— Почему «без сомнения»? — задал вопрос Адальбер.

— Достаточно было взглянуть на девушку сегодня утром в церкви. Никто не мог сказать, что она светится от счастья. Изабелла как будто отсутствовала. Если бы она пришла на рынок, она и то радовалась бы больше! Я не присутствовала в мэрии при заключении гражданского брака, но там был Альдо. Скажите нам, какое выражение лица было у нее?

— Такое же, как сегодня утром. Она упорно не поднимала глаз, пока длилась эта, с позволения сказать, церемония…

— Я в этом не сомневалась! Постарайтесь забыть о том, что Жиль Вобрен ваш друг, и трезво оцените факты. У него есть стать, он не урод, любезен, образован, элегантен… Достоинств много, но ему скоро пятьдесят! Оставив за скобками его состояние, нужно признать, что Жиль — не юный эфеб[27] и не очаровательный принц, о котором может мечтать такая юная девушка…

Адальбер не удержался от смеха и подмигнул своему другу:

— Как это приятно слышать!

— Не пытайтесь сбить меня! В любви каждый случай неповторим, и один мужчина не похож на другого! Так о чем я говорила?

— Все о том же! — буркнула маркиза де Соммьер. -О большой любви, о вынужденном браке! Кстати, я уже спрашиваю себя, не читаете ли вы тайком сказки или дамские романы? Так продолжайте же!

— Одно вытекает из другого. Чтобы одарить свою возлюбленную состоянием, которого лишилась ее семья, никто не мешает заключению гражданского брака, но до венчания дело не доходит. Жениха похищают.

— И где же его прячут? — прозвучал вопрос Альдо.

— Гипотез много. Его могли посадить на корабль и отправить в далекое путешествие, как Кутепова… Увезти в богом забытый уголок какой-нибудь далекой провинции…

— У нас нет далеких провинций! — запротестовала маркиза. — И Средние века давно миновали. Так что забудьте о старых добрых подземных тюрьмах и «каменных мешках»!

— А по-моему, они существуют до сих пор! Есть еще и дома для умалишенных…

Альдо в раздражении встал и прошелся по зимнему саду.

— …куда несчастный Вобрен попал благодаря бессовестному психиатру, подкупленному мальчишкой без гроша в кармане? — закончил он фразу за Мари-Анжелин. — Вы всегда рассуждали более логично. Хотите вы этого или нет, но мы не можем отказываться от предположения о смерти Жиля. Разумеется, в отсутствие супруга Изабелла может пользоваться его состоянием. Но чтобы красавица унаследовала его, Жиль должен умереть, и полиция обязана обнаружить тело. Иначе никакого наследства! Полагаю, вы согласны со мной, что в поведении этих людей, пожелавших столь поспешно занять особняк Вобрена, нет ничего нормального?

— И тем не менее их поведение все-таки можно счесть таковым.

— Вы находите?

— Конечно! Если учесть, что они небогаты. В современной Мексике, где одна революция сменяет другую, трудно сохранить большое состояние. Многие семьи разорились. А «Ритц» — отель дорогой. Кроме того, — Мари-Анжелин подняла руку, останавливая возражения, готовые сорваться с губ Альдо, — любая гостиница с самым сдержанным на язык персоналом, даже закрытая для журналистов, все равно остается общественным местом. Не о таком уголке мечтает юная девушка, о предстоящей свадьбе которой раструбили по всему городу, и которую жених бросил у алтаря на глазах у светской публики! В особняке господина Вобрена ее намного легче защитить от ненужных расспросов.

— Резонно, — задумчиво признал Адальбер.

— А что касается ее семьи, то вы не называете их иначе, как «эти люди»! Мексиканская знать, возможно, ведет себя еще более высокомерно, чем родовитые испанцы, от которых, кстати, она происходит. Но она требует такого же почтительного отношения, как и любое дворянское семейство. Мы должны их уважать!

— Согласен, хотя ответное уважение мне бы тоже пришлось по душе! Их даже нельзя назвать вежливыми!

— В подобной ситуации это почти естественно. Они должны чувствовать себя невероятно униженными!

— По ним этого не скажешь! — вставил Адальбер. — В них столько заносчивости!

Но Мари-Анжелин не отступала:

— Это дымовая завеса! Попытка скрыть позор! Бабушка и дядя невесты надели доспехи… Но, уверяю вас, я видела страдание во взгляде этого очаровательного дона Мигеля!

Закончив свою речь, она не стала звать Сиприена, а сама подхватила поднос с чашками и понесла их на кухню. Оставшиеся проводили ее растерянными взглядами.

— Этого… очаровательного дона Мигеля? — повторил Видаль-Пеликорн.

Альдо ему не ответил, а маркиза вздохнула:

— Только этого нам и не хватало!


Почувствовав напряжение, возникшее после пламенной защитной речи Мари-Анжелин, Адальбер решил вернуться к себе домой. Там его ждал Теобальд, лакей-дворецкий-повар в одном лице и, к тому же, незаменимый помощник. Теобальду удавалось поддерживать покой, порядок и тишину, необходимые для гармоничного развития великих идей своего господина, но при этом он не пренебрегал возможностью подшутить над хозяином.

А в доме маркизы де Соммьер уже готовились к ужину. Перед тем как сесть за стол, Альдо попросил Жюля, привратника маркизы, заказать ему телефонный разговор с Венецией. Телефонный аппарат не допускался в покои тетушки Амели: она не любила, когда он звонит, и утверждала, что чувствует себя служанкой в собственном доме. Разговора нужно было ожидать около трех часов, и у князя было время на неспешный ужин.

Если бы Альдо не был так встревожен сложившейся ситуацией, он бы обязательно удивился, заметив отсутствующее выражение лица Мари-Анжелин дю План-Крепен. Между супом и волованами — слоеными пирожками — ее взгляд скользил по руинам Рима на картине Юбера Робера[28], украшавшей стену столовой, к которой князь сидел спиной. Она не отводила от нее глаз до тех пор, пока Сиприен не принес настоящий кулинарный шедевр — слоеный пирог со сладким мясом (так красиво называется телячья зобная железа), трюфелями и множеством других вкусностей, который она очень любила. Ее меланхолия не устояла перед таким искушением, и Мари-Анжелин, наконец, сосредоточилась на своей тарелке, с большим аппетитом съела полную порцию и даже небольшую добавку. Затем она положила столовые приборы так, как того требовали правила этикета, вытерла губы, допила бокал «шабли» и снова обратила взгляд на руины Рима и XVIII век. План-Крепен возвратилась в век XX лишь для того, чтобы отдать должное сыру «бри», уложенному на листочках салата-латука.

Мари-Анжелин пришлось спуститься с облаков па землю, когда маркиза достаточно громко произнесла:

— Если ты хочешь закурить, Альдо, то я не возражаю. Ты почти ничего не ел, а сигарета успокаивает нервы. Кстати, дай сигарету и мне!

Такое нарушение правил приличия прервало полет фантазий мадемуазель План-Крепен. От ужаса она даже икнула и повернулась к маркизе:

— Мы хотим… курить? И за столом? Я, наверное, ослышалась!

Ей пришлось смириться с очевидным. «Мы» как раз прикуривали тонкую сигарету от огня, который поднес Альдо. Мадам де Соммьер с удовольствием затянулась и прикрыла глаза.

— Мне и в голову не приходило, что вас сегодня вечером могут взволновать наши земные дела, -ехидно заметила она. — С самого начала ужина вы напоминаете мне Жанну д'Арк под ее знаменитым дубом, внимающую голосам ангелов. Я, правда, не уверена, что это был дуб. Наверное, я спутала Жанну со святым Людовиком! Впрочем, какая разница!

Застигнутая врасплох, Мари-Анжелин открыла рот, чтобы парировать выпад маркизы, и тут же его закрыла, потому что, быстро проговорив «Прошу прощения», Альдо встал из-за стола, бросил салфетку и бегом покинул комнату. Он только что услышал далекий звонок телефона и торопился в комнату консьержа. Телефонистка соединила его с Венецией. При звуках голоса Лизы к нему снова вернулось спокойствие.

— Кажется, ты чувствуешь себя лучше? — спросил Альдо.

— Да, это так. Доктор Личчи заставил меня проглотить какую-то микстуру, приготовленную по его собственному рецепту, и буквально поставил меня на ноги. Если бы Париж не был так далеко, я смогла бы приехать к тебе. Как проходит свадебный прием? Хорошо?

— Не слишком. Свадьба не состоялась. Жиль исчез перед венчанием.

В голосе Лизы послышалось искреннее изумление:

— Ты, должно быть, шутишь!

— Уверяю тебя, у меня на это нет ни малейшего желания!

Князь рассказал жене обо всем, что произошло после его приезда в Париж. Он не забыл и о встрече с Ланглуа, с которым Лиза была знакома. Его рассказ прерывался восклицаниями молодой женщины, но длился совсем недолго. В тот самый момент, когда Лиза была готова поделиться с ним своим мнением, связь прервалась без всякой надежды на восстановление. Такое часто случалось при международных разговорах.

Альдо повесил трубку, пожелал спокойной ночи консьержу Жюлю и вернулся в столовую госпожи де Соммьер, где маркиза докуривала свою сигарету над шоколадным муссом, к которому так и не притронулась. Вид тетушки Амели был совершенно отсутствующим, зато Мари-Анжелин доедала уже вторую порцию сладкого.

— Какие новости? — спросила маркиза.

— Лиза выздоровела, я рассказал ей обо всем, что произошло. Но не представляю, что она обо всем этом думает: разговор прервали. И так как нет никакой надежды возобновить его сегодня вечером…

— Ты будешь десерт?

— Спасибо, нет. С вашего разрешения, я пройдусь немного…

— В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит!

— Не имеет значения. Зайду к Адальберу, выпьем с ним по стаканчику!

Когда Альдо нагнулся, чтобы поцеловать маркизу, та потрепала его по щеке:

— Не смею тебя винить. Есть моменты, когда такая «оживленная» и «интересная» беседа, какой мы наслаждались сегодня за ужином, становится невыносимой! Сразу хочется на воздух! Когда вернешься, постарайся поспать хотя бы немного.