Я вынырнул на поверхность и открыл глаза. Звонок повторился. Вот черт, кто это приперся в такой неподходящий момент! Неужели тете Рае опять приспичило смерить давление? Я выключил воду и встал в ванне, чтобы вода с меня немного стекла. Звонок настойчиво повторялся. Обмотав вокруг пояса полотенце, я зашлепал по ледяному полу к двери.

- Кто там? - я уставился в глазок, ожидая увидеть тетю Раю. - Откройте, милиция! - за дверью стояли два милиционера в бронежилетах и с автоматами.

"Неужели опять не сработала сигнализация?" - подумал я. С этой сигнализацией сплошное беспокойство. То скорее ее надо ставить, то быстрее снимать, а она еще по несколько раз в месяц не срабатывает, приезжает наряд, потом плати деньги за ложный вызов. Может, плюнуть и отказаться от этой охраны? Воровать-то особенно нечего...

- Подождите минуту, сейчас открою, - отвечаю я и бегу натягивать джинсы на мокрое тело. В ванне так тепло, хорошо, а в коридоре сквозняк и еще эти морозные милиционеры с автоматами. Надо еще паспорт найти, а то они без паспорта не успокоятся. Паспорт был в кармане куртки.

- Проходите пожалуйста, опять сигнализация не сработала? - виновато спросил я, стуча зубами от холода. Так ведь можно и простудиться. - Что-то вы на этот раз поздно приехали, прошло уже, наверное, часа полтора, как я дома.

Милиционер молча рассматривал мой паспорт, потом сказал второму:

- Ну, Коль, зови Романова. Этот действительно здесь не прописан. А вы, гражданин, что тут делаете в чужой квартире? - и он стал постукивать моим паспортом по своей ладони.

Действительно, в этой квартире я не прописан, поскольку живу у жены, но и жена тут тоже не прописана, она прописана в другой квартире, на Сретенке, а мы с ней живем здесь в квартире тетки ее первого мужа, которая со Сретенки сюда переселяться не хочет. Жалко все-таки старушку - привыкла к старому месту. Все это в двух словах я попытался объяснить милиционеру. Он недоверчиво посмотрел на мою прописку. Я должен был сейчас быть на улице Тухачевского.

- Коль, ну где там твой Романов, зови его сюда, а то тут какой-то бомж выступает.

Какой еще Романов, подумал я, лучше бы нашли мою жену. Наконец, я услышал звук открывающейся наружней двери, и в коридор вразвалку вошел ... мой подземный двойник. Вот это номер! Значит, им просто нужна была моя, то есть, не моя, но моей родственницы, квартира! И ничего им не скажешь! А куда же они дели бедную старушку?

На двойнике был расстегнутый плащ, дорогой костюм-тройка, галстук, пышные усы (когда он их успел отрастить, или просто наклеил) и запах одеколона. Он мельком глянул на меня, потом обратился к главному милиционеру и стал с благодарностью трясти его руку.

- Спасибо вам, дорогой товарищ майор (майор был на самом деле капитан), я вам так благодарен, а то вы представляете мои чувства - поднимаюсь по своей родной лестнице в свою родную квартиру, и вижу там - горит свет, в ванне льется вода, и какой-то тип с закрытыми глазами лежит под водой, пускает пузыри и мычит что-то!

- Не волнуйтесь, господин Романов, ваши документы в порядке, вы ведь здесь прописаны, а этого придурка мы сейчас заберем с собой.

Второй милиционер пересчитывал пачку денег. Усатый двойник посмотрел на меня с усмешкой. Как я попался, как я попался! И когда это он успел здесь прописаться, ведь еще дня три назад он был на Ваганьковском кладбище! Видимо, у них везде свои люди. Теперь я понимаю, почему здесь не было ни жены, ни мебели, этот гад уже скоро привезет все свое, или вначале переломает все стены и построит себе новые.

- Давай, друг, вытирайся, и пошли, - милиционер шагнул в большую комнату и принялся изучать голые стены и потолки. Второй продолжал пересчитывать деньги. С мокрой головой на такой холод! Вот гады! Я кое-как вытерся и оделся. Паспорт по-прежнему оставался у "майора". И вот торжественный момент - в сопровождении двух конвоиров я спускаюсь по лестнице. Рядом с милицейским газиком дымился теплыми выхлопными газами черный "Мерседес" Романова с шофером. Двойник смотрел на меня из окна и на прощание помахал ручкой. Хлопнула дверца, и газик запердел к участку. Ну я и влип!

На улицах было уже совсем темно. Коля, наверное, нарочно выбирал дорогу без фонарей и встречных машин. Газик подскакивал на каждой яме как козлик, и хлюпающий звук его пробитого глушителя долбил окружающие дома, в которых даже не светились окна. Через полчаса езды по таким местам меня затошнило. Наконец нам попалась одна встречная машина. Ее фары осветили лица моих конвоиров, и вдруг в майоре я узнал кладбищенского сторожа, только на этот раз он был гладко выбрит и коротко подстрижен. Я вспомнил, что видел его уже в подземном ресторане, на ипподроме и на даче. И вот теперь он выгоняет меня из моей квартиры да еще везет в участок!

- Если бы не твоя подружка, мы бы давно пустили тебе кровь, - вдруг сказал он ни с того ни с сего. - Господин Романов, твой дальний родственник, велел тебя кончить как бомжа, и труп выкинуть в мусорный бак. Так что ты ему больше не показывайся. Паспорт мы у тебя забираем. Скажи спасибо твоей подружке, что остался цел. Тормозни-ка, Коль.

Архип вылез из газика, вытащил меня за шиворот и швырнул в грязь. Кругом была кромешная темень, газик фары не включал. Я услышал щелчок предохранителя, приближающиеся шаги майора, и решил, что теперь-то он меня пристрелит как собаку. И что сказать в свое оправдание? Что господину Романову я не буду мешать в его новой поверхностной жизни? Что обижать бедных нехорошо? Что убийц ждет наказание на том свете? Но ведь они уже там бывали ... Архип схватил меня за мокрые волосы и приставил пистолет к моему виску. - Считай до трех, легче будет! - крикнул он в мое левое ухо.

Раз. Два. Три. Последнее, что я услышал, был звук пробитого глушителя их старого газика. Так меня убили второй раз...

И вот я лежу на помойке с простреленным черепом и мокрыми волосами, и снова пытаюсь набрать по-больше воздуха и достать краба из-под большого подводного камня. Надо же все-таки досмотреть этот чудесный сон, так прекрасно начавшийся в горячей ванне, и так гнусно прерванный придурками из охраны.

Волны становятся больше - днем ветер сильнее, и вода уже не такая прозрачная. Я опускаюсь все ниже и ниже ко дну и уже почти на ощупь хватаю это ужасное животное. Краб шевелится и норовит захватить меня клешней. Теперь скорее на поверхность, и к берегу. Слава Богу, я догадался захватить с собой небольшой целлофановый мешочек, куда теперь отправляется морской зверь. До берега я доплываю вполне благополучно, если не считать темных кругов перед глазами от недостатка кислорода и тошноты от долгого качания на волнах. Краб затих в пакете и готовится к самому худшему. Чтобы он не убежал, я сажаю его в небольшую стеклянную банку с морской водой и водорослями. Пусть отдохнет.

Мне тоже надо отдохнуть и согреться. Оставив банку с крабом в тенечке, я ложусь на раскаленный песок и блаженно закрываю глаза. Господи, как хорошо! Солнце горячими руками ласкает все тело, ну прямо какой-то эротический массаж, и сразу хочется есть. После купания всегда появляется зверский аппетит. Подсохнув и обогревшись, я подымаюсь с песка, стряхиваю с себя отпечатки пляжа и иду к нашему домику. Там, на тенистой веранде, увитой виноградными лозами с еще зелеными ягодами, уже накрыт стол с простой клеенкой. Мы садимся обедать все голые, только в плавках и купальниках, и воздух такой теплый и соленый, что одеваться дальше совсем невозможно. А наша скромная еда вкуснее, чем в любом парижском ресторане. Это багряные сладкие одесские помидоры, по размерам приближающиеся к небольшому арбузу, крупная соль, хрустящая на зубах, большой круглый хлеб, пусть даже черствый, на море это абсолютно неважно, и еще, может быть, вареная молодая картошечка с укропчиком. Мы едим все это руками, помидорные сок брызгает в мою подругу и стекает по ее плечу, смешиваясь с потом и морской солью. И еще для остроты обязательно добавьте несколько долек крепкого молодого чеснока. И чем запить все это счастье? Дети запивают обед холодным лимонадом, который грустно лежал перед этим по пояс в песке, омываемый зелеными волнами, а взрослые, конечно, пьют легкое красное вино из запотевших стаканов. Такие вот картины возникают в пробитых башках молодых бомжей, валяющихся на московских помойках.

Глава 11

Скрипачка

Наступило утро, и мусорщик чуть не задавил меня своей машиной. Остановившись всего в нескольких сантиметрах от моей головы, он выскочил из машины и толкнул меня носком сапога. Я очнулся. Все-таки опять жизнь победила смерть! Майор лишь пальнул в воздух рядом с моим ухом, и я потерял сознание от страха. Левое ухо до сих пор было заложено. Такое бывает, если слишком много ныряешь на глубину. Мокрые волосы заледенели и покрылись инеем. Грязь, раскисшая вечером, за ночь замерзла, и штаны стали как брезентовые. Мусорщик грязно выругался и оттащил меня в сторону от помойки. Ему надо было подъехать ближе, чтобы достать до баков подъемником.

Как быстро я, однако, превратился в бомжа! Еще позавчера, выглядывая из окна своей квартиры, я с жалостью замечал нищих, роящихся в помойке. А теперь у меня тоже нет ничего - ни семьи, ни кола, ни двора, ни паспорта, ни работы. Прямо Диоген какой-то. Стоило ради этого спускаться под землю! Вот тебе, идиот, и задание Ваганьковского клуба! Вот тебе и ночные скачки, и дачки с покойничками! Теперь я легко могу начать новую жизнь, и даже ясно, какую. Лучше бы уж соглашался служить у Чинарика, лучше бы пошел бы рабочим на соседнюю стройку, или дворником на ту же помойку! А кто теперь ты без паспорта! Даже на своей машине не сможешь ездить! Кстати, а где права? Я сел и стал лихорадочно ощупывать карманы. Господи, права остались! Значит, я еще жив, я еще человек, а не бомж! Ура, я подпрыгнул от радости и даже забыл на минуту о холоде. Конечно, рассуждал я, не может ведь Он так сразу оставить меня без всякой надежды, без единой соломинки. Мусорщик уехал, закидав меня рваной бумагой с объедками.