– Кто стрелял? – холодным, резким тоном спросила, словно сама выстрелила словами, Александра Юрьевна.

– Наш таинственный убийца.

– Он жив? – после небольшой паузы спросила женщина.

– Жив, но временно не совсем чтобы здоров. Поэтому допрос отложили на пару часов.

– Ну, что ж, задержание убийцы – это отрадное событие, – порадовалась Александра Юрьевна и усмехнулась: – Вы его там не сильно приголубили, Антон, он хоть говорить сможет?

– Даже петь, – уверил ее Северов.

– А что с Анной, где она?

– Спит. Рану мы ей обработали, не беспокойтесь.

– У девочки крепкая нервная система, другая бы в истерике билась, – похвалила племянницу тетушка.

Северов вспомнил, как, находясь в состоянии естественного для такой ситуации шока, пусть даже легкого, Аня расстраивалась, что не сообразила предложить ему сначала пироженки профи-как-их-там, может, тогда бы все уладилось и без предложения выйти замуж. И хмыкнул, улыбнувшись, и крутнул головой, подумав, что горячий, чувственный секс оказался вполне неплохой альтернативой истерике, по крайней мере с шоком он справляется куда как результативней.

– Какие у вас планы насчет убийцы? – вернула его вопросом к разговору Александра Юрьевна.

– Увы, не совпадающие с планами следственных органов, – показательно вздохнул Северов. – Но мне теперь вроде как не по статусу потакать своим желаниям относительно некоторых личностей. Придется ограничиться присутствием при допросе.

– Когда?

– Думаю, часа через два, не раньше.

– В таком случае сразу после него ждем вас вечером к нам, – и рассмеялась: – Не подумайте, что на доклад, но невероятно интересно узнать подробности этого преступления. Кстати, он наш, из «Озерного»?

– Да, поселковый товарищ. Игнат Миронин.

– Какой Миронин? Кто такой? – озадачилась Александра Юрьевна. – Из какого отдела?

– Вот именно, Александра Юрьевна, – пояснил Северов и повторился: – Вот именно, что никакой и из никакого отдела. Из числа владельцев, которые приобрели те пять проданных участков с домами у первых поселенцев.

– Понятно. Ну, что ж, будем с нетерпением вас ждать. А Анюту, как проснется, отправьте домой. Ее мы тоже ждем с нетерпением.

– Непременно, – пообещал Северов.

На том и попрощались. «Достанется Анютке», – усмехался своим мыслям Антон, поднимаясь на второй этаж, Александра Юрьевна умеет задавать вопросы и вести свой допрос, куда тем следователям – дети в песочнице по сравнению с этой женщиной.

«Ничего, прорвемся», – никак не мог перестать улыбаться Северов, пока раздевался, и тихонько, чтобы не разбудить, укладывался назад в кровать, бережно обнимая теперь уже совершенно определенно свою женщину.

Он просто вот так полежит, прижимая ее к себе, плавясь в нежности и теплой радости. Просто полежит рядом, подумал Антон… и тотчас уснул.

Они проснулись одновременно от резкого звука за окном – кто-то из соседей, отплывая от причала за участком Северова, резко завел лодочный мотор, рыкнувший недовольно столь грубому обращению.

– Привет, – прошептал Антон, заглянув в светло-зеленые, растерянно смотревшие на него глаза.

– Привет, – ответила Анна и спросила удивленно: – Мы что, спали?

– Спали, – расплылся он в улыбке.

– А сколько времени? – резко села на постели Аня. – Там же тетушка и Ромка с Леной, они же…

– Я позвонил Александре Юрьевне и сообщил о происшествии.

– О-о-о-о… – протянула с полной безнадежностью и завалилась в показательном бессилии на бок, – домашнего допроса не избежать.

– Крепись, – посоветовал Северов и притянул ее к себе, поцеловав в волосы, посмеиваясь: – А ты сразу чистосердечным признанием рубани.

– Ладно, рубану, – согласилась, но все ж таки повздыхала Анюта и пожаловалась: – Есть хочется.

– Идем! – перевернулся вместе с ней в руках и как-то так ловко, словно играючи и не прикладывая никаких усилий, поднялся Северов с постели и поставил девушку на пол.

– Как ты это проделываешь? – поразилась Аня. – Прямо акробат.

– Ну почти, – посмеивался Северов.

Он чувствовал себя молодым, лихим, бесшабашным, как тот далекий Антон Северов, годов двадцати двух, кое-что успевший повидать, обстрелянный, уже командир своей первой спецгруппы разведки, но весь такой еще очень правильный: чувство долга, отечество, верность, трактуемые и понимаемые им еще слишком прямолинейно-примитивно. Вспомнил то неповторимое, очень обманчивое и пьянящее чувство уверенности в себе, в своих особых способностях и умениях, в своем фарте и удаче, и ту радостную легкость, с которой принимал жизнь.

Это все очень быстро излечивалось реалиями его службы, и уже через пару лет Северов стал иным – гораздо более опасным и профессиональным, гораздо более мудрым и продуманным, четко понимая и принимая ответственность на себя за каждого из своих ребят, за выполнение заданий и еще за многое-многое другое.

Немного грустно, но понятно, что ощущение той необычайной легкости, той уверенности в себе и какой-то яркой наполненности жизни – это просто молодость.

Просто наша прекрасная и слишком быстротечная молодость.

Сейчас Северов испытывал такое же состояние души, да и тела, переживая великолепную, переполнявшую его радость жизни, и посмеивался иронично над этим своим ухарством, и пытался как-то попридержать, что ли, рвущуюся искристую радость.

Да уж куда там придержать!

Спустившись в кухню, Антон с Анной, не сговариваясь, заторопились, понимая, что не мешало бы поспешить, все-таки родные Анны наверняка волнуются, толком не зная, не понимая, что с ней приключилось.

И странным, каким-то необъяснимым образом, не обсуждая и не договариваясь, они вместе захлопотали, занявшись приготовлением завтрака, просто вошли вдвоем в кухонную зону, смеясь над какой-то шуткой, и взялись за дело, как-то очень слаженно управляясь, словно делали так уже много раз.

Каким-то мистическим образом Анна, которая оказалась впервые в кухне Антона, безошибочно находила нужные предметы утвари, чашки-ложки, вон миску для быстрого, легкого теста, для пары постных лепешек, которое тут же взбила, и так это было… необыкновенно, так поразительно, легко и радостно, словно чудо обретения друг друга раскрывалось для них все объемней, дополняясь сопутствующими малыми и большими чудесами. Вот как-то так. Как воздух, как дыхание.

Северов проводил Анну до калитки тетушкиного дома, но сам заходить отказался.

– Я к Маркову, – объяснил он, на короткий миг прижав к себе и поцеловав Анну в висок. – Думаю, деятель наш уже оклемался, поприсутствую на допросе. Есть у меня к нему парочка вопросов.

– Тогда удачи, – пожелала она.

– И тебе удачи, – усмехнулся Северов.

– Анна, – не предвещающим тихой благости голосом встретила любимая тетушка племянницу, вернувшуюся домой без транспортного средства, на котором уезжала на рассвете, зато с новым, заклеенным лейкопластырем порезом на лице. И распорядилась: – Сначала ты все расскажешь.

– Я уже поняла, – скисла от обозначенной перспективы Анюта, словно под конвоем сопровождавшей ее тетушки направляясь в дом.

– Мам! – несся им навстречу Ромка. Подлетел, обнял, отстранился, с тревогой разглядывая марлевую нашлепку на ее щеке. – Ты как? Теть Саша сказала, что с тобой все в порядке, а я вот вижу, что не очень.

– Я в порядке, это всего лишь царапина, – успокоила ребенка Аня. – Щепка от сосны попала.

– Завтракать будешь? – не меняя строгости тона, поинтересовалась Александра Юрьевна.

– Нет, мы перекусили с Антоном Валерьевичем, – отказалась Анна.

– Тогда в гостиную, мы втроем ждем твоего повествования, – распорядилась тетушка Александра безапелляционным тоном.

Ну, повествование так повествование, смирилась с неизбежным Анна, усаживаясь на диван, вздохнула безысходно и начала свой рассказ с того момента, когда разозлилась на этого дурацкого убийцу, из-за которого опасалась ехать через лес на озеро.

– То есть, – начала задавать свои уточняющие вопросы с самого неприятного из них Александра Юрьевна: – Антон Валерьевич тебя предупреждал, что не следует ехать одной, но ты настояла и покатила вся такая замечательная и самостоятельная, я правильно поняла?

– Правильно, – глубоко покаянно вздохнув, громко выдохнула Анюта.

– Ну она же не знала, что этот козел зачем-то начнет в нее стрелять, – заступился за мать Ромка.

– Ромочка, никто и никогда просто так ни с того ни с сего не начнет палить в другого человека, если, конечно, он не клинический идиот или психически нездоровая личность, – наставительным тоном объяснила тетушка Александра. – И, когда возникает опасность, пусть и мизерная, что может произойти некая неприятность, то любое авось не прокатывает. В таком случае, как правило, срабатывает закон подлости, гласящий: «Если какая-то пакость может случиться, она случится обязательно».

– И что теперь, не жить, что ли? – вступил в дебаты Роман. – Мы же не знаем, какая там с нами пакость может случиться, нас же о них не оповещают, а их в жизни полно на каждом шагу.

– Надо стараться избегать хотя бы тех, о которых мы предупреждены. Анна, например, знала, что человек, который уже убил двоих людей, находится где-то рядом и опасен.

– Я не права, не права! – подняла руки вверх жестом «сдаюсь» Аня. – Признаю. И нет мне оправдания. У Антона Валерьевича я уже прощения попросила.

И почувствовала, как мгновенно горячая волна окатила ее снизу вверх, в красочных подробностях вспомнив, как именно она «попросила прощения» у Северова за завтраком. Нет, началось все с честного признания своей недальновидности, искреннего раскаяния и обещания в дальнейшем никогда не игнорировать его предупреждения, опасения и наставления, а потом как-то так само собой получилось, что она принялась закреплять обещание… ну и… Ладно. Сейчас уж точно не об этом.

– Хорошо, что ты это признаешь, – похвалила тетушка.

– Ну, я все рассказала, можно я уже в душ пойду? – поднимаясь с места, вроде бы спросила, а вроде как и откровенно сбегала Анюта.