И я ему поверила. Разве имеет значение, что человек делал, если он ничего не соображал в тот момент, и у него потом нет об этом ни малейших воспоминаний? Это вряд ли можно назвать изменой. Во всяком случае, если рассуждать здраво. Я же в шоке, по-прежнему в шоке, все кажется каким-то нереальным, кроме воспоминаний о победно смеющейся Дорис Дюбуа. Я вполне могу понять притягательность зла. Это так неожиданно, так эффектно и так сокрушительно, и в результате тебе остается лишь ловить воздух ртом и смеяться. Добро же медлительное и скучное. Любовь можно разрушить в мгновение ока, с помощью такой ерунды, как фотография. Мне нужно время, чтобы снова воссоздать любовь. Нужно переварить все это, чтобы отнестись к произошедшему с юмором и увидеть под правильным углом.

Уолтер вернулся к своему мольберту, сцепив зубы, изучая прищур глаз Дорис, изгиб ее красивого, хорошо известного смеющегося рта. О чем он думает? О ней? У него выпал кусочек жизни. Всего лишь три часа или около того, но, возможно, это как с компьютером. Можно стереть информацию с экрана, чтобы больше ее не видеть, можно высвободить кусок памяти для повторного использования, но все равно все остается здесь, на жестком диске.

Что бы ни произошло в той квартире, это записано на пленке, которую Гарри Баунтифул оставил у портье в Тавингтон-Корте, но я не стану ее слушать. Не хочу ничего, знать. Лучше я поверю Гарри. Пусть пленка остается у портье.

Доктор Джейми Дум — я снова у доктора Дума — говорит, что Дорис Дюбуа хочет уничтожить меня сильнее, чем хочет иметь Барли. Именно, меня она хочет достать. Это я, а вовсе не Барли в фокусе ее внимания. Мне просто не повезло оказаться на ее пути. Она из тех женщин, кто, походя, рушит браки, потому что не смогла разрушить брак своих родителей. Она из тех детей, кто обожает отца и ненавидит мать.

«Почему бы ей просто не умереть, — спрашивает девочка, — чтобы я могла заботиться о нем? Я бы делала это куда лучше, чем она. Я любила бы его, куда больше». И вина за эти мысли будет преследовать ее всю жизнь.

Так что Дорис Дюбуа обречена вечно идти по кругу. Как только я потеряю интерес к Барли, как только отпущу его, она тоже утратит к нему интерес. Она уже начала терять интерес, иначе не принялась бы за Уолтера.

Бедная Дорис Дюбуа, говорит доктор Дум. С тем же успехом: можно жалеть, лавину. Бедная я, говорю я… Он говорит, что это удел всех матерей — получать неприятности от своих дочерей. Откуда, мне знать? У меня, лишь сын, и я уверена, что Кармайкл, хотя и исчезает со сцены, когда дело дрянь, все же не тратит жизнь на то, чтобы сбегать с чужими женами с одной лишь целью досадить своему отцу — из-за того, что слишком сильно любит меня. Он тратит жизнь на безнадежную любовь к мужчинам, которые не любят его. На что доктор Дум наверняка резко возразил бы: он просто воссоздает свое детство, пытается привлечь внимание отца и все такое. Так что я даже не стала с ним это обсуждать. Невозможно выиграть спор у психотерапевта. Помня о своем долге перед судом, он задает несколько вопросов, чтобы убедиться, что у меня нет намерений немедленно пойти и убить Дорис Дюбуа, и на этом сеанс окончен.

Мои гормоны в последнее время разбушевались. Я оценивающе смотрю на доктора Дума и прикидываю, каков он в постели, какие от него могут получиться дети. Я так рано выскочила замуж за Барли, что просто никогда не проходила этот этап и вынуждена делать это сейчас. А может, это всего лишь позитивный перенос: он говорит, что все вначале влюбляются в своих психотерапевтов. Ну, тогда флаг им в руки! «Влюбиться» для него явно означает не то же самое, что для меня. Для него это некая спокойная симпатия, тихая привязанность. Для меня же это сродни землетрясению. Негативный перенос — которого тоже, судя по всему, следует ожидать — для него небольшая неприязнь, ядовитое замечание… А для меня — попытка сбить машиной насмерть.

Доктор Джейми Дум фыркает над моим замечанием о том, что я с каждой неделей становлюсь все моложе и, следовательно, мои эмоции выражаются все более явно. Приятная сказочка, говорит он. Вы всегда хорошо выглядели, даже в самые стрессовые моменты краха вашего брака. Как спокойно и скучно это звучит! Словно это так просто, как будто кусок льда раскололся. Крах вашего брака. Никто не виноват, жара — или что-то в этом роде. Но это, черт побери, кое чья вина, и мне жаль, что я не смогла ее задавить. Но еще могу.


Глава 28


10.15 утра.


Флора Апчерч позвонила Барли в офис, расположенный на Верхней Брук-стрит, неподалеку от «Клариджа», и Барли, воспользовавшись своим влиянием, заказал для ленча столик в «Плюще». Удивительно, но в этот день ленч у него не был занят. На сей раз, пришел черед сэра Рональда отменить встречу, но Барли не увидел в этом ничего страшного. Эти вызовы с Даунинг-стрит случаются, время от времени, и им приходится подчиняться. Так что встречу, они перенесли на следующую неделю, когда оба смогут найти окно в своем расписании.

— По-моему, «Плющ» — слишком открытое место, — сказала Флора, несколько его озадачив. Что она имеет в виду? Совершенно очевидно, что между ним и Флорой ничего нет. Она ему как дочь, которую им с Грейс следовало бы иметь. И Дорис это безразлично. Сегодня среда. Шоу Дорис идет по четвергам, так что среда у нее действительно очень занятой день, поэтому Дорис никак не может тут оказаться. Странно, что Флора, тоже работающая над шоу, смогла высвободить обеденное время в среду, но она наверняка все ему сейчас расскажет в процессе уничтожения салата «Цезарь» или лукового пирога. Барли его непременно отведает, поскольку это ленч с Флорой, а не с Дорис. А потом закажет рыбу.

Барли обрадовался звонку Флоры. Иногда ему было приятно, когда напоминали о прошлой спокойной жизни с Грейс, о тех днях, когда Уайлд-Оутс был еще цел и назывался Мэнор-Хаус, где была привычная постель и умиротворяющая фигура жены под простынями. Не то чтобы он был отчаянно несчастлив с Грейс, просто ему надоело. Ему была нужна женщина более жизнерадостная, более активная, и он обрел такую в лице Дорис. Конечно, живя с Грейс, он время от времени ходил на сторону, чтобы подзарядиться энергией. С Дорис он на это не осмеливался, да и к чему? Дорис оказалась неутомимой сексуальной партнершей, даже слегка чересчур. Он приходил в офис довольно уставшим, а это не очень хорошо. В хорошем настроении, да, но несколько потеряв деловое чутье. Может, чтобы быть в форме, стоит переключиться на схему: больше секса ночью, меньше утром?

Скоро день его рождения. Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, а он чувствует себя молодым. И благодарить за это ему нужно Дорис. И она не устраивает суеты вокруг этого, как делала Грейс, излишне подчеркивая и выставляя на всеобщее обозрение течение лет. Возраст — это нечто касающееся только тебя.

Но при этом Барли, слушая тихий голос Флоры, живо вспоминал ту ночь, когда они охотились за привидениями, поглощая кофе с сандвичами. Неожиданно болезненное счастливое воспоминание. Мягкое бедро Грейс, прижавшейся к нему в темноте, ее тихий смех, внезапно вернувшееся сексуальное влечение, удивившее его. Но без Флоры, как катализатора, этого не произошло бы. Брак, который нуждается в присутствии кого-то третьего, чтобы возродиться, не может быть таким уж хорошим. А вскоре после этого он появился в шоу Дорис, и они сблизились, и все. А Флора пришла на свадьбу, и выглядела очень красивой и радостной, поэтому Барли решил, что она сочла оформление его с Дорис отношений хорошим делом и была на его стороне при разводе с Грейс. Не то чтобы тут требовалось принимать чью-либо сторону, по крайней мере, до того момента, как Грейс попала под суд, попытавшись сбить Дорис своим «ягуаром», чем несказанно ее перепугала и огорчила. Дорис совсем не такая черствая, как кажется. Грейс всегда была паршивым водителем. Даже не смогла ехать достаточно прямо, чтобы задавить Дорис. Дорис же за рулем чувствует себя уверенно, водит ровно и хорошо. Надо будет позвонить в «Булгари» и узнать, как там продвигается дело с ожерельем. Когда дойдет до оплаты, ему придется немного взять из основного капитала. Из тех денег, что на Каймановых островах. Он выкрутится. Всегда выкручивался. Ну, почти всегда.

Ленч с Флорой, без Грейс. Ему никогда не приходилось опасаться измены Грейс. Это просто не в ее натуре, хотя как только она оказалась свободной, просто поразительно, с какой скоростью она обзавелась другим мужчиной. И это причинило Барли боль. И он отлично видел, что неверность вполне свойственна импульсивной натуре Дорис, но она слишком занята. Где ей найти время на внебрачные развлечения, да и зачем? Разве его, великого Барли Солта, недостаточно, чтобы удовлетворить сердце, разум и тело? Слава Богу, злосчастный утренний эпизод не задел ее, да и его самого. Точно так, как одной лишь мысли о снотворном, лежащем в шкафчике в ванной на случай необходимости, вполне достаточно, чтобы обеспечить хороший ночной сон, так и мысли о «Виагре» придают уверенности в собственной сексуальности.

Луковый пирог, пирожки с рыбой. Можно еще съесть и картофель с майонезом. Да, и вино. Калифорнийское. Он всегда пил французские вина, пока не появилась Дорис и не придала ему уверенности в себе.


11.10 утра.


Дружеский звонок от члена правительства. Барли не следует волноваться — на тот случай, если он все же волнуется. «Озорная опера» — один из любимых правительственных проектов, от него так вот просто не откажутся. Хотя, конечно, есть небольшой разворот в сторону науки и переработки отходов, что означает, что проект Биллибоя Джастиса действительно грандиозный. Все равно размещение перерабатывающего завода более вероятно в Уэллсе, чем в Шотландии. Сейчас идут кое-какие пересуды, увязываются операции с люизитом в Европе и просроченная чистка Селлафилда, а само слово «ядерные» — все равно, что красная тряпка для быка. Проект оперы, может, и вызывает зевоту у некоторых, но он, по крайней мере, безопасен. Никогда еще властям на юге не шли на пользу волнения на севере, они и так недовольны большую часть времени, и никому не нужно, чтобы там действительно произошел взрыв.