-Петра.

-Кто я для тебя? Только не Афродита, это так скучно.

-Гера.

-Бабушка, истовая христианка и такая же истовая партийка, как в ней это только сочеталось, таскала тебя в церковь, заставляла читать про мучеников веры, выстаивать службы, верить в муки ради высокой цели. Только ты мечтал не о муках за веру, а муках за богиню, живую, в отличие от идеального Бога.

-Ты моя богиня. Я буду служить тебе.

-Твои дары мне не нужны. Они отвергнуты и ты вместе с ними. Безразличие твоя награда. Свободен.

-Не выгоняй меня.

-Зачем мне ты? Слуга мне не нужен, мужчиной для меня ты не станешь. Ты не можешь мне ничего дать.

-А он может?

-Он может дать мне покой.

«Вечный».

-Вернешься к своей невесте, станешь опять презрительно-снисходительным к женщинам и будет у тебя все замечательно.

-Петра.

-Где дверь ты знаешь.

А мне надо отдохнуть перед встречей.


Limecrime Wicked подходит идеально к моему внутреннему состоянию, ровный тон, черная подводка, накладные ресницы, бордовые губы. Красивое белье темно-бордового цвета, черное платье, нитка жемчуга, простенькие шелковый клатч, туфли на высоком каблуке. Бордовое пальто.

Час езды и в почти родовом гнезде. Пустой дом, семейные обед дело интимное, только он и я, и очень редко нужные для него люди. В такие даже камеры были отключены, почти все, только скрытые работали, но о них даже служба безопасности не знала. Дубовая дверь тяжело открылась, я прошла в гостиную устроилась в одном из кресел. Часть записи, что смотрел Экзарх была сделана здесь, двойное проникновение, новый урок, новый партнер, чиновник, которого потом много лет этой записью контролировали, может из-за постоянного давления его сердце не выдержало.

Отрезала себе немного манго, красивый нож, странный, изогнутый и острый. Налила себе бокал бордо, прошлась по комнате, отметила для себя незначительные изменения, вернулась в кресло.

-Ты же знаешь, что мне нравится другой образ.

-Знаю, Георг, но девочка из меня уже не получится. Ты же сам лишил меня невинности.

Пощечина за дерзость. Могла бы натянуть школьную форму и белые гольфы, играть по его правилам. Но…

-Твое поведение вызывает у меня недовольство.

-Недовольство?

-Я не разрешал тебе трогать Экзарха.

-А мне разве нужно твое разрешение?

Опять затрещина. Раньше ты бил сильней.

-У меня были на него планы.

-Так его ты ждал сегодня для развлечений? Он сам захотел побыть моим слугой. На директорство никак не влияют его немного мазохистские склонности, голова у него работает замечательно.

-Когда перепишешь компанию?

-Никогда.

-Что?

-У тебя плохо со слухом с возрастом стало? Компания останется мне, небольшая компенсация за годы работы с тобой.

-Я плохо тебе плачу?

-О, ты платишь щедро. Но, Георг, есть один нюанс.

-Какой?

-Ты платишь мне моими же деньгами.

-Чушь, ты явно перетрудилась тебе надо в отпуск и на лечение.

-Знаешь, Георг, привязанность проходит, кости срастаются, а к боли привыкаешь. Нужно искать слабые места. Тебя никто не может предать, тебя никто не может обокрасть, тебе никто не может перечить. Ты действительно считал, что я не буду проверять информацию, так и буду безоговорочно доверять тебе, всесильному опекуну?

Удар, сильней, кровь из уголка губ потекла. Еще один и кровь идет носом.

-Я вывела все твои активы. Ты банкрот, Георг. Что ты чувствовал, когда делал заказ на лучшего друга? Когда уничтожил мою семью? Когда делал из меня чудовище? Что?

Он вытащил меня из кресла, тряхнул и опять удар, сильный, я рухнула на пол. Удары в живот. Великий Георг сорвался.

-Ты мне все вернешь!

-Нет.

Удар по ребрам.

-Ты мне все подпишешь!

Все же подняться с пола. Сплюнуть кровь на его обожаемый персидский ковер.

-А что ты можешь мне сделать? Избить, изнасиловать, пытать? Ты этим увлеченно занимался почти десять лет, только последние пять поостыл. Твоя школа, мне уже ничего не страшно.

-Ты сама не оставляешь выбора, Петра. Но умирать ты будешь медленно. Твое обучение еще не закончено.

Поднял меня за волосы. Дверь захлопнулась.

-А вот и новый ученик. Проходи Владимир. Ты как раз вовремя.

Экзарх сел в кресло напротив.

-Ты считаешь ее божеством. Сегодня ты ее низвергнешь. Я научу тебя обращаться с женщинами. Их надо контролировать и бить. Они признают только силу.

Владимир взял мой бокал с вином, холодный, собранный, чужой. Таким его не видела.

-Стоило только чуть отпустить вожжи, и она оставила тебя без компании.

Георг сильней дернул волосы, мне пришлось откинуть голову назад, обнажая шею.

-Жаль, столько в нее вложено. Можно было использовать и использовать, но от бракованного товара надо избавляться.

-Моя семья тоже была бракованным товаром, Георг?

-Один удар, Экзарх и ты избавишься от нее. Она не будет тебя больше мучать. Ты сам себе хозяин. Всего один удар.

-Уходи, Экзарх, это не твое дело. Уходи.

-Твое, она же издевалась над тобой. Отомсти. Один удар и она подчинится.

-Один удар, - сухо повторил он.

Владимир взял со стола нож для фруктов, старинный, узкий с вычурной ручкой. Он подошел к нам, холодный, собранный, незнакомый. Один удар. Всего один удар. И он нанес его, не задумываясь. Георг завалился, утаскивая меня с собой.

Экзарх помог мне подняться, посадил к себе на колени и осторожно стирал кровь с моего лица.

-Единственный красный, который тебе не идет.

-Нам надо уходить, не могу отменить звонок, через полчаса здесь будет полиция.

-Хорошо.

Он продолжал старательно вытирать кровь.


-Георг точно мертв?

-Ты же все обо мне знаешь, и про два курса меда тоже.

-Уходим.

-Уходишь только ты, Петра.

-Почему?

-Я же говорил, что возьму твой грех на себя.

-Экзарх. Пошли, ты случайно в это попал. Пошли.

Он протянул мне шахматные фигурки.

-У Королевы еще не все дела закончены. Осталась ладья. А пешками надо жертвовать, дорогая. Уходи.

-Экзарх, я не хотела, чтоб так получилось.

-Знаю, милая, но проблема в том, что я этого хотел.

-У нас есть время сбежать.

-Тогда они будут искать, а если убийца уже найден, то ретивость проявлять не станут. Найди покой, Петра.

-Прости.

-Уходи.

Она ушла. Я максимально уничтожил следы ее пребывания. Только на бокале остался след помады. Налил еще вина. Бордо прекрасно. Бокал отправился в камин, как и платок. Через двадцать пять минут напротив меня сидел участковый, скоро приедут и остальные, а пока можно выпить еще Бордо.


Он признал себя виновным, и это единственно, что удалось из него вытянуть, все допросы он молчал, на суде тоже. Адвокат свел все к банальной ревности, продемонстрировав в качестве доказательств фотографии Георга и невесты Владимира в интимной обстановке. Процесс шел быстро, мало свидетелей, подозреваемый признает свою вину, зачем разбираться глубже. Восемь лет в колонии строго режима. Приговор несколько раз пересматривался. По вновь открывшимся обстоятельствам срок был изменен на 4 года в колонии общего режима. Все, что удалось для него сделать.


Справка: Феликс Облонский, младший партнер отца. После гибели моей семьи вывел восемьдесят процентов активов из дочерней компании, разорив фирму. Один из заказчиков и посредник, исполнителя нашел он. Азартен, завистлив. Слабость – женщины. Полное моральное, материальное и физическое уничтожение.

Military Red на губы, война продолжается.

-Петра?

-Здравствуй, Феликс, я так соскучилась…

Титры.

* * *

-Петра, ну, Петра. Не молчи, ну?

-Просила изменить имя, два года назад просила, за два года нельзя было изменить? - из зала я вышла, мягко говоря, в плохом расположении духа.

-Петра, но имя-то шикарное.

-Ой, а вас назвали в честь героини? – тут же взвизгнуло юное создание рядом.

«Черт!» Ушла еще дальше, тут никого не было.

-Вот из-за этого  и просила изменить имя.

Сходила на премьеру называется. Вдох-выдох. Мой совет, если вдруг в вашем окружении кто-то вздумает писать, ничего при нем не рассказывайте, а то получится как у меня, обсудили мой неудачный роман и набор помад, а получили боевую машину по уничтожению с моим именем.

-Петрусь, ну не злись.

-Не злюсь. У меня нет времени на злиться. Через два  часа поезд. Обратно в Питер, теперь неизвестно когда вернусь. Рада за тебя, Женька.

Обняла подругу покрепче. Ладно, побуду какое-то время Петроградой. А потом может, и забудут про этот фильм.

До поезда еще есть время. Кафе на Ленинградском вокзале, почти пустое, цены останавливали уезжающих и заставляли искать место демократичней. Чашка горячего шоколада. Да, вот как закончились посиделки четрехлетней давности. Тогда я вернулась из Флориды, уничтоженная длительными отношениями с Георгом, за вином с пиццей делилась своими «приключениями», раздавала подарки, избавлялась от коллекции помад, выкидывая все яркой из своей жизни. Любви не было. С моей стороны восхищение почти юношеское, безграничное в своей слепоте. С его стороны была ревность, испепеляющая, унижающая, было подавление, подчинение, желание превратить меня в безвольного исполнителя, когда не получилось, решил уничтожить женщину во мне, это ему удалось. Мою самооценку Георг разбил вдребезги.  И я спряталась, забыв о своих мечтах, веря в обещания Алексея, что вот когда-нибудь он сделает то, то запланировал, а мне всего лишь надо ждать. Мне было так удобней, никто не может причинить боль. Потом Женька принесла сценарий, напомнив о боли, я попросила изменить имена. (Да, жаль, что финал поменяли, оставив возможности для продолжений, в первоначальной версии погибала героиня). И вот опять столкнулась с прошлым, только теперь оно не способно причинить боль. Будь я тогда на пару лет старше или существуй в другом мире, а не  в том, что сама себе создала, боли  и не было бы. Но…