А он при виде Эмили расплылся в улыбке, напоминавшей свет газового фонаря на темной улице, и горячо сжал ее руки.

— Мисс Скарборо! — радостно воскликнул Ники, несколько пререигрывая. — Какое счастье снова видеть вас! Вы сама свежесть, с вами не сравнится даже утренняя роса.

— Ну, что вы, господин Салери. Вы мне льстите, — вежливо ответила Эмили. Она-то знала, что Николас явно преувеличивает. Вначале ее мучили кошмары, потом последовал визит в спальню герцога, бурная ночь, словом, спать почти не довелось, и под глазами набрякли этакие мешки в виде кошелька.

Салери поднес ее руку к губам, и Эмили напряглась в ожидании слюнявого поцелуя, но в этот момент из дома донеслись первые такты шопеновского вальса. Ники вздрогнул и стрельнул взглядом на окна гостиной. Впервые Эмили увидела тень тревоги, промелькнувшую по смуглому лицу.

— Он все еще играет на фортепьяно? — не выдержал Ники.

— Иногда, — кивнула Эмили. — Это то немногое, что осталось от прежнего Джастина.

К Салери вернулось прежнее самодовольство, он взял руку девушки под мышку, легонько прижал ее локтем и прогулочным шагом повел по дорожке, посыпанной гравием.

— Должен вам признаться, — начал Ники, — что прошлую ночь я почти не спал — не выходил из головы наш вчерашний разговор. Боюсь, вы сочли меня презренным лжецом.

Под звуки божественной музыки, витавшей в воздухе, легко можно было представить, как над клавишами летают длинные чуткие пальцы Джастина, и это придавало Эмили мужества.

— При всем, сэр, желании я не смогу дурно думать о вас, — возразила девушка, скромно потупив глаза.

— Спасибо на добром слове, но в данном случае вам приходится верить на слово кому-то одному: либо мне, либо вашему опекуну. Вот если бы у меня была возможность сослаться на тот злосчастный документ, свидетельство на право владения земельным участком... Как вы думаете, где Джастин может хранить его? Прячет где-нибудь в доме?

Эмили вспомнила покрытые плесенью завалы книг и бумаг, оставшиеся в хижине на Северном острове.

— Сомневаюсь, — сказала она. — Ведь с самого начала их светлость не намеревались надолго задерживаться в Англии и оставили все свои бумаги в Новой Зеландии.

— Крайне неудачно сложилось, — заметил Николас. — Без этого документа я не могу доказать свою правоту.

«А Джастин не может доказать свою», — мрачно подумала Эмили, а вслух сказала:

— Я верю вам на слово, господин Салери, мне не требуются письменные доказательства.

Николас живо повернулся к ней, и Эмили постаралась изобразить невинность и простодушие, втайне надеясь, что не перебарщивает и не выглядит кроликом, зачарованным гипнотическим взором удава.

— Пожалуйста, называйте меня Николас, либо, если вам будет угодно, просто Ники, — предложил Салери, сбрасывая капюшон с головы девушки. — Ради бога не сочтите меня слишком дерзким.

Рука Салери лежала на ее плече, холеный палец нежно поглаживал по щеке, Николас наклонился, и Эмили поспешно закрыла глаза, моля бога, чтобы дал ей силы и ее не стошнило. Но в тот момент, когда их губы должны были соприкоснуться, со стороны гостиной раздался какофонический взрыв и грубый мужской голос затянул песенку о похождениях непутевой Мод с улицы Шрюсбери-лейн. Певец предупреждал, что любая попытка добиться любви Мод закончится плачевно: «Кокетка украдет твой кошелек, ничего не даст взамен, но ты все равно будешь требовать еще и еще».

Ники поморщился и убрал руку, а Эмили невольно хрюкнула, понадеявшись, что ее спутник примет этот странный звук скорее за томный вздох девушки, обманутой в своих ожиданиях, чем приглушенный смех. Она снова надвинула капюшон на голову и поспешно сделала несколько шагов по тропинке. Ники последовал за ней, прикидывая в уме новую стратегию.

— Полагаю, нынешнее состояние герцога доставляет вам немало хлопот и беспокойства, вы находитесь в постоянном напряжении. Ведь в любую минуту он бог знает что может выкинуть. Осмелюсь поинтересоваться, не причинил ли он вам вреда?

— Нет, нет, что вы! Мне кажется, я ему нравлюсь... — Эмили сделала небольшую паузу и закончила: — ...по-своему, конечно.

Прогулка продолжалась. Видимо, Ники проглотил и эту наживку и начал плести липкую паутину вокруг истории, рассказанной Джастином. Он не замолкал ни на секунду, то и дело поминая кстати и некстати свидетельство на право владения земельным участком. В его речах этот документ всплывал так часто, что у Эмили появилось желание закричать, зажать уши и бежать куда глаза глядят. Ее спасло неожиданное появление в саду невозмутимого Пенфелда, который втянул Салери в ученую беседу о достоинствах и недостатках индийского и китайского сортов чая. Поблагодарив взглядом вовремя подоспевшего слугу, Эмили извинилась и отправилась в дом распорядиться, чтобы гостя напоили чаем.

Когда она проходила через гостиную, брезгливо вытирая ладонью рот, из-за портьеры показалась мускулистая рука и втянула Эмили в альков у окна.

— Ну как? — спросил Джастин. — Как себя чувствуешь? Все в порядке?

— И да и нет, — ответила девушка, ухватившись за лацканы домашнего халата «больного». — Долго я не вынесу, пора с этим кончать.

— Если хочешь, можем прямо тотчас положить этому конец, — предложил герцог.

Эмили похолодела, глядя на его мрачное лицо, сурово поджатые губы и жесткое выражение глаз.

— Нет, останавливаться нельзя. Пока что он ничего нам, по сути, не сказал, не открылся. Нужно его добить.

Стук каблуков по паркетному полу предупредил их о приближении Ники. Парочка испуганно замерла, ожидая, что в любую секунду их могут обнаружить и придется закончить пьесу без грандиозного финала. Первой нашлась Эмили. Потянулась и привела прическу герцога в полный беспорядок.

— Что ты делаешь, черт возьми? — шепотом спросил Джастин.

— О нет, пожалуйста, ваша светлость, не надо, прошу вас, — простонала в ответ Эмили.

Герцог быстро смекнул, что от него требуется, и сразу вошел в роль. Рванул девушку за кружевной воротник и крикнул хриплым голосом:

— Ну же, девочка! Кончай трепыхаться! Всего один маленький поцелуйчик. Ну не откажешь ведь своему новому папочке?

Шаги замерли недалеко от двери. Из алькова у окна появилась Эмили, зажимая рукой разорванный воротник. Она сделала вид, будто не замечает Николаса, который на цыпочках подкрадывался к двери.

— Сэр, прошу вас, не надо, пожалуйста. Вы же обещали больше этого не делать, — жалобным голосом молила Эмили.

Джастин схватил ее за талию, жадно облизнулся и одарил таким вожделенным взглядом, что ему мог бы позавидовать профессиональный актер, хотя Эмили подозревала, что актерское мастерство здесь ни при чем.

— Не сопротивляйся, дитя мое! — рычал герцог. — Тебе понравится. Вот увидишь.

Из-за двери осторожно выглянул Николас.

— Ударь меня! — скомандовала Эмили одними губами.

Джастин крепче сжал ее в объятиях, и чувствовалось, что в данную минуту он утратил нить игры и действительно не знает, как поступить.

— Не говори глупостей, — зло прошипел он.

Эмили забилась в его руках, изображая отчаянное сопротивление, впилась острыми ногтями в мощные бицепсы, приложила рот к уху герцога и потребовала:

— Ударь меня, черт возьми!

— Ах ты дрянь! — поднял голос хозяин Гримуайлда. — Я научу тебя слушаться старших! — Моля глазами о прощении, он замахнулся и влепил девушке звонкую пощечину.

Эмили ощутила лишь легкий ветерок, потому что Джастин едва притронулся к ее щеке и одновременно хлопнул другой ладонью по стене, имитируя звук пощечины. Однако при этом у девушки, якобы от обиды, выступили слезы на глазах, и тогда лицо герцога сразу стало такое жалостливое, что сомнений быть не могло: по части актерского таланта герцог в подметки не годится своей подопечной. Если бы Ники мог увидеть сейчас его лицо, продолжать представление было бы бессмысленно. Спасая положение, Эмили рванулась из объятий Джастина и чуть не угодила в руки Николаса, внимательно наблюдавшего за этой драматической сценой. Он не сразу сумел согнать с тонких губ торжествующую злую усмешку, но быстро сообразил, что от него требуется, и негодующе вопросил:

— Послушай, приятель, а что здесь, собственно говоря, происходит? В чем дело?

Джастин прошел мимо, не удостоив бывшего компаньона ответом, а Эмили с разгона бросилась в объятия Салери. Бормоча приличествующие случаю слова утешения и сочувствия, он провел девушку к кушетке возле окна. Эмили разыграла бурную сцену взбудораженной и незаслуженно оскорбленной невинности, демонстрировала, какого труда ей стоит совладать со своими эмоциями, охала, ахала, горестно вздыхала, вытирала ладонью слезы и звучно сморкалась в белоснежную манишку Николаса. Ему потребовалось применить силу, чтобы оторвать безутешную девицу от груди и спасти свой наряд, после чего он вынул из кармана носовой платок и стал навязывать его Эмили. С лица Салери не сходила брезгливая гримаса.

— Простите меня, бога ради, — сказала Эмили и, прижав к носу платок, использовала его по прямому назначению, хотя изначально он явно был призван лишь украшать наряд хозяина. — Никак не предполагала, что вы можете стать свидетелем столь безобразной сцены. Еще раз простите, что так случилось.

— Все, что мне довелось увидеть, лишь подкрепляет мои наихудшие подозрения, — напыщенно заявил Николас, стараясь придать своему лицу выражение глубокого сочувствия и благородного негодования одновременно. — Если раньше мне казалось, что без этого можно обойтись, теперь, после того как я стал невольным свидетелем непристойной выходки вашего опекуна, у меня просто нет иного выхода.

Из внутреннего кармана Николас неожиданно извлек небольшой пистолет, при виде которого у Эмили по-настоящему задрожали руки. Салери разогнул ледяные пальцы девушки и вложил оружие в ее ладонь.