши отношения краху. Поясню тебе все. Малышка. Пожалуйста. Только выслушай.

Она бежала все дальше, оказавшись в скором времени возле дороги, где на полном ходу проезжали мимо машины. Надеясь, что она остановится перед непреодолимым препятствием, я увеличил скорость своего бега, чувствуя боль в легких и ужасную отдышку из-за чрезмерного курения. Но этого не произошло. Она не замедлила бега, не остановилась не на секунду, будто не видела перед собой ничего вокруг. Лишь пустоту. Я тоже не замечал ничего вокруг, только одну девичью фигурку в тонкой кофточке, которая подвергала свою жизнь опасности, даже не осознав этого. Или же она совершала эти действия нарочно. О, нет! Только не это!

Не дождавшись зеленого сигнала светофора, Вика вылетела на проезжую часть. Нет! Малышка, стой! Не надо! Я быстро преодолею расстояние между нами. Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть. Прошу, подожди меня!

Только чудо спасло ее от ужасного исхода. А точнее я, когда со скоростью света догнал Вику и одним движением оттащил малышку на тротуар, прижимая к себе хрупкое тело за талию. Маленькое сердечко билось так быстро, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Как и мое. Только оно стучало скорее от облегчения, а не от физической нагрузки. Она со мной. Рядом со мной. Живая. Девочка моя, как же ты меня напугала. Я готов целовать каждый сантиметр ее лица от счастья. Я успел.

Успел…

Только обрадовался слишком рано…

— Малышка, как ты? — тихо спросил я, глядя в практически стеклянные глаза зеленого оттенка. Она молчала. Смотрела на мою переносицу. Так внимательно что-то разглядывала, словно подмечала для себя какие-то мелочи, которых не разглядела раньше. Но отвечать не смела. — Вика, ты слышишь меня? — тихо, практически шепотом спросил я, поглаживая ладонью ее бледное для нормального человека личико. Однако ответом послужило молчание, лишь легкая полуулыбка появилась на ее физиономии, а руки, которые до этого безжизненно свисали вдоль тела, едва дотягивались до моего лица.

Она молчала, но и слов я больше не ждал. Ведь она была рядом. Она слышала меня, видела, как я переживал. Своими действиями Вика будто отвечала на поставленный ранее вопрос. Она меня слышит. Чувствует. Как и я ее. Наверное, эти мгновения облегчения запомнятся мне на всю жизнь, только продлились они совсем недолго. Пока Вика не начала медленно закрывать глаза и слабеть, а уголки пухлых, таких любимых губ не вернулись в исходное положение. Нет! Малышка, не пугай меня вновь!

— Вика! — кричал я, пытаясь вернуть ее в наш мир, но все мои попытки оказались тщетны. Бесполезны. Бессмысленны. Блядь! Что же я наделал? Что я сотворил со своей малышкой? Вика! Проснись, Вика! Пожалуйста! Не бросай меня! Прошу!

Стоп!

Хватит раскисать, словно баба какая-то. Нужно действовать. Нужно вызвать скорую. Легкий обморок они быстро вылечат, один нашатырь чего стоит. Хотя нет. Этот вариант не подходит. Если я вызову мигающую карету, то придется звонить родителям и объяснять ситуацию. В таком случае, что я им скажу? Что любимая дочь увидела классного руководителя с другой женщиной и плюхнулась в обморок? Да уж. Такой расклад не оставит без лишних вопросов ни меня, ни Вику. Нужно искать другое решение, которое как раз записано в моих контактах под именем «Служба спасения для своих».

Длинные губки заставляли меня нервничать еще больше, однако спустя несколько секунд на конце провода ответили довольно серьезным и грубым голосом, который я тут же перебил:

— Саныч, ты свободен? — сразу же выкрикнул я. Чем скорее вызову друга, тем лучше. Нельзя тратить время зря.

— Твою мать, Смирнов, ты меня напугал. У тебя ЧП? — спросил Саныч возмущенным голосом, будто я отвлек его от важного дела. Только сейчас мне глубоко насрать на все его дела, главное, чтобы оказал нужную помощь моей девочке.

— Да! Девушка без сознания, — не сбавляя громкости, ответил я.

— Скидывай адрес, сейчас приеду, — кинул друг и бросил трубку. А я лишь облегченно вздохнул, понимая, что моя малышка окажется в надежных руках. Однако это облегчение мигом испарилось, понимая, что на улице в такую слякоть и холод Саныч вряд ли чем-то поможет, а до моего дома ехать далековато. Если нас увидит кто-то из учеников? Или учителей? Что я скажу в свое оправдание? Хотя нет, нужные слова я смогу подобрать, но правильно отреагировать на действия посторонних — вряд ли. Блядь!

Ответ на мой вопрос сразу же пришел в голове, стоило зеленому сигналу светофора позволить пешеходам пройти дорогу. До меня сразу дошло. Нужно идти к ней. На руках я успею донести ее и скинуть адрес другу, главное, чтобы дома никого не оказалось. Вика говорила, что мама работает до вечера, а отец больше с ними не живет. Это даже на руку.

Кое-как я донес малышку до подъезда, затем до квартиры, поднимаясь на пятый этаж пешком, ибо лифт отказывался приезжать на первый этаж. Труднее всего оказался поиск ключей в ее сумке, среди кучи тетрадок, учебников и прочего женского барахла, но я преодолел все трудности и, не разувшись, положил расслабленное хрупкое тело в ее комнату. Она так и не пришла в себя. Нежное, до боли родное и любимое личико казалось каким-то спокойным и размеренным. Ненапряженным, какое я наблюдал в течение нескольких продолжительных дней. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Надеюсь, это не я довел ее до такого состояния. Хотя я и так знал, что послужило причиной этого исхода. Блядь! Блядь! Блядь! Своими же руками нанес травму любимой девушке. Прости меня, Вика. Прости… Я бы все отдал, лишь бы ты сейчас улыбнулась. Абсолютно все…

Саныч приехал через десять минут после моего повторного звонка с названным адресом. Седые густые брови мужчины нахмурены, нервный взгляд и строгий голос заставляли меня незамедлительно отвечать на поставленные вопросы, действия, по старой привычке, выработаны до мельчайших деталей, начиная от бахил, заканчивая быстрым мытьем рук в ванной и тщательным осмотром моей малышки. Если говорить откровенно, этого человека я должен называть Олегом Александровичем и обращаться на «вы», учитывая разницу в возрасте. На крайний случай дядя Олег. По крайней мере, именно так я называл его в детстве, пока не вырос, а наши взгляды не приобщились. Он был другом отца, другом нашей семьи, да и моим тоже. Именно он спасал нашу семью от верной смерти столько лет подряд. Кроме одной единственной. Хотя это произошло не по его вине, а порекомендованного акушера, который не справиться со спасением Таси. Но все это в прошлом. С того дня много воды утекло, жизнь изменилась, в том числе и моя. И сейчас она зависела от новой пациентки Саныча.

— Все с ней хорошо, — вынес вердикт домашний врач после долгого осмотра, вкалывания каких-то лекарств, пока я смотрел на обездвиженную малышку, не отходя от нее ни на шаг. — Ее организм истощился. Я поставил капельницу с витаминами. Через полчаса должна очнуться, — собирая сумку, произнес Саныч.

— Спасибо тебе, — пожал я руку мужчине. Все это время он ни разу не спросил меня о малышке, не поинтересовался, кто она мне, не задавал лишних вопросов. За это я был благодарен, ибо отвечать на какие-то вопросы я не желал. И, как видимо, я рано радовался.

— Кстати, Стас, не слишком ли она молода для тебя? Не припомню, чтобы тебя тянуло на малолеток, — полюбопытствовал врач. О чем я и говорил. Рано радовался. Если мужчина решил сдать меня отцу, то поздно спохватился — он в курсе о моем романе с Викой.

— Она моя ученица, — но ему знать всю правду необязательно, по крайней мере, если в этом нет какой-то необходимости. Тем более я не соврал. Вика действительно является моей ученицей и останется ею еще на несколько месяцев.

— Даже так? Ну ладно. Если что, я на связи, — быстро попрощался друг, захлопнув за собой дверь. Я не надеялся, что он поверит мне, учитывая хитрый взгляд темных глаз, но и высказывать ему все проблемы, связанные с этими отношениями не хотел. Лучше поберегу нервы друга.

Как ни странно от нашего шороха Вика не шелохнулась, в какой-то момент я даже сомневался, что Саныч оказал всю необходимую помощь, однако, стоило мне лечь рядом с ней, прижимая к себе хрупкое тело, то почувствовал ровное дыхание и размеренные удары ее сердца. Моя малышка. С ней все хорошо. Я не желал отходить от Вики. Даже чувствуя голод и зная, что она не будет против, если я перекушу чем-нибудь из ее холодильника, все равно не попытался подняться и оставить свою малышку без тепла. Я должен быть с ней, должен обнимать ее, гладить нежнейшую кожу, смахивать несуществующие пылинки. Просто потому что я так хочу. Не это необходимо. Периодически я наблюдал, как она хмурилась, наморщив носик, или улыбалась, будто видела какой-то сон, а я легко-легко прикасался костяшками пальцев к ее коже, разглаживал нежную, практически бархатную поверхность щек, порой приникал к пухлым губам, все еще чувствуя сладкий вкус клубники. Родной. Любимый. Глядя на размеренное лицо малышки, я лишь надеялся, что мне удастся во так просто лежать рядом с ней и чувствовать ответные чувства. Возможно ли это после открывшейся ее глазам сцены в моем кабинете? Я этого не знал. Но надежда умирает последней, так?