— Мистер Тиндрум сказал, что вам, скорее всего, захочется позавтракать в спальне, мадам.

— Ну, не знаю, Дженни, — задумалась Элисон. — Хотя, наверное, он прав. — И она с легким вздохом снова откинулась на подушки. Элисон чувствовала себя как-то странно, во всем теле ощущалась невероятная слабость. Она припомнила, что в последний раз такое было, когда она неделю провалялась с ужасным гриппом.

Но это было глупо, потому что еще вчера она была бодра и весела, как никогда.

Когда Дженни отправилась за едой, Элисон перевернулась на живот и зарылась лицом в подушки. Даже сейчас ей становилось плохо, стоило вспомнить вчерашнюю сцену с Розали и все, что случилось потом. Происшествие с Саймоном потеряло всякую значимость в сравнении с драматическими событиями полудня. По крайней мере, с Саймоном все завершилось более-менее благополучно, а вот боль от случая с Розали никак не отпускала ее.

Элисон вовсе не хотелось избегать объяснений с Джулианом, но она была благодарна за двух-трехчасовую отсрочку.

«Главное, вести себя как можно более спокойно, — твердила она сама себе. — Иначе я не сдержусь и разревусь, и Джулиан догадается. И тогда я умру».

Элисон с горем пополам затолкала в себя завтрак, который принесла заботливая Дженни, а потом долго лежала и уговаривала себя встать.

Но вместо этого она снова заснула, а очнулась только к вечеру.

Было такое впечатление, что ей приснился кошмар, но она не могла вспомнить какой. Сердце яростно колотилось в груди, а дыхание было частым и прерывистым, словно ей не хватало воздуха. С подобным чувством Элисон всегда просыпалась в день особенно трудного экзамена, только вот теперь все было во сто раз хуже.

Однако тянуть больше не было никакого смысла, так что она встала, размышляя, как же странно умываться и одеваться в такое время суток.

Она надела коричневый костюм с легкой блузой медового цвета, которые так нравились Джулиану. Элисон всегда имела особое пристрастие к его любимым вещам, хотя в данных обстоятельствах глупо было даже думать об этом.

В гостиной Джулиана не оказалось, и Элисон направилась прямо в его кабинет. Она нашла его за письменным столом, полностью погруженного в работу. Однако у Элисон сложилось такое впечатление, что до того, как она постучала в дверь, он ничего не делал, просто сидел, подпирая голову руками.

Джулиан тут же вскочил на ноги и усадил жену в кресло.

— Тебе лучше, Элисон? Я уже начал было волноваться.

— Намного лучше, спасибо, — храбро улыбнулась она ему. — Мне стыдно, что я так долго спала.

— Думаю, именно это тебе и было нужно, — мягко проговорил он, и в комнате повисло неловкое молчание.

Элисон поглядела на мужа и поняла, что только она спала хорошо, он же вообще не сомкнул глаз. Что-то в его облике заставило ее сердце сжаться от жалости.

— Нам надо о многом поговорить, Джулиан, — прочистив горло, сказала она.

— Да, милая. Нам о многом надо поговорить. — Джулиан остановился рядом с ней.

И неожиданно Элисон страстно захотелось подбодрить, поддержать его. Все остальное перестало волновать ее. Она протянула руку и нежно взяла его ладони в свои.

— Джулиан, милый, я хочу, чтобы ты знал: я ни в чем не виню тебя.

Лицо его дрогнуло, и Элисон увидела, что муж очень тронут ее словами. Было похоже, что он испытал страшное облегчение из-за того, что она знает обо всем и теперь не придется слишком многое объяснять.

— Как щедро с твоей стороны, милый ты мой малыш, — хрипло проговорил он. — Но я виню себя. Мне нет прощения.

— Не надо, прошу тебя, — грустно сказала Элисон. — Всему виной наша сумасшедшая свадьба. Я помню, как ты предупреждал меня, что брак наш будет нелепым и нереальным. И ты оказался прав. Нечто подобное и произошло.

Джулиан закусил губу, и даже в неярком свете камина Элисон видела, как он бледен.

— Да, — признал он. — Нечто подобное и произошло. Но мы можем развестись тихо, без скандала, только это меня и утешает. И ты снова будешь свободна.

— Конечно, — начала Элисон, но больше ничего не смогла произнести. Слова застряли у нее в горле, и ей стало невыносимо больно оттого, что муж считает дело решенным и думает, что она вот так легко и просто позволит ему уйти.

— Но мне никогда не забыть, как долго ты страдала, милая моя малышка, а ведь в этом не было никакой нужды, — нетерпеливо вздохнул Джулиан.

— О нет! — заверила его Элисон, потому что надо ведь было хоть как-то спасти свою гордость.

— Почему ты побоялась рассказать мне обо всем, Элисон? Неужели я казался тебе настолько слепым и тупым, что ты думала — я не пойму?

— Но… о чем это ты толкуешь? — Элисон сделалась пунцовой от злости и унижения. Неужели на прощание он стал разводить сантименты вокруг ее любви к нему?

— Прости, — мягко сказал он. — Я не хотел выбивать твое признание. То, что случилось вчера вечером, — твое дело, и это меня не касается. Но… — нежно коснулся он ее волос, — девочка моя, неужели ты и впрямь думала, что ты должна уйти с ним, чтобы достучаться до меня?

У Элисон пересохло в горле.

— Что… что ты такое несешь? О чем ты? — Она была совершенно сбита с толку.

Теперь настала его очередь удивляться.

— Как о чем? О тебе и о Саймоне, конечно. Что с тобой, Элисон? Ты же не собираешься шлепнуться в обморок и все такое?

— Так ты… полагаешь… что я и Саймон?! — вытаращила она глаза.

— Не стоит, Элисон, — резко ответил он. — Разве ты не понимаешь, что тебе не надо больше притворяться? Мне некого винить, кроме самого себя. Я бросал тебя в одиночестве, без любви, без ласки. Как же я был слеп! И только в те выходные, когда мы поехали в их загородный дом, я понял, что ты любишь его, но даже тогда я решил, что это может быть просто мимолетное увлечение, ведь ты боялась саму себя, боялась своих чувств.

— Боялась? — тупо повторила Элисон. — С чего ты это взял?

— Ну как же! Ты пришла ко мне ночью, дрожа как осиновый листок, бежала от самой себя. И на следующее утро разговор с Саймоном так расстроил тебя, что ты умоляла меня увезти тебя домой, но не стала ничего объяснять. Все ясно как божий день.

Элисон провела рукой по глазам и еле подавила готовый вырваться из груди крик. То, что Джулиан так искренне настаивал на существовании того, с чем она так отчаянно боролась, было похоже на омерзительную трагикомедию.

— Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что сразу догадался, куда я направилась прошлой ночью? — медленно проговорила она.

— Конечно. Я готов был разорвать себя на куски, когда понял, во что втянул тебя. Я был невнимателен к тебе, и нет мне прощения. Когда мы поженились, меня интересовали только собственные горести, собственные чувства, и я заставлял тебя выслушивать все эти откровения, как будто на свете не было ничего более важного, чем моя уязвленная гордость.

— Ты не заставлял меня.

— Да, я знаю. Ты всегда была такой милой, такой понимающей, — затараторил он. — Не мне бы говорить… — Он немного поколебался, но все же закончил: — Не мне бы говорить, но ты слишком хороша для Саймона. Но если ты любишь его, ты должна уйти к нему.

— Я не люблю Саймона, — раздавленно произнесла она, как будто считала, что Джулиан все равно не поверит ей. Ей стало дурно от всех этих замысловатых аргументов и странного хода его мыслей. Выходит, всем было бы легче, полюби она Саймона на самом деле. Она хорошо подготовилась к этому разговору. Она была готова быть храброй и великодушной в отношении его и Розали, но оказалось, что Джулиан просто толкает ее в объятия к Саймону, всего-то и делов.

— Бедняжка Элисон, — проговорил он. — Думаю, ты сама не можешь разобраться в своих чувствах.

И тут словно что-то щелкнуло у нее в голове.

— Я прекрасно знаю, что чувствую! — закричала она, и голос ее дрожал от боли и гнева. — С самого начала знала. Похоже, вы все лучше меня знаете, что я думаю, чувствую и хочу. Но никто, никто из вас ничего не понял. Ты просто тупой, тупой, тупоголовый идиот!

И к своему ужасу, Элисон разразилась рыданиями, которые так долго и старательно сдерживала.

— Элисон… — обнял ее Джулиан.

— Пусти, пусти меня! — вырывалась она, рыдая и не отдавая себе отчета в том, что происходит и что она говорит.

— Малыш, малыш, не плачь. Ни один мужчина не стоит этих слез.

— Это уж точно! — разъяренно выкрикнула она. — Ни один мужчина не стоит такого горя. Ни ты, ни кто-либо другой.

— Я?! — Джулиана словно громом поразило.

— Да, ты, ты, ты!!! — Элисон окончательно потеряла над собой контроль. — Ты что, конченый идиот, не видишь дальше своего носа? Ты, который так хорошо понимал «малышку Элисон», которую надо защищать и гладить по головке; Элисон с ее «удивительной беспристрастностью», которая готова часами слушать твои излияния о Розали; Элисон, которая любит Саймона! Какой идиотизм! Я люблю не Саймона и всегда любила не его. Неужели нужны еще слова? Я тебя люблю! Господи, лучше бы я умерла!

Глава 11

— Успокойся, милая. Слышишь меня? Не плачь ты так, а то я не смогу тебя поцеловать.

Но он все равно покрывал поцелуями ее мокрое от слез лицо и влажные теплые губы. Эти поцелуи высушили слезы, и у Элисон перехватило дыхание.

Она тихо лежала в его объятиях, совсем как ребенок, всхлипывая время от времени.

— Ты не должен… целовать меня… только потому… что я плачу, — прошептала она.

— Я целую тебя вовсе не потому, что ты плачешь, — мягко рассмеялся Джулиан. — Хотя и поэтому, конечно, тоже. Но главным образом из-за того, что это такое облегчение, и потому, что твои алые губки — самая сладостная вещь на всем белом свете.

Элисон прижалась головой к его плечу и уставилась на него своими карими глазами.