Тереза Медейрос - Озорница (Ангел на час)

— Конечно, придется лишить тебя гостиной, она положена только тем ученицам, за содержание которых вносят полную плату...

— Не извольте беспокоиться.

Амелия поморщилась. Девчонка опять перебивает. Нет, любящий отец определенно не привил ей хороших манер.

— Я не нуждаюсь в благотворительности, — спокойно продолжала Клэр. Она держалась с достоинством принцессы, лишенной наследства. — Сюда вскоре приедет старинный друг моего батюшки и его компаньон. Они совладельцы золотого прииска. Кроме того, господин Коннор — наследник герцога Уинтропа, человек богатый и влиятельный. Батюшка говорил, что, если с ним случится беда, его друг позаботится обо мне.

Амелия скривила губы в презрительной усмешке, давая понять, что она думает об экстравагантных обещаниях отца Клэр. Некогда мисс Винтерс не устояла перед чарующей улыбкой Дэвида Скарборо и поверила ему на слово, что плата за обучение дочери будет внесена полностью и в срок. Основываясь исключительно на этом обещании, она позволила себе кое-какие личные расходы и даже раскошелилась на нужды пансиона. А кто теперь покроет издержки? Дух святой?

«Небось он клялся, что обязательно приедет за тобой, милочка?» Этот вопрос чуть не сорвался с языка, но Амелия промолчала и натянуто улыбнулась.

— Мне кажется, Клэр, тебе пора расстаться с пустыми мечтами. Они приличествуют разве что малым детям.

— Не смейте меня так называть! — воскликнула девочка, вскакивая на ноги. Ее глаза зло сверкали, руки сжались в кулаки. — Только батюшка называл меня Клэр, а мое полное имя Эмили.

Амелия невольно вжалась в спинку кресла, нервно теребя кружевной воротник блузки.

Девочка бросилась вон из комнаты, едва не споткнулась о порог и вылетела в коридор. Мисс Винтерс подошла к двери, выглянула наружу, но Клэр и след простыл. Директриса прислонилась плечом к стене, отдышалась и в этот момент заметила горничную.

— Бедная девочка. Мне очень жаль ее, мэм, — промямлила та, вытирая заплаканное лицо краем белого передника, от чего на носу ее осталось пятнышко сажи. — Сегодня утром она отдала кусок сладкого пирога для моего чахоточного брата Фредди.

Директриса смерила служанку уничтожающим взглядом.

— Если бы меня, Тэнси, волновало твое мнение о благотворительной деятельности мисс Скарборо, я бы сама поинтересовалась, что ты думаешь на сей счет.

Горничная принялась энергично протирать тряпкой циферблат часов в коридоре, а директриса, одернув костюм, вернулась в библиотеку. По всему зданию разнесся грохот хлопнувшей двери.

Служанка воздела очи горе и горячо зашептала:

— Господи, помоги бедной девочке. Если ты ниспослал бы ангела на грешную землю, я знаю, он принял бы образ Эмили Клэр.

— Черт, черт, черт! Будь все трижды проклято! — повторяла Эмили, притоптывая ногой по ковру.

С кружевной подушки за ней равнодушно наблюдала кукла с фарфоровым личиком и ничего не выражающими круглыми голубыми глазами. При виде тонкой золотой цепочки на запястье игрушки Эмили вздрогнула. Только манящий блеск драгоценного металла мог вынудить батюшку бросить дочь и уехать в Новую Зеландию. Сейчас там золотой прииск. Но какой в нем смысл, если батюшка погребен под землей, спутанный по рукам и ногам блестящими цепями?

Эмили отшвырнула куклу в дальний угол спальни, упала на колени перед кроватью и, чтобы заглушить громкие рыдания, сунула в рот край шелкового покрывала; слезы потекли рекой, обжигая щеки. Чуть погодя, немного успокоившись, она открыла глаза и обвела взглядом комнату.

Кукла валялась возле окна, задрав ноги.

— Прости меня, Аннабелла, — прошептала Эмили, подползла на коленках к игрушке и крепко прижала ее к груди. На фарфоровом лобике пролегла тонкая трещинка, протянувшаяся к раненому сердцу девочки. — Я нечаянно. Прости меня, — прошептала Эмили, оправила бархатное платьице и поцеловала куклу в трещинку. — Нам с тобой хныкать нельзя. Батюшка всегда учил меня держаться молодцом. — Из горла ее вырвался короткий смешок, больше похожий на рыдание. — Теперь нам остается только ждать.

Она взобралась на подоконник, прижимая к груди куклу, и выглянула в окно. Смеркалось; на улице один за другим вспыхивали газовые фонари, разрезая темноту зеленоватым светом. В оконном стекле отражались розовые щеки и светлые пряди Аннабеллы, контрастирующие с густыми темными волосами и смуглым лицом Эмили. Девочка баюкала игрушку, прижавшись к ней подбородком. Внезапно она зябко передернула плечами.

— Мы с тобой будем паиньками, Аннабелла, и дождемся своего, — прошептала Эмили. — Батюшка теперь не сможет приехать за нами, но вместо него приедет господин Коннор. Так сказал батюшка.

Сгущались сумерки, Эмили медленно раскачивалась из стороны в сторону, слезинка капнула с ее подбородка и медленно скатилась по фарфоровой щеке куклы.

Новая Зеландия, Северный остров, 1872 год

— Эмили Клэр Скарборо пора хорошенько проучить за непослушание.

Угроза, прозвучавшая в голосе Барни, насмешила Эмили. Она повернулась спиной к поручням. Барни не сводил с нее гневного взгляда, а изрытое оспой лицо его исказила злая гримаса. Крепко вцепившись в поручни жилистыми руками, он провозгласил:

— Сейчас я этим займусь.

Дорин ухватила брата за ухо мертвой хваткой, снискавшей ей злую славу в пансионе для благородных девиц Фоксуорт; все воспитанницы остерегались попадаться ей под руку в недобрую минуту.

— Ой, сестренка, больно, — взмолился Барни. — Отпусти! Я пока что ничего ей не сделал. Пальцем не тронул.

— Не морочь мне голову! Я видела, как ты пялился, когда мы ее обряжали.

Она разозлилась и сорвалась на просторечье, что вызвало улыбку Эмили. Девушка знала, что именно способность подражать языку аристократов обеспечила Дорин высокое положение в пансионе. Ее влияние возрастало по мере ухудшения финансового положения мисс Винтерс.

Барни отбросил руку сестры.

— В такой компании я бы предпочел быть слепым и глухим до самой Новой Зеландии. Ох, уж эти мне бабы! — выкрикнул он.

«Как есть хорьки», — подумала Эмили, глядя на своих спутников.

Эти психи затащили ее на другой конец света. Они ходят на двух ногах, она носит шляпку, он — кепку, внешне вроде бы похожи на людей, но, если даже обрядить их в шелк и увешать бриллиантами, все равно истинной сущности не скроешь — этакие хищные зверьки. Эмили взглянула на свои руки, сплошь покрытые синяками от нещадных щипков Дорин. Эта девица и покусать ее способна, да, видно, опасается, что Эмили ответит ей тем же, а может, не хочет расстраивать капитана, который счел бы такое поведение в высшей степени неприличным.

Эмили тяжело вздохнула, провожая глазами переливчатый след на бирюзовой воде, оставленный их почтовым пароходиком.

Барни рванул ворот рубашки. Душно. Шерстяной костюм, купленный перед отъездом мисс Винтерс, спас бы от пронизывающего лондонского осеннего ветра, но совершенно не годился в этом царстве теплых бризов. Да и был он размера на два меньше нужного.

— Страна, прямо скажем, не для жизни, — пожаловался Барни, вытирая пот со лба. — Словно в ад угодил до срока. — Он прищурил здоровый глаз. — А если мы в аду, эта девка — черт в юбке. Погляди на нее. Она ведет себя так, будто ей принадлежит пароход и Тасманово море в придачу.

Дорин не удостоила Эмили взглядом. Она пристально смотрела на пожилого капитана, который, казалось, задремал у штурвала.

— Вполне возможно, все это будет принадлежать ей, когда мы передадим ее из рук в руки богатому опекуну, — сказала Дорин. — Этот плут, наследник герцога, должен сполна расплатиться с нами, вернуть деньги, которые он задолжал бедняжке мисс Винтерс за то, что она годами заботилась об этой сучке. А десятая доля достанется нам.

— Вообще-то полагалось бы выплатить нам половину, — пробурчал Барни, ощупывая огромный синяк под глазом.

Эмили готова была признать его правоту.

В понедельник она изрядно сдобрила солью съестные припасы. Во вторник — опорожнила запасы виски Барни и налила в бутылку содержимое ночного горшка Дорин.

В среду выбросила за борт единственный костюм Барни, вынудив его голышом броситься в воду, и при этом слегка надрезала палец и капала кровью в море в надежде привлечь акул. После чего только объединенные усилия Дорин и здоровенного кочегара смогли удержать Барни, пожелавшего выбросить за борт Эмили.

А сегодня утром она поставила ему синяк под глазом, размахивая кулаками, когда брат и сестра силой содрали с нее простенькое платье и вынудили напялить новый наряд.

— Совсем от рук отбилась, даже шляпку не носит, — злобно проворчал Барни.

С тех пор как лондонские туманы остались позади и над их головами засияло жаркое солнце, у Барни облупился нос и стала шелушиться кожа, Дорин пожелтела, а лицо Эмили, не боявшейся подставлять его солнцу, покрылось шоколадным загаром.

— По крайней мере, нам удалось прилично одеть это существо, теперь она хотя бы не похожа на мальчишку, — заметила Дорин.

Ее брат оценивающе оглядел девичью фигурку, и Эмили невольно вздрогнула. Девушка знала, что Барни видит в ней отнюдь не мальчишку, хотя не хочет в этом признаться. У нее до сих пор побаливала грудь, так крепко прижал он ее к себе, пока Дорин натягивала новую юбку. Эмили отодвинулась от него как можно дальше, а Барни ослабил пояс на брюках, не сводя с нее взгляда. «Чтоб ты сдох», — пожелала ему Эмили.

— Держи сверху свои грязные лапы, — посоветовала Дорин брату, смазав его по уху. — Нам теперь надо быть начеку и не испортить дела, довести его до конца. Ты же знаешь, нам поручили это, потому что у мисс Амелии не осталось денег, чтобы нанять детектива.