Наверное, тот вечер стал для нас роковым. Отправной точкой. Началом наших отношений. Тогда я верил в судьбу. Верил, что она не просто так встретилась на моем жизненном пути. Не просто так я увидел в ней умную девушку, способную поддержать практически любую тему разговора. Не просто так добивался ее, отваживая от псевдо ухажеров. Не просто так предложил руку и сердце, узнав на четвертом курсе, что она носит моего ребенка.

Ведь я не мог ее бросить на произвол судьбы. Не мог отказаться от любимой девушки, а тем более от маленького малыша, с которым нам в скором времени предстоит познакомиться. Я любит ее. Любил нашу маленькую семью. Я так ждал рождения малышки. В свободное от учебы и подработки время обустраивал будущую квартиру на окраине столицы. Небольшая однушка, но все же — наш маленький уголок гораздо приятней, чем постоянно кочевать у родителей. Безусловно, они помогали, только я их об этом не просил. А потом…

Сплошная черная дыра, перекрывающая периодически кислород и заставляющая меня стереть каждого человека с лица Земли, который оказывался рядом со мной. Ее не стало. Таси не стало. Внезапно. Все шло нормально, по графику, пока ко мне не подошел акушер-гинеколог и не сообщил о какой-то патологии, которую не выявили во время ведения беременности. Он обещал мне спасти моих девочек от верной смерти, только не справился со своей задачей. Аня родилась здоровым ребенком под три килограмма веса и ростом пятьдесят шесть сантиметров. А вот Тася так и осталась лежать на реанимационном столе с распоротым животом и неживым взглядом. Наверное, впервые в жизни я ревел, как девчонка, которая сломала наращенный ноготь, разница лишь в том, что я не помнил, в какой момент успокоился. Наверное, через неделю я перестал плакать и взял себя в руки, только удавалось мне держаться с большим трудом.

А самое печальное — это моя жизнь без нее. Без Таси. Порой, смотря в глубокие синие глаза дочери, я вспоминал ее. Вспоминал первый день знакомства, первое свидание. Свадьбу. Мы сыграли ее скромно, но весело. Помнится, ее отец поил меня медовухой и давал советы, как мужчина мужчине. Зрелище, конечно, жалкое, но ради любимой я готов был пойти на многое. Пока не потерял ее. Я любит Тасю больше всего на свете, как люблю сейчас нашу маленькую дочку. Наверное, я больше ни к кому не испытаю таких чувств. Оно и к лучшему. Меньше боли.

Все эти воспоминания отчетливо вычерчивались в моей голове, вытесняя что-то важное. То, что я не мог вспомнить. Они словно давили на меня. Прошлое давило на меня огромным снежным комом. Будто все происходило со мной сейчас. Будто я переживал все вновь. Всю эту боль. Потерю любимой женщины, которую не в состоянии заменить кто-либо из ныне живущих. Пока я не закрыл глаза, проваливаясь в темноту, из которой не мог выбраться долгие месяцы после ее смерти…

Вновь беспросветная тьма заполонила все вокруг, не дав и шанса на то, чтобы разглядеть хоть что-то вокруг себя. Я ее ненавижу. Она угнетала меня, давила, заставляла пойти на радикальные меры. Как же меня это бесит! Бесит постоянная периодичность. Бесит моя беспомощность. Как бы я не старался, выбраться отсюда не в состоянии. Как и тогда. Так и сейчас. Я готов сломать все стены, разбить окна, все что угодно, лишь бы сюда пробрался хоть маленький луч света. Только я не успевал воспользоваться этими способами. Никогда. Мешала она. Девчонка, вновь появившаяся из сгустка света. Вновь направляющая меня куда-то вглубь. Впервые она виделась мне после пробуждения, однако сейчас выглядела не так жизнерадостно, как раньше. Легкое летнее платье больше не разлеталось в разные стороны от порывов ветра, как и темные длинные волосы, а глаза цвета свежей зелени стали более мраморными.

— Стас, помоги мне, — когда-то тоненький голосок стал еще тоньше, будто она вот-вот расплачется. Хотя нет, уже расплакалась, судя по стекающей слезинке на щеке.

— Я здесь, — не знаю, зачем предложил ей свою помощь, зачем позволил ей воспользоваться собой, но я не мог оставить это беззащитное существо в полном одиночестве, да и сам не готов распрощаться с этим светом, которым меня не так часто одаривали.

— Стас, ты мне нужен, — голос заплаканный, а взгляд полный мольбы. Ты не рассказала, в чем дело, малышка. Объясни мне. Намекни как-нибудь. И я помогу тебе. Мы поможем друг другу. Только поясни мне все.

— Что случилось? — я хотел подойти к ней ближе, стряхнуть с щеки бегущие дорожки слезинок. Успокоить. Но она каким-то волшебным образом оказывалась чуть дальше, чем есть на самом деле. Я не мог поймать ее ни в свои объятья, ни оказаться рядом. Никак. Она будто отлетала метра на два, боясь стоять поблизости ко мне.

— Пожалуйста, приди ко мне, — она не переставала отходить назад, словно заманивая меня куда-то. Она не переставала плакать, вытирая руками слезы. Как-то нелепо. По-детски. Но это не мешало ей отдаляться от меня. Все дальше и дальше, пока этот свет не заменился настоящей, реальной тьмой.

Проснулся я резко, даже внезапно, едва ли не вскочив с кровати. Наверное, если бы меня не приковали к этой каталке, я бы смог встать, подойти к раковине и хотя бы умыться. Смыть с себя пот и негодование. Негодование от повторного сна.

Вновь.

Вновь дала о себе знать, вновь возобновила память о себе, вытесняя все мои сегодняшние старания. Вновь она пришла и исчезла, оставляя за собой шлейф из осколков памяти. А я так пытался вспомнить хоть что-то, несмотря на слабое состояние. Пытался хоть капельку продвинуться в будущее. Но это бесполезно. Она всегда будет мешать мне, сбивать с мыслей, на которые я настроился. Она всегда будет переводить все мое внимание на себя. Пока я окончательно не сдамся. Когда ты перестанешь меня преследовать или хотя бы ответишь на мои вопросы? Почему ты так загадочна? Почему ты не исчезнешь? Сейчас ответа я не знал, только вот он к нужному моменту времени он будет мне уже не нужен.

Глава 5: месть

Год назад.

Четверг! Еще два дня и я смогу отдохнуть. Еще два дня, и я наслажусь прелестницами из клуба. Костян говорил, что в субботу там устраивается какое-то грандиозное шоу. Надо бы посмотреть на прекрасных дам, которыми можно полакомиться после праздника. Как раз я хотел отвести Аню к родителям Таси. И дочка наиграется с бабушкой и дедушкой, и я отдохну, как следует от работы.

Прошло достаточно времени, чтобы я успел освоиться на новом месте. Я уже привык вставать на час раньше, чем раньше, дабы собрать дочь и успеть одеться самому, привык к коллегам, которые оказались не столь занудны и способны помочь в любой момент, хотя порой я замечаю заинтересованные взгляды на себе. Привык к назойливым школьницам, встречающих меня то возле входа, то возле дверей кабинета или учительской. Хорошо, что хоть к машине не подходят и дают пройти спокойно несколько метров в гордом одиночестве, но порой стоит мне только ступить одной ногой в здание школы — они слетаются как мухи на.… Вешаются, будто мы давно в романтических отношениях с каждой из них. Бесит, сука! Ненавижу эти стреляющие глазки, которые нельзя проигнорировать чисто физически, ненавижу эту толпу, которая не дает мне спокойно работать. Нынче молодые парни настолько уродливы, что вы бежите ко мне со всех ног? Или любоваться взрослым мужчиной последний писк моды? В глубине души я хотел надеяться, что весь этот балаган в скором времени закончится.

В связи с этим я ввел новое правило — не входить в кабинет до начала урока. Почему? Я мог запереться изнутри и побыть наедине хотя бы десять минут! Вникнуть в любимые программы или же просто подготовиться к уроку, ибо эти долбанные учебники не внушали ничего хорошего. Дичь! Будто неандертальцев учат, а не учеников общеобразовательной школы. Какие идиоты писали этот учебник — неизвестно. Но мне плевать. Я буду следовать программе, но обучать молодое поколение своими способами.

Как я и предполагал — неуравновешенные девчонки уже стояли на страже в поисках меня любимого, а затем, завидев мою фигуру из окна на первом этаже, облепили вокруг, стоило сделать первый шаг в холл. Гул стоял невообразимый, хотя за эти дни я научил отключать слуховой аппарат, дабы не оглохнуть. Кто-то спрашивал о дополнительных занятиях по подготовке к экзаменам, которые проходили два раза в неделю, кто-то замечал мой идеальный внешний вид, кто-то метился поправить прядь выбившихся их общей прически волос, что я пресекал на корню. Каждый день повторяется вновь и вновь, начиная от этих столкновений у входа, заканчивая такими же столкновениями, только уже возле моего кабинета. Но это утро стало исключением из правил.

Незаметно для всех в здание школы прошмыгнула маленькая брюнетка, на которую мало кто обратил внимание. Кроме меня. Опаздываешь, Сафронова! Ай-яй-яй! Она прошла мимо меня, смотря своими огромными глазами на этот круг ада, который устроили вокруг меня. Странно, что остановилась и не сбежала, как в прошлые разы, избегая встретиться со мной взглядом. Однако этих секунд ее промедления хватило, чтобы вновь заставить ее почувствовать вину, как и все эти полторы недели.

Костян посоветовал мне игнорировать девчонку, ибо та прибежит сама. Только извинений из ее уст я не услышал ни на следующий день, ни после урока в четверг, ни на классном часу, а ее тонкая фигурка сбегала из кабинета одна из первых. Видимо, решила занять такую же позицию, как и я — игнорировала, стараясь не пересекаться лишний раз в коридоре, несмотря на мой испепеляющий взгляд во время урока. Она делала вид, будто ничего не произошло, но я знал одну важную вещь, которую девчонка, видимо, старалась всеми силами скрыть. Ей стыдно. Я это понял еще на следующий урок, смотря в зеленые глаза, полные сожаления. Недолго. Просто остановился чуть дольше на ней, чем на других учениках. Но вряд ли это мне о чем-то сообщило. Да и с каждым днем я мало интересовался девчонкой, а тот наш конфликт отходил все дальше и дальше, уступая место чему-то более важному. И вот это самое «важное» наступило очень резко и неожиданно.