– Звучит как-то совсем кисло, – скривился Ромка. – И безнадежно. Можно же исправить свои ошибки. Повиниться, сказать: я был неправ, простите. Что-то там сделать хорошее, реабилитируясь.

– Конечно, когда это касается простых житейских дел, возникших недопониманий, мелких проступков в отношениях с другими людьми и нанесенных обид. Можно практически все исправить, честно поговорив друг с другом, признать свою неправоту и постараться компенсировать нанесенный ущерб, как моральный, так и материальный, – согласился с ним Антон. – Но я говорю о преступлении. Вот этот Игнат принял решение оставить деньги себе. Это определенно преступление, как его ни называй и ни квалифицируй. У него был еще небольшой люфт во времени, скажем, пара недель, чтобы отдать портфель со всем его содержимым в соответствующие органы, наврать, что не понял сразу, что это важно, не смотрел, забыл, находясь в стрессе. Но он принял твердое решение и сразу же начал предпринимать шаги, чтобы скрыть свою находку.

– И как он ее скрыл? – допытывался заинтригованный Ромка.

Размышляя, Игнат вдруг совершенно отчетливо понял, что никто не может знать об этих деньгах. Охранники убиты, и никто не сможет вспомнить про портфель, видеонаблюдения тогда еще на подъезде на имелось. И сильно сомнительно, что его бывший шеф поставил кого-то в известность, даже родных, об этих счетах и наличности, не говоря уж про домик в Италии.

Игнат решил, что надо убедиться в том, что простое знание шифра и пароля на самом деле дает доступ к счетам. Выдержав все следственные мероприятия в качестве основного свидетеля, поприсутствовав на помпезных похоронах министра, он оформил отпуск, теперь уж за свой счет, и купил обычную туристическую поездку в Европу. Заселился в гостинице в Мюнхене, даже посмотрел достопримечательности, а потом на поезде доехал до Цюриха, а оттуда и до Берна. Английским Миронин худо-бедно владел чуть лучше, чем «твоя моя не понимай», но на то, чтобы объясниться со служащими банков, его уровня вполне хватило.

Бинго! Десятка! Никто даже не поинтересовался, почему поменялась личность владельца счета. На предъявителя? Вот он вам, предъявитель.

И, вернувшись домой, Миронин принялся разрабатывать и продумывать серьезный стратегический и тактический план по сохранению теперь уж точно своего родного капитала, исключавший бы даже минимальную возможность попасть под подозрение полиции, или налоговых органов, или тем паче криминала какого.

Он остался работать в министерском гараже водителем. Его даже отметили и премировали за героическое поведение при нападении на министра. Приписали к одному из замов бывшего шефа, но у них что-то сразу не заладилось с новым клиентом, не получилось контакта. И тут неожиданно начальник их службы предложил Игнату поработать в Питере, в губернаторском автопарке. Отчего-то там и зарплату больше клали, и различные привилегии, и бонусы гораздо более интересные обещали.

Как потом выяснил Миронин, такое назначение было чем-то вроде поощрения за тот самый «героизм». А из гаража его убрали с глаз долой, чтобы своим видом не напоминал про происшествие и про тот факт, что против министра-то после его смерти возбуждено уголовное дело, все его счета арестованы, дома, имущество конфискованы, и много чего на него накопали преступного и уже доказанного. Для «хозяев» это не очень хорошая примета, работать с бывшей обслугой тех, кого сняли, арестовали или… вот как с его шефом – убили. Но поскольку водителем Игнат был, что называется, от бога и уж точно к делам бывшего шефа не имеет никакого отношения, то никто и не собирался разбрасываться такими ценными кадрами. Вот и пристроили, можно сказать, по-родственному.

А Игнат даже обрадовался этому предложению, смекнув, что уехать из Москвы в другой город, где новые знакомства, новая работа, может, как раз то самое, что и надо при его-то делах и тайнах. Матушка его, Софья Игнатьевна, перебираться в Северную столицу с сыном отказалась, оставшись присматривать за недвижимостью. Сдали квартиру на Смоленке за очень хорошую арендную плату, которую Игнат определил для мамы, чтобы обеспечить той жизнь получше, да и сам присылал регулярно деньги. Немного, но ежемесячно.

Миронина практически сразу же поставили возить одного из замов губернатора. И он начал работать, как и привык, в ненормированном графике, подрываясь по любому звонку. Но этот его шеф был намного осмотрительней предыдущего, и если и были у него какие-то темные делишки, то проворачивал он их настолько осмотрительно, что Игнат мог только догадываться и строить предположения, не более того.

Пять лет. Пять! Он не притрагивался к своему богатству, продолжая работать на том же месте, правда, поменяв за эти годы трех шефов, которых возил.

– Пять ле-е-ет? – обалдел Ромка.

– Слушайте, – разделила удивление сына Анна, – это же с ума спятишь? Вы представляете: сидеть на горе с деньгами и не позволять себе их тратить, продолжая обычную жизнь.

– На кой тогда он их тырил, спрашивается? – аж расстроился за Миронина Ромка.

– А он пусть и не спятил до четкой клинической картины, но определенные сдвиги в психике заработал, – подтвердил предположения Анюты Северов.

Они давно уже закончили с чаепитием и перебрались с веранды в гостиную, как только начало смеркаться, и даже затопили камин для уюта и тепла. Как ни печально, но лето катилось к закату, вечерами и ночами стало заметно холодать. Да и горящие поленья придавали беседе особенную атмосферу, словно объединяя их маленькую группку в кругу пламенных отсветов.

Тайна! Тайна жгла Игната изнутри. Не имея возможности открыться хоть кому-то, поделиться с кем-то, он изводился ее существованием и необходимостью тщательного сохранения. Она не давала спать и спокойно жить, и как Кисе Воробьянинову мерещился в снах бриллиантовый блеск, так Игнату снилась шикарная, богатая жизнь, в которой он купается. Пальмы, лазурное море, шикарные девушки, яхты, виллы… Мираж-ж-ж.

У Миронина вспыхнул невероятный интерес к изучению разнообразных систем безопасности. Он и до обретения богатства имел довольно неплохое представление об этом предмете, изучая основы современной безопасности еще на службе, когда возил генерала. Да и после, проходя курсы водителей-охранников, увлекся гораздо более глубоко этим вопросом и стал изучать всякие интересные разработки и ноу-хау, которые имелись в открытом доступе.

Но все это было так, на уровне простого увлечения, интереса. А вот после «обретения» капитала Миронин настолько погрузился в эту тему, расширив круг своего интереса, что это стало некой его навязчивой идеей вместе с конспирологическими теориями и практиками с элементами шпионских завихрений.

Он знал о городских системах наблюдения, наверное, не меньше, чем ее разработчики, разбирался в модификациях видеокамер, инфракрасных и лазерных установках, в микрофонах дальнего и ближнего звука, в возможностях слежения за человеком через его же гаджеты, через телевизор и компьютер и еще многое, многое и многое. Порой выкладывая офигительные деньги за информацию на эту тему и обращаясь за консультациями к специалистам.

Квартиру он снимал с обязательным условием – два выхода из подъезда на разные улицы. Прорабатывая при этом пути отступления из квартиры и схемы безопасного передвижения по городу по «слепым» зонам, не попадавшим под наблюдение или хотя бы в прямой обзор видеокамер. Приобрел пистолет и ходил в тир тренироваться в стрельбе. И много что еще того же шпионского уклона.

Дребезжала у паренька крыша определенно.

Но все имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. Закончилось и терпение Игната. Последние пару лет он стал все острее и болезненнее воспринимать свой «низкий профиль», как говорят американцы, свой низкий социальный уровень значимости.

И если раньше, например, встречаясь с девушкой, которая прямым текстом говорила, что он не объект ее интересов, поскольку простой водитель, пусть и в администрации губернатора, а он в ответ только многозначительно улыбался, думая про себя: «Ну и курица ты тупая, знала бы ты». Эдакий Александр Иванович Корейко современного розлива с уклоном в легкий криминал, – то последнее время его низкий социальный статус и невозможность находиться на достойном уровне стали конкретно нервировать Игната, начавшего все чаще призадумываться, а не слишком ли мало он себе позволяет. Так, по мелочи, не красуясь особо, покупал кое-какие брендовые вещички, пару раз отдохнул в пятизвездочном отеле в Европе, но все в рамках вполне объяснимых для любой проверки расходов: накопил, подзаработал – и все дела.

А душа-то, душа требовала совсем иного – широты, размаха, почувствовать себя наконец богатым человеком, получать наслаждение от этого чувства и совсем иной, роскошной жизни, которую мог себе позволить.

Власть всегда пьянит и манит, а деньги – это как ни крути, но тоже власть, и они его ох как манили и пьянили обещанием.

Игнат столько лет отирался возле властных и богатых людей, перенимая их привычки, их замашки, их знание качества и уровня жизни, атрибутов и вещей, сопутствующих им. Он учился, присматривался, изучал, знал марки, бренды, города, отели, курорты, тренды – все, что сопутствует высокому, виповскому уровню. Привычки элиты во все времена имели особую привлекательность для простого народа. Это закон жизни. Игнат как никогда хотел и был уверен, что имеет полное право и может быть той самой элитой.

Ему оставалось только взять все это.

А отправной точкой, выстрелом стартового пистолета к забегу в новую жизнь, как ни удивительно, стала поездка очередного шефа, чьим шофером он был, в поселок «Озерное», в гости к одному из заместителей губернатора.

Когда Игнат увидел этот поселок, он понял со всей открывшейся ему очевидностью – именно здесь он хочет иметь дом и участок. В «Озерном» не было безумных каких-то дворцов и усадеб в пять этажей на гектарах земли, не было кричащей роскоши, так присущей Рублевке и известным гетто миллиардеров в Подмосковье и на сочинских курортах.