— Станислав Родионович, я ее одну не оставлю, — серьезно произнес Харлей, — тем более и так все знаю, — мы сильно отличались в росте и комплекции, и мне не составило бы труда вышвырнуть этого наглого парня из класса, словно ненужного котенка. Хотя какая нахуй разница? Меня мало беспокоили физические силы парнишки, а точнее вообще не беспокоили. У меня появились проблемы, к которым эти двое имели непосредственное участие. Эти говнюки присылали мне анонимки, шантажируют, а теперь еще и дерзят? Заебали!

— Знаешь? — громко спросил я (мягко говоря), все-таки взяв за ворот толстовки Харлея и прижав его к стене с громким стуком. Галкина слегка взвизгнула, однако постаралась держать эмоции при себе, присоединившись к своему однокласснику, который никак не отреагировал на мой выпад. Он не пытался вырвать, не пытался защититься, лишь перепуганный взгляд серо-голубых глаз выдавал эмоции с потрохами. Испугался все-таки? Интересно, о чем ты думал, идиот, когда вы со своей пособницей пытались меня шантажировать? — Вы детки совсем охуели? — рыкнул я. — Сначала к Вике пристали, затем мне вот это говно присылаете? — выкрикнул я, не боясь, что нас кто-то услышит — уроки уже давно закончились, пока мы занимались этими разборками. Перехватив ворот толстовки, я быстро достал из кармана телефон и ткнул сообщение в морду Харлею. Тот, на странность, шокировался не хуже, чем я несколько минут назад, только я не верил этой реакции. Плохая игра.

— Вы о чем? — спокойно спросила Галкина, привлекая к себе мое внимание. Вряд ли она могла увидеть изображение на телефоне — слишком далеко стояла.

— Дурочку не включай, Галкина! Откуда у тебя эта фотография? — я перевел взгляд на рыжую старосту и теперь ткнул телефон ей в морду, застав такую же реакцию на ее лице, как несколько секунд на физиономии Харлея. Вы сговорились? Вместе на театральные курсы поступили? Не дождетесь! Не поверю никому из вас, пока вы не скажете мне правду, мать его!

— Это не я, — тихо, будто находилась в трансе, произнесла староста. — Клянусь, Станислав Родионович, это не я! — повторила она, смотря теперь не на сообщение, а мне в глаза.

— Я бы не поступила так с Викой, когда она заступилась за меня на репетиции, — взгляд блеклых серых глаз стали слегка влажными, но все же девчонка, несмотря на мой напор держалась изо всех сил, но меня больше зацепили ее слова о защите Вики. Вот это уже интересно.

— На какой еще репетиции? — спросил я уже не так дерзко и громко, ослабив хватку у Харлея. Тот, казалось, будто заново ожил, начиная дышать мне на щеку с невероятной частотой. Надеюсь, в штаны от страха не наложил, а то уборщица не так меня поймет.

— Перед новым годом, — начала пояснять Галкина. — Помните, она танцевала с Лазаревой на сцене, когда вы вошли к нам в актовый зал? Лазарева растоптала бы меня, если бы не Вика, — пыталась оправдаться девчонка, припомнив мне знакомую ситуацию. Канун нового года, репетиция школьного огонька, ее красивый вокал, а главное, тот сексуальный танец, от которого у меня встал член. Помню, как Вика развратно извивалась, заставляя не отрывать от ее тела взгляд, помню тот жаркий поцелуй, последовавший после. Вика. Моя Вика…

Я еще некоторое время наблюдал то за Харлеем, то за Галкиной, пытаясь найти хотя бы долю лжи или сарказма. Если до этого мне казалось, что они хорошо играли свои роли, то сейчас понимал — все это выдумка моего разума, который был скрыт за пеленой ярости. Ведь я боялся больше не за себя, а за свою семью. И мою малышку, которая переживала сейчас не меньше моего.

— Станислав Родионович, — вмешался Харлей, все еще удерживаемый мой левой рукой за ворот. — Мы, конечно, не взрослые, но прекрасно понимаем последствия такой связи. Если бы Сафронова находилась в опасности — мы бы уже сделали все необходимое, чтобы избавиться от вас, но Галя мне сама сказала, что ее все устраивало. Не нам судить ваши отношения и играть так грязно не собираемся, — закончил парень, разговаривая со мной спокойно, как и Галкина до этого. И я хотел им верить, но в этом случае пазл не складывался в моей голове. Мотив Галкиной я бы мог понять и предотвратить дальнейшее распространение информации. Но если это не они, тогда кто?

Потихоньку, растягивая секунды в минуты, я раздумывал над словами Харлея. А что, если он прав? Если Галкина и правда молчала лишь из благодарности, а этот цирк им просто-напросто не нужен. Или не по зубам? Это нужно было незаметно для нас подкрасться, заснять все на камеру или тот же телефон, затем найти ненужный номер, который я не найду в личных делах учеников и осмелиться шантажировать меня. Харлей бы зассал идти на столь рискованный поступок, а Галкиной важна репутация отличницы, к тому же «она специально покрывала Вику из чувства благодарности». Как же все запутано.

Мне ничего не оставалась, как отпустить обоих, указав на выход. Сейчас эти ребятки, несмотря на мою вспыльчивость, дали мне почву для размышлений, а их лишние оправдания, не имеющие ничего общего с тем сообщением, только помешали бы мне сосредоточиться. Единственное, чем могли помочь — забыть эту ситуацию, хотя, думаю, они и так догадывались, что об этом лучше не распространяться. Харлей вряд ли подведет свою одноклассницу, с которой оказался в одной лодке, а Галкиной в принципе некому рассказывать. По крайней мере, я рассчитывал именно на это.

— Кстати, Галкина, у тебя четыре за самостоятельную, — сообщил я, как только ребята открыли замок, чтобы уж наверняка держали язык за зубами. — И еще, Вика не должна знать о нашем разговоре, — попросил я, завидев на лице старосты лишь легкую улыбку. Нет, не коварную или победную, иначе бы я задержал бы ее еще на некоторое время под пытками. Но в этом нет никакого смысла — я и так понял, что эти двое тут не причем. Совершенно. Лишь зря злился. Я и сейчас злюсь, но не так сильно, как до этого, вернув здравый смысл на свое законное место.

Если честно я совсем запутался, строя лишь догадки о таинственном шантажисте. Галкина и Харлей отпали. С ними мы решили вопрос, и версия мести за неудовлетворительную оценку не подходит. Я все размышлял и размышлял, вспоминая, кому мог перейти дорогу. А если это кто-то из тех малолеток, которые вились вокруг меня целыми днями? Та же Лазарева? У нее бы запросто хватило смелости на такой поступок — она же никак не могла отцепиться от меня, еще и целоваться лезла в начале года. Хотя нет, одно ключевое составляющее отсутствовало. Мозг. Для этой махинации нужна определенная стратегия, ведь это не первое сообщение подобного рода, только в тот момент я даже не обратил на него внимание. А если это вообще не из школы? Со старой работы? С универа? Может, я у кого-то в свое время бабу отбил, и он решил мстить. Или это она — неудовлетворенная женщина, которая хотела нечто большее, чем одноразовый секс? Это катастрофа. Такими темпами я точно не найду виновника моих расшатанных нервов и ссоры с моей малышкой. Я даже попытался позвонить по этому номеру. Абонент недоступен. Кто бы сомневался. Однако ответ пришел сразу же, как только я сделал звонок в никуда.

«Жду вас в кафе возле школы» — гласило входящее сообщение от того же Анонима.

Наверное, я должен обрадоваться от такой встречи, подготовиться к ней или же хотя бы предвкушать, как буду сдавливать горло ему или ей за этот поступок. Но ни одного из вышеперечисленных чувств я не испытал. Скорее я немного успокоился, будто знал, с кем встречусь лицом к лицу, будто подозревал, о чем пойдет речь. Будто знал мотивы этой грязной игры. Хорошо ли это? Посмотрим. Сначала надо встретиться с этим человеком и посмотреть, на что он способен.

Глава 20: поиски себя

Наше время.

— Здравствуйте. К вам можно? — постучав по двери, спросил я, наблюдая, как за столом возился с бумагами мужчина лет сорока с явной залысиной на макушке. Он не сразу обратил на меня внимание, однако, завидев в двери успокоившегося после ссоры человека, приветливо улыбнулся.

— Конечно. Проходите, Станислав, — дружелюбно кинул психотерапевт, указывая мне на кожаный диван. Откуда он узнал, как меня зовут? Ему уже принесли мою карту? Или же лечащий врач похлопотал? Быстро же он договорился.

По приглашению психотерапевта, я прошел в кабинет и присел на диван, хотя почему-то мне захотелось тут же прилечь, несмотря на мою бодрость в расцвете дня. Интересно, сколько людей до меня лежали здесь и искали помощи у этого человека? Сколько людей после меня еще будут лежать на этом месте, и решать свои проблемы? Ответов на эти вопросы у меня нет, да и не особо они меня интересовали, если честно. Зачем? У меня своих проблем выше крыши, а пробелы в воспоминаниях только усугубляли мое положение.

Впервые я пришел сюда после разговора с доктором Шмицом, который до сих пор наблюдал меня с самого пробуждения, хотя, несмотря на первоначальные призывы посетить психолога, этот поход оказался мне необходим не только из-за беспомощности, но и из-за скандала, который разразился пару минут назад.

После последней встречи с Костяном, я почувствовал что-то неладное. Мысли начинали путаться, действительность не совпадала с пришедшими вновь воспоминаниями. Я не знал, что мне делать и как поступить, не хотел верить в то, что близкий друг мог мне соврать, тем более, когда каждая мелочь важна для меня. В голове вертелось всего два варианта: либо врет Костян, либо меня неправильно лечат, проявляя халатность. Откровенно говоря, хотелось верить во вторую версию — ее бы я в состоянии понять, в отличие от первой, выставляя своего лучшего друга пиздаболом.

— Что вы со мной сотворили? — выкрикнул я, врываясь самым наглым образом в ординаторскую. Другие доктора смотрели на меня, как на идиота, сбежавшего из отделения психиатрии, однако косые взгляды меня мало беспокоили. Я смотрел лишь на шокированного херра Шмица, не понимающего, почему его пациент так себя ведет. Наверное, будь я в здравом уме, отреагировал бы так же. Но не сейчас.