За завтраком Анне пришлось рассказывать о своих потерпевших полное фиаско попытках освоить навыки ведения слежки, объяснять, почему она рванула за Алевтиной Степановной, и пересказывать подслушанный в переулке разговор.

– Я бы тоже рванул, – поддержал мать Ромка.

– По-моему, твоя мама наглядно доказала, что это не самое верное решение, – остудил его детскую горячность Северов.

– Тогда какое верное? – заупрямился мальчик. – Игнорировать? Сидеть и ждать, когда кто-то другой разберется?

– Обратиться к специалистам, в данном случае к следователям, ведущим дело об убийстве, дать подробные показания. Или хотя бы посоветоваться в твоем случае со взрослыми, в мамином – со мной или с тетушкой и Леной.

– Ага, а тетка та Алевтина тем временем сделала бы свои злодейские дела – и была здорова, – возразил мальчик.

– Да куда она денется, – разъяснял Северов, – она же не подозревала бы, что обнаружена, и проследить за ней и выйти на преступника было бы просто.

– А теперь знает, – скривилась от боли в голове Аня.

– Анна, – обеспокоилась тетушка, – мне кажется разумным съездить к врачу. Травмы головы весьма коварны и очень опасны непредсказуемыми последствиями.

– Не стоит драматизировать, тетушка, – не удержавшись, снова скривилась от боли та.

– Поддерживаю Александру Юрьевну, – принял сторону хозяйки дома Антон. – Ушибы головы могут привести к очень неприятным последствиям. Проще проверить состояние и принять профилактические меры, чем потом столкнуться с тяжелой проблемой, – и предложил: – Давайте я отвезу вас в ближайший райцентр, тут всего езды-то около часа. Вас обследуют и заодно составят справку для следствия о нанесении телесных травм преступником.

– Ум-м-м, – скисла Анюта, пожаловавшись: – Если бы вы знали, как мне не хочется никуда ехать.

– Понятное дело, – посочувствовала ей тетка, но нажима своего не ослабила: – Но надо. Давай иди собирайся.

Анне ничего не оставалось делать, как сдаться под напором этих двоих, да и, честно говоря, голова болела пусть не сильно-сильно, но так противно тягуче, прямо изматывая, хотелось срочно что-то сделать с этой болью, и ей подумалось, что визит к врачам – не самая плохая идея, да и на споры откровенно не было никаких сил.

Лена вызвалась помочь Анне одеться, и девушки отправились на второй этаж.

– Ну что ж, тогда я за машиной, – поднялся Северов со своего места.

– Я провожу вас, – выказала свое особое расположение гостю Александра Юрьевна.

Антон галантно отодвинул стул, помогая хозяйке подняться из-за стола, предложил ей свою руку, согнутую в локте, и, попрощавшись с Ромой, повел неспешным прогулочным шагом хозяйку к выходу.

– Я подумаю, Антон Валерьевич, как и когда лучше преподнести известие Станиславу Михайловичу, но считаю, что не стоит затягивать с этим делом. Мало ли какие могут вмешаться непредвиденные обстоятельства, – вернулась к их разговору Александра Юрьевна и улыбнулась хитро, поинтересовавшись: – Вы, наверное, захотите в качестве добровольца помочь разыскать молодого человека в лабиринтах усадьбы Лигова.

– Непременно, – подтвердил Северов ее предположение.

– В таком случае я предупрежу Станислава Михайловича о вашем участии, а вас извещу о том, когда он приедет в «Озерное».

– Это бы облегчило мою задачу, – улыбнулся он ей.

Они обменялись понимающими улыбками, и хозяйка, отворив замок, распахнула перед гостем калитку.

– Александра Юрьевна! – заорала Бибиси, так неудачно оказавшаяся именно в этот самый момент перед калиткой с поднятой уже рукой, явно собираясь нажимать на звонок, и вытаращилась обалдевшим взглядом на Северова.

– Всего доброго, Александра Юрьевна, – чинно попрощался Северов и, оттеснив застывшую с открытым ртом Степаниду Ивановну, вышел за калитку и двинулся по улице, провожаемый ошарашенным взглядом женщины.

– Ты чего хотела, Степанида Ивановна? – вернула ту в действительность тетушка Александра не самым приветливым тоном.

– Я хотела… – наморщила лоб, вспоминая, Степанида. – Ах да! Я к вам за справедливостью, Александра Юрьевна! К кому ж, как не к вам? – вошла она в свой привычный боевой раж, придав голосу скандальных ноток. – Это ж когда эти следователи работать начнут, хотелось бы спросить? Это ж сколько еще преступники будут гулять по свободе, угрожая мирной общественности, пока они заседают в правлении и ничего не делают?

– Я их спрошу, Степанида Ивановна, – пообещала нечто туманное Александра Юрьевна, закрывая перед Бибиси калитку: – А сейчас извини, у меня важные переговоры.

– Да-да, – затараторила почтительно соседка. – Вы ж человек государственный. Я ж понимаю, – и прокричала, когда калитка уже закрылась: – Только вы ж им скажите, Александра Юрьевна, следователям этим, чтоб искали! – и проворчала себе под нос, удаляясь от дома по улице: – Государственные у нее дела, а с бандюком этим якшается. Вчерась тот Аньку с мальчонкой привез, а сегодня уж и в гостях привечен. Вона какие у нас тут дела-то. Небось и племяшке запретила полиции все доподлинно рассказывать.

В райцентре Антону с Анной пришлось задержаться, попав сначала на прием к травматологу, пославшему их делать МРТ в другую клинику, с чем вышла целая история. А после надо было снова возвращаться к тому же травматологу. В общем, проваландались прилично, как говаривала бабушка Муся. Зато диагноз успокоил: сотрясение головного мозга, волосы на самом деле помогли, амортизировав удар, пришедшийся по пучку. Медики обработали раны под волосами, оставшиеся от шпилек, и царапину на шее, сделали какой-то правильный укол, после которого нудная головная боль, немилосердно донимавшая Анну все эти часы, быстро и надолго прошла.

Рекомендовали покой, воздержаться от физических упражнений и нагрузок хотя бы пару дней, отдыхать, расслабляться и не нервничать.

С тем и отпустили.

Александра Юрьевна, не на шутку переживавшая за племянницу, несколько раз за это затянувшееся время хождения по врачам звонила, выспрашивая подробно, как проходит обследование и что говорят доктора. И первым делом, когда они с Северовым вышли из медцентра и сели в машину, Анна набрала номер тетушки, поспешив успокоить любимую родственницу, подробно пересказав все, что они выяснили о состоянии ее здоровья.

– Волнуется, – улыбнулась Аня, закончив разговор с Александрой Юрьевной, и пояснила чуть смущенно: – Тетушка Александра всегда тревожится, мне кажется, несколько чрезмерно, если со мной или с Ромкой что-то случается, даже пустяк какой-нибудь неприятный.

– Это же правильно, Анечка, так и должно быть, – поделился своим взглядом на этот аспект жизни Северов. – Неправильно, когда некому переживать, искренне заботиться и любить человека.

– Вы, несомненно, правы, Антон Валерьевич, – согласилась Аня. – Просто все, что связано с тетушкой Александрой, это всегда нечто неординарное, мощное, необыкновенное, как и она сама.

– Это точно. Александра Юрьевна – мощная, масштабная личность, удивительная женщина, – кивнул Северов.

– И ужасно загадочная, – добавила Анна и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, стала рассказывать: – Как ни странно, но, хоть тетушка для меня – самый близкий и дорогой человек, я мало что знаю о ее прежней работе, где и как она проходила, лишь какие-то отрывочные сведения, истории, которые она сама рассказывает иногда. Но я совершенно определенно знаю, что все в жизни Александры Юрьевны было необыкновенно, мощно, ярко и частенько по-настоящему таинственно, – и, увидев ироничную улыбку Северова, уверила: – Да-да, всегда что-то необычное, начиная со школы, там у нее была еще та история.

В восьмом классе девочка Сашенька Новицкая отчаянно и безоглядно влюбилась в одноклассника Петю Борисова. Так часто случается в жизни – учились дети с первого класса вместе, мало обращая внимания друг на друга, ну иногда бывает, что дружили, а так – просто одноклассники, члены одного коллектива, и не более того. А годам к четырнадцати-пятнадцати мальчики, вернувшись после каникул в школу, вдруг обнаруживают, что их девочки стали совсем другими, такими сексуально привлека-а-ательными, а девочки рассмотрели в некоторых мальчиках тоже значительные перемены: и оформившиеся фигуры, и ломающиеся голоса, басившие все чаще, и, что самое интересное, дерзость характеров в некоторых из них, так привлекавших девочек всех времен и народов.

Вот у Александры с Петей случилась как раз такая история. Родители Петра были чиновниками среднего звена, но надо понимать, что чиновники такого уровня во второй столице страны по тем глубоко советским временам – люди влиятельные и обеспеченные. Взять хотя бы трехкомнатную квартиру в историческом центре Ленинграда.

А Сашенька с родителями и младшей сестрой жили в коммуналке, и семья их была самая обыкновенная: родители инженеры, советская интеллигенция, бабушки-дедушки из простых людей, разве что дед Анисим герой войны, заместитель директора завода, тогда еще не получивший Звезду Героя Соцтруда, в принципе, тоже должность приличная. Но в семидесятых годах ветеранами и героями войны никого было не удивить и к ним относились не столь трепетно, как нынче.

Это все к тому, что, с точки зрения родителей Петруши, девочка Саша их сыну не очень-то подходила как партия даже для первой юношеской любви. Имелись у них планы на другую девочку, дочь начальника, учившуюся в одном классе с ребятами.

И, в общем-то, по большому счету, и наплевать бы на то, что там рассчитывают родители мальчика, когда мы здесь имеем первую большую любовь – этот трепет, это счастье, это бесконечно прекрасное, что происходит с тобой и просто не может закончиться, пройти и исчезнуть, это навсегда, и при чем тут кто-то другой, кроме них двоих…

Но у мальчика Пети была мечта. Ну как мечта – Большое Увлечение, как-то так, с заглавных букв.

Он просто грезил Ближним Востоком, его воображение захватывали и непреодолимо притягивали к себе загадочный Египет, Ливан и Сирия, бывшая Персия. Он мог часами взахлеб рассказывать Саше историю этих стран, культуру, уклад жизни. И мечтал когда-нибудь посетить каждую из них.