— Разумеется. — Она забросила назад вокруг поднятого воротника плаща свой шерстяной шарф. — Самый большой и самый лучший. Мне остается только намекнуть об этом, и дом — мой. И я уверена, что Джейсон сделает для вас то же самое.

— Ну да, и тогда вы должны будете помочь мне выбрать мебель.

— Я? — ошарашенно спросила Эйми.

— Вы же художница, не так ли? Джейсон и Эйми на секунду впились в нее взглядом.

— Да, действительно, но откуда это вам известно?

— Вы выглядите, как художница. Вся одежда в тон. Что же до меня, то мне трудно совместить белое с черным. Не правда ли, любимый? Но Джейси любит меня такой, какая я есть, правда ведь, мой хороший?

Джейсон еще раз попытался вывернуться из рук Дорин, но та держала его мертвой хваткой. Был момент, когда ему хотелось хватить ее по голове валявшейся рядом коробкой из-под ленча, но он решил, что будет лучше объяснить все Эйми, как только они останутся одни.

— Ты… э-э… приехала писать фрески? — спросил Джейсон, заводя свободную руку за спину, чтобы оторвать от себя Дорин.

— Да, — на полном серьезе ответила уже овладевшая собой Эйми. — Милдред сказала, что у тебя какое-то недоразумение со сроками и с тематикой росписи, и спросила, не смогу ли я чем-нибудь помочь. Я привезла несколько эскизов, которые ты, может быть… — Она не договорила, потому что Джейсон что-то глухо проворчал, будто его где-то кольнуло. — Ты в порядке?

— Разумеется, — ответил он и свободной рукой потер себе бок, словно ему было больно. — Я с удовольствием посмотрю твои эскизы. Может быть, мы сможем встретиться вечером и…

— Нет, дорогой, ты обещал мне сегодня выбрать фарфор и столовое серебро. Мы собираемся купить фарфор «Норитейк» и настоящее серебро, — сказала Дорин Эйми. — Дорогой Джейсон так щедр и великодушен, не правда ли, мой ненаглядный? По крайней мере во всем, кроме дома.

— Наверное, существуют пределы великодушия любого человека, — многозначительно заметил Джейсон, глядя на Дорин испепеляющим взглядом.

— Наверное, Арни тоже щедр и великодушен, правда? Достаточно взглянуть на ваш плащ. Он щедр, не так ли?

— Да, конечно, — ответила Эйми, глядя в глаза Джейсона и жалея о том, что выдумала какого-то Арни. Она так хотела сказать ему правду. Так хотела…

— Когда ты хотел бы посмотреть эскизы? — спросила Эйми. — Полагаю, что ты должен одобрить их, прежде чем я начну писать. Кстати, мне понадобятся помощники.

— Разумеется, все, что тебе потребуется, — пообещал Джейсон, оторвав наконец от себя руки Дорин.

Но в ту же секунду Дорин встала между ними.

— Это он говорит мне постоянно. Все, что тебе потребуется, Дорин. Все и в любое время. Но тоща странно, почему он не хочет купить мне дом, вам не кажется? Может быть, вам удастся убедить его.

— Может быть, — согласилась Эйми, поглядев на часы. — О боже, мне нужно идти. Моя свекровь будет…

— О, так вы, значит, замужем, — заметила Дорин.

— Я вдова.

— Это очень плохо. Мне очень жаль. Когда же умер Арни?

— Он не умел. Он… Я действительно должна идти. Джейсон, я была рада видеть тебя снова. Я остановлюсь у Милдред, и если захочешь поговорит со мной о… о работе, номер телефона ты знаешь. С этими словами Эйми взяла за руку Макса и почти выбежала из здания На улице ее ждал в машине шофер, который по поручению Милдред встречал ее в аэропорту.

— Надеюсь, вы не сердитесь, мисс, — проговорил он, пока она усаживала Макса, — но миссис Томпкинс послал меня обратно, чтобы я привез к ней вас и мальчика.

— Нет-нет, я не сержусь, пожалуйста, едем поскорее!

«Пока я не расплакалась», — могла бы добавить Эйми. Но ей удалось подавить слезы еще до того, как они подъехали к дому Милдред, где вместе со свекровью их встречала уже нанятая для Макса опытная няня. Уже через считанные минуты Макс решил, что няня ему нравится, и они отправились вместе на кухню, чтобы приготовить какао.

— Расскажи мне все, — потребовала Милдред, — я хочу знать, чем ты так расстроена.

— Я разрушила собственную жизнь, только и всего, — отвечала Эйми, рыдая в дорогой шелк носового платка, который дала ей Милдред.

— И не в первый раз.

— Что? — красными глазами посмотрела она на свекровь.

— Эйми, дорогая, ты вышла замуж за мужчину, который был алкоголиком и наркоманом и который — упокой, Господь, его душу, он был моим единственным сыном — сделал ужасную вещь. Потом в тебя безумно влюбился богатый, красивый мужчина, а ты сбежала от него в чем была. И с ребенком, которого надо растить. Поэтому-то я и говорю, что ты разрушила свою жизнь уже не один раз.

Эйми зарыдала ее сильнее.

— Так что же ты натворила на этот раз?

— Я сказала Джейсону, что люблю другого мужчину, потому что она была такая красивая и они стояли, прижавшись друг к другу; мне казалось, что я уехала отсюда вчера, и думала, что по-прежнему его люблю, но ничего не изменилось. Он остался тем же, и я почти убежала. Он по-прежнему покупает и продает целые города, все его женщины так красивы и…

— Погоди минутку. Не так быстро. Ты говоришь так, будто мне известно все о том, почему ты ушла и где ты была с моим внуком два последних года. И если у тебя есть чувство вины, то оно вполне оправдано. А теперь расскажи мне, не торопясь. Почему ты согласилась вернуться, если не думала, что по-прежнему любишь Джейсона?

— Мой издатель хотел, чтобы я приняла предложение, так как надеялся, что сможет использовать президентскую квоту на мою очередную книгу.

— Как случилось, что ты вошла в книжный бизнес?

Эйми вытерла слезы.

— Я получила в Нью-Йорке работу по иллюстрированию детских книг. И делала ее действительно очень хорошо. Некоторые очень преуспевающие художники-иллюстраторы…

Милдред мазнула рукой.

— Обо всем этом расскажешь потом. Так что же случилось с Джейсоном сегодня утром?

— Он помолвлен.

— Он… что?

— Он собирается жениться. Но чего я ждала? Что он чахнул по мне все эти годы? За эти два года у меня было только два свидания, да и то я согласилась на них только потому, что речь шла о ленче и я могла взять с собой Макса. Но Максу не понравился ни один из этих мужчин. Правда, с одним из них Максу было весело, тот же, по всей видимости, оказался к нему равнодушен. Мы с Максом встретились с ним в Центральном парке и… — Эйми умолкла, увидев поднятые на нее глаза Милдред. — Хорошо, я попытаюсь не отклоняться.

— Да, теперь о Джейсоне. Кто та, с кем он помолвлен?

— Ее зовут Дорин, и вы даже собирались рассказать мне что-то о ней.

У Милдред челюсть отвалилась чуть ли не до колен. Эйми, по-видимому, этого не заметила.

— Она красивая: высокая, белокурая, соблазнительная. Я могу понять, почему он в нее влюбился. Почему вы смеетесь? Вас так забавляют мои мученья?

— Прости. Надо же, Дорин! Ты должна рассказать мне обо всем. О каждом произнесенном слове, каждом жесте, решительно обо всем.

— Не думаю, что мне хочется это делать, раз вы надо мной смеетесь. На самом деле, думаю, нам с Максом будет лучше остановиться где-нибудь в другом месте.

— Джейсон не помолвлен с Дорин. Она его секретарша и премиленькая штучка, но, к сожалению, секретаря хуже нее не сыскать на всем свете.

— Для того, чтобы тебя полюбили, вовсе не обязательно быть умелой и исполнительной секретаршей. Я всегда была…

— Джейсон как-то велел Дорин заказать утку под апельсиновым соусом для обеда со спонсорами муниципального фонда, и Дорин решила, что ему нужны оранжевые утки — ведь апельсины-то оранжевые, — вот она и купила двести футов апельсинов, а вместо уток раздобыла у какого-то фермера четыре сотни цыплят, так как не нашла фермы, на которой разводят уток.

Эйми пристально посмотрела на Милдред.

— Все вы выдумываете.

— А когда Джейсон пришел в ярость, она решила, что он недоволен заменой уток цыплятами.

Милдред помолчала, чтобы дать Эйми время вдуматься в смысл сказанного.

— Дорин хранит документы разложенными в зависимости от цвета, но при этом значение имеет не собственно цвет бумаги, а то, какова она на ощупь, так как бумагу разных цветов она воспринимает на ощупь по-разному. Проблема возникает тогда, когда она пытается найти какой-то документ, потому что она одна знает, какова на ощупь бумага того или другого цвета.

— Надо же, — сказала Эйми, чьи слезы стали просыхать. — А если она не сразу находит нужную бумагу, как ей удается все-таки распознать ее среди других?

— То-то и оно! Дорин ввела новые обозначения для каждого учреждения в городе. И дошла даже до того, что Абернети пишет как «Абернутти».

Эйми рассмеялась.

— Дорин коллекционирует красные канцелярские скрепки. Стоит спросить ее о них, как она часами будет рассказывать о своей коллекции. У нее собраны красные скрепки из всех магазинов и канцелярских принадлежностей в радиусе ста пятидесяти миль, и самым удивительным она находит тот факт, что все они изготовлены одной и той же фирмой.

Эйми уже принялась хохотать.

— И Джейсон хочет на ней жениться?

— Джейсон хочет ее убить. Он звонит мне несколько раз в неделю и рассказывает о придуманном им очередном способе разделаться с нею. Оказывается, он очень изобретателен. Мне понравился один из его способов: похоронить ее под горой красных канцелярских скрепок, но я сказала ему, что это лишь доставит ей огромное удовольствие.

— Если она такая неумеха, почему он ее нанял? И почему не уволит?

— Дорин, возможно, никуда не годится на своем рабочем месте, но она и не одержима идеей быть обязательно секретаршей, — выгнув бровь, сказала Милдред. — Видишь ли, она сестра бывшей секретарши Джейсона, ты знаешь ее, эту ужасную Паркер.

— Ну да, разумеется. Именно Паркер делала для него решительно все. Она помогла ему во всем, что он делал для меня.

— Да-да, Джейсон был отвратителен. Он покупал тебе детскую одежду, устроил тебе баснословный вечер, превратил в явь рождественскую мечту и… Ладно, молчу. Так или иначе, Паркер вышла замуж за Дэвида и…