— Нет! Глядите-ка, что я вам говорила! Вон, видите, бежит!

Из особняка показался мужчина. Женщины быстро попрощались. Берта направилась к дому, а Мари-Анжелин пошла по тротуару в противоположную сторону. Она решила перейти улицу и сесть в машину только после того, как кухарка скрылась за дверью особняка. Как только План-Крепен уселась рядом с Альдо, он сразу же тронул машину.

— Итак? — спросил он.

Мари-Анжелин дословно передала свой разговор с кухаркой. Она обладала великолепной памятью, позволявшей ей абсолютно точно воспроизводить все, что слышала. Затем она добавила, довольная собой:

— Вы правильно сделали, что поручили это мне. Слуга вышел посмотреть, почему Берта задержалась. Минутный разговор с соседкой не вызовет никаких подозрений, но если бы Берта в столь ранний час говорила на улице с незнакомым мужчиной, это показалось бы странным.

— Я тоже об этом подумал! Вы же знаете, что незаменимы!

— Не стоит преувеличивать! Кстати, о заменах… Нет ли какого-нибудь способа договориться в посольстве о том, чтобы на место Сервона отправился брат Теобальда?

— Ромуальд? Если он свободен, то идея неплохая… Нет, она просто отличная! Мы сейчас же узнаем, что можно сделать!

Полчаса спустя Альдо остановил машину перед домом Адальбера. По пути они заехали на улицу Руаяль в кондитерскую Ладюре за бриошами[38], круассанами и другими лакомствами, которые должны были подсластить их нежданный визит. Адальбер был гурманом, и ему легко было доставить удовольствие подобным образом. Он не относился к породе «жаворонков» и рано вставал только на раскопках, поэтому они пришли как раз вовремя. Адальбер облачился в халат, и все уселись за стол, на котором стояли издающие манящие ароматы кофейник и кувшин с шоколадом. Все это было подано практически мгновенно, так как Морозини предупредил Теобальда, что он им понадобится. А это всегда радовало образцового слугу закоренелого холостяка.

Щедрая природа произвела на свет этот достойный образец в двойном экземпляре: у Теобальда был брат-близнец Ромуальд. Внешне они были почти неразличимы и в профессии легко заменяли друг друга. Отличались только вкусами. Ромуальд, имевший прозвище «полевая мышь», предпочитал жизнь в деревне и с любовью занимался своим садом. Теобальд, или «мышь городская», отдавал предпочтение городу. Это не мешало братьям оказывать друг другу разнообразные услуги. Они оба были искренне и в равной мере преданы Видаль-Пеликорну за то, что во время войны он спас жизнь Теобальду, рискуя собой. То, что ценил один брат, становилось ценностью и для другого.

Теобальд, не чуждый приключениям, и сам бы с удовольствием отправился «в пасть льва». Но Адальбер не был настолько близок с Вобреном, чтобы ради него пожертвовать своим комфортом. Поэтому он ограничился звонком Ромуальду и коротко изложил суть проблемы, не вдаваясь в детали. Ромуальд пообещал приехать, и друзьям оставалось только обеспечить его рекомендациями из испанского посольства.

Ромуальду требовалось время, чтобы доехать из Аржантея на мотоцикле, и Альдо с Мари-Анжелин решили на некоторое время вернуться к маркизе де Соммьер. Тетушка Амели, должно быть, уже волновалась, почему они так долго задержались на улице Лиль…

И они не ошиблись в своих предположениях. Старая дама не находила себе места.

— Почему вы так задержались? — гневалась она.

— Главное, что мы не напрасно потратили время, — парировал Альдо, ставя ей на колени коробку с миндальным печеньем, которое маркиза обожала. Он не забыл купить его в кондитерской Ладюре. — И теперь нам нужна ваша помощь! У вас есть связи в испанском посольстве?

— Раньше они у меня были, но теперь все в прошлом — с тех пор, как маркиз де Каса Гранде умер лет пять тому назад. Я была знакома и с его женой-француженкой… Странно, что План-Крепен этого не помнит.

— Мы так давно не видели маркизу, признаю, что и о ней забыла.

— Удивительно! Она так старалась сбить вас с пути! Надо сказать, — заметила тетушка Амели, обращаясь к Альдо, — что маркиза набожна, как раскаявшаяся проститутка, и она сочла План-Крепен идеальной «подружкой».

— Но я не навязывала ей свое общество! — пробормотала, краснея, Мари-Анжелин. — Мне бы не хотелось возобновлять с ней отношения.

— Отлично! — Альдо пожал плечами. — Тогда у нас остается только племянник кухарки княгини Дамиани. Где она живет?

— Княгиня? На авеню Мессины. Дом 9, кажется… Вы хотите туда сходить?

— Почему бы и нет? — заметила маркиза де Соммьер. — Я не знакома с этой Дамиани. Знаю только, что она уже немолода. Но едва ли она сделана из особого теста, так что ты, Альдо, должен ей понравиться…

Но Морозини не пришлось пустить в ход свое обаяние — княгиня на несколько дней уехала. Но ему легко удалось добиться встречи с Евгенией Генон, любезно обещавшей дать один из своих рецептов мадемуазель дю План-Крепен, к несчастью, захворавшей.

Пресловутая Евгения была явно польщена отведенной ей ролью. Потребовалось всего три телефонных звонка, и дело было сделано.

Племянник Гастон спросил в доме Вобрена, свободно ли еще место дворецкого. Получив утвердительный ответ, он договорился о встрече, чтобы лично сопроводить кандидата на эту должность к шести часам вечера… У князя оставалось достаточно времени, чтобы посвятить Ромуальда в суть дела и объяснить, какую роль ему предстоит сыграть.

Во второй половине дня, ожидая, пока Адальбер приведет его в дом маркизы, Альдо устроился в библиотеке с бумагой, карандашами, пером и… Мари-Анжелин. Князь знал, что она великолепно рисует, и попросил свою кузину начертить планы всех комнат особняка Вобрена. Сам он взялся составлять список предметов мебели с указанием их расположения и всего того, что в них находилось. Это «все» было немногочисленным, но очень ценным и достойным хорошего музея. Некоторые вещи в прошлом украшали Версаль, Трианон или дворец Фонтенбло. Ромуальд должен был сверяться со списком, чтобы выяснить, что именно пропало.

Они уже заканчивали работу, когда План-Крепен поинтересовалась:

— Вы ничего не забыли?

— Нет, мне так не кажется…

— А свадебные подарки? Ведь их привезли в дом Вобрена, чтобы во время свадебного приема гости могли ими полюбоваться, не так ли?

— Черт побери! Вы совершенно правы, об этом я не подумал…

— Что подарили вы сами? Я бы удивилась, услышав, что вы преподнесли штопор или щипчики для сахара…

— Я привез две картины Гварди, которые висели в Лаковой гостиной… Жиль так давно на них заглядывался!

— Ну еще бы!

— А что подарила тетушка Амели?

— Пудреницу из слоновой кости, украшенную миниатюрой работы Изабэ[39]. Что же касается других гостей, то трудно даже представить, на чем они остановили свой выбор!

— Если подумать, то только идиот стал бы воровать свадебные подарки! Так как жених исчез, то приличия требуют вернуть подарки дарителям! Вы мне подали идею: если Жиль в скором времени не появится, я отправлюсь забирать картины…

План-Крепен рассмеялась:

— Неужели вы видите себя в этой роли? Вы, князь Морозини, чьи предки…

— Ну уж нет! Мои предки — они же, кстати, и ваши тоже — пусть покоятся с миром. Я знаю, что прекрасная Изабелла, став госпожой Вобрен, является такой же владелицей, как и ее супруг. Но это еще не значит, что она может распоряжаться имуществом без его согласия. К тому же, я сам очень любил эти полотна. С такими вещами неохотно расстаются и делают это только ради человека, которого искренне уважают или любят. Ни одного из этих чувств к этой молодой женщине я не испытываю. Она мне кажется послушной куклой, зомби в чужих руках!

— Согласна, но с тех пор, как вы нокаутировали дона Педро, а дворецкий испарился, вас едва ли пустят на порог! Сейчас мы можем только внести картины Гварди в ваш список…

Что и было сделано.


Маркиза де Соммьер тоже не бездействовала. Забыв о собственной неприязни к телефонному аппарату, она все-таки позвонила своей «давней подруге» маркизе Каса Гранде. Ценой невероятной лжи — «Ах, он служил в посольстве еще во времена вашего покойного супруга, который так им восхищался!» — тетушка Амели добилась от нее согласия дать соответствующие рекомендации Ромуальду Дюпюи. За бумагой с огромной охапкой цветов отправился Люсьен, шофер мадам де Соммьер. Дело оказалось довольно простым: маркиза Каса Гранде была ровесницей тетушки Амели, но не отличалась столь же ясным умом. Она жила в мире молитв, воспоминаний о покойном супруге и о том, что она называла «славными временами». Воспоминания ее стали довольно туманными, и в них легко нашлось место для еще одного дворецкого!

Прежде чем отправиться на улицу Лиль, Ромуальд приехал в дом мадам де Соммьер. Она никогда его раньше не видевшая, была введена в некоторое заблуждение сходством нового дворецкого с его братом-близнецом Теобальдом. В обычное время Ромуальд ездил на мотоцикле, и наряд его больше подходил для садовника, чем для джентльмена. Но на этот раз он предстал в облике вышколенного дворецкого: черный плащ, шляпа-котелок, брюки в полоску, идеально вычищенные ботинки и серые перчатки. Костюм он без проблем одолжил у своего брата.

— Что ж, — оценил Альдо, — если эти люди сразу же не примут вас на службу, значит, у них чертовски трудный характер. Да, еще одна деталь! Вы понимаете по-испански, хотя бы немного?

— Я говорю на этом языке, Ваше Сиятельство! И на английском тоже… как и мой брат.

— Превосходно! Но как вы будете сообщать нам новости?— Я переговорю с этим Гастоном Геноном, и если он поможет нам, то…

— В этом можете не сомневаться! Его тетя служит кухаркой у княгини Дамиани и ручается за него!

— Смею ли я предложить ему некоторое… вознаграждение?

— Разумеется, Ромуальд. Ваш кредит открыт!