Такого Барский не ожидал. Юра проговориться не мог, а самой Насте ни за что не узнать об этом. «Неужели Таранов пожаловался?» — с презрением подумал магнат.

— Дорогая моя, девочка, — Александр Михайлович вышел из-за своего стола. Манера, в которой племянница обрушила на него свой вопрос, уж очень напоминала обвинительную. Защищаться он и не собирался, а вот заглянуть женщине в глаза — да. — А с каких это пор тебя так остро интересует судьба капитана моей команды?

— Дядя, ответь на вопрос, — Настя была упряма.

— Нет! Это ты ответь на мой вопрос!

С минуту оба сверлили друг друга взглядами, как дуэлянты перед выстрелом. Строго, сосредоточенно и хлестко. Оба догадывались об истинных ответах и требовали лишь признания.

— Дядя, мне уже давно не семь лет и даже не семнадцать, — Настя уселась в удобное кресло для посетителей, закинула ногу за ногу. Времени у нее сегодня было хоть отбавляй, можно и задержаться. — Играть в с тобой молчанку я не собираюсь, но если желаешь — пожалуйста.

— Да. Тебе давно не семнадцать… Вот только интерес к капитану говорит об обратном.

— Это дела не касается, — отмахнулась Барская. — Андрей заслужил свое право участвовать в Чемпионате. Зачем ты ставишь ему палки в колеса? Клубу никакой выгоды, тебе никакой выгоды, так для чего?

— Настя, дорогая моя племянница, — голос банкира звучал холодно и тихо. — А почему ты считаешь, что я должен тебе что-то отвечать?

— Дядя, спешу напомнить: именно я пресс-секретарь «Северных волков». У кого, как ни у меня вскоре возникнет головная боль с ответом на этот вопрос. Или ты думаешь, что никто не заинтересуется? — она удивленно изогнула брови. — Или прикажешь тренеру держать лучшего форварда на скамейке запасных, чтобы не дай Бог, не вырвался вперед в личном зачете?

Барский задумался. Для себя он давно все решил, и, конечно же, никто держать Таранова на привязи не будет. Пусть честно отрабатывает свой гонорар, а для интересующихся всегда можно что-нибудь придумать. Старые травмы, усталость — повод найдется. Но такая рьяная настойчивость Насти ему не нравилась. Все говорило в пользу того, что ее связь с капитаном уже перешла на качественно новый уровень.

— А вот ты и придумаешь, что ответить журналистам, — сухо отрезал он. — Сочинять логичные легенды твоя работа, а не моя. Справишься.

— Значит, все-таки месть… — Настя брезгливо отодвинулась от массивного стола, будто не только его владелец, но и мебель вызывали в ней неприязнь. — Из-за кокой-то речи… Нет, не понимаю.

— Да что ты говоришь! — Александр Михайлович с трудом сдерживал гнев. — Какой-то сопляк демонстративно, при всей публике, позорит меня перед Советом Директоров, а я должен быть добр? Или ты думаешь, что кто-то купился на его клоунаду с тем верзилой, с Коневым. Девочка, запомни: в реальном мире наказывать необходимо за любую осечку, за любой промах. Иначе прослывешь слабаком, и тебя сотрут в порошок при первой же возможности.

— Это твое окончательное решение? — Настя поднялась с места. Лекцию о реалиях современного бизнеса она выслушивать не собиралась. Сама знала неплохо, спасибо бывшему мужу и журналистскому прошлому. — Или его можно изменить?

— Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к любому изменению решений.

— Знаю. Отрицательно.

— Верно. Спрашивать не имело смысла.

— А если я попрошу? — еле слышно, словно не до конца решившись, проговорила женщина.

— Как для себя? — Барский внимательна из-подо лба следил за ней.

Не ответила. Замешкалась. Разговор слишком быстро приобрел совершенно другую окраску. В кабинете больше не было банкира и пресс-секретаря. Только она и дядя. И она готова была просить. Делать то, что согласно собственным неписаным правилам запрещалось. Ни для кого и никогда. Ради Андрея? А стоил ли он этого? Ответить сложно. Настя не знала ответа. Слишком быстро Таранов появился в ее жизни, чтобы стать настолько важным. Но и оставить все так — еще сложнее.

— Настя? — Барский подошел вплотную и взял ее за руку. — Ты знаешь, я никогда не вмешивался в твою жизнь. Не лез с расспросами во время развода, не учил жить. Но сейчас… Ради хоккеиста, который при первой же возможности, променяет тебя на какую-нибудь… Нет. Ради самой себя не проси.

— А если ты в нем ошибаешься? — о будущем Настя пока предпочитала не думать, но в том, что Андрей совсем не такой, каким рисует его дядюшкино воображение, верила всем сердцем.

Молчание. Минута, вторая. Барский выжидал время, спокойно и расчетливо. Его умная девочка поймет все сама. Всегда понимала — его школа. А вот лишний раз показывать ей свою жестокость он не хотел. Ей никогда не хотел. Кому угодно, но не Насте. Она ведь родная, единственная.

И Настя поняла. Опустила голову на грудь, закрыла глаза. Вот так. Все просто. За нее опять все решено, невиновные признаны виновными, а мера пресечения обжалованию не подлежит.

— Спасибо, дядя, — поджала губы. — Ну, я пойду. Работы еще много, и тебя отвлекать не хочется. И так…

— Иди, родная, — Барский развел руками. — И не держи зла на старика. Ты слишком хороша для того, чтобы унижаться ради кого-то.

Настя ушла, но последние слова дяди еще долго преследовали ее в мыслях. В проницательности Александру Михайловичу нельзя было отказать. Одна фраза, и как метко ударила. В больное место, как в яблочко. Будто во сне Настя добралась до машины, уселась за руль. Куда дальше? Не знала. Ни в выборе пути, ни в жизни. Утреннее радостное состояние улетучилось, но думать о будущем и пугать себя невеселыми перспективами не хотела.

Да, Андрей моложе, да, дамочек, желающих залезть в штаны к красавцу-капитану, всегда было и будет много. Встреча с полуобнаженной Репиной в раздевалке до сих пор вызывала оторопь. И да, он уже влюблен. Беспросветно и окончательно — в хоккей. Но есть ли у нее выбор? Когда-то, испугавшись, уже пробовала выбросить его из своей жизни. Не вышло. Так к чему сейчас пугаться и портить себе пусть даже короткое, но счастливое время?

Рефлексия ничего не дала. Отмахнувшись от бесполезного внутреннего диалога, Настя завела машину. Нужно двигаться. Так точно будет легче. Уж лучше выкручивать руль, маневрируя в безумном потоке автомобилей, чем насиловать собственный мозг. С него хватило и дядюшки. Выезжая с автостоянки банка, Настя надавила на газ. В офисе сегодня делать нечего. Две намеченные встречи должны были состояться не там, а все необходимые документы находились с собой. Свободного времени — минимум два часа.

Грех было упускать такую возможность, и она не стала. Направила машину к ближайшему гипермаркету, на ходу обдумывая список необходимых покупок. Вечером в ее квартире будет гость, и голодным он остаться не должен. Ни в каком смысле.

* * *

— Таранов, что ты, как сонная муха, еле ноги по льду волочешь? — Коля Клюев уже полчаса наблюдал за ленивой игрой капитана и, наконец, не выдержал. — Тормозную жидкость у нас только Коневу пить разрешается. Он без нее вообще зверь, а ты то чего?

— Отстань, — злобно рыкнул Андрей.

— Ах, так ты еще и агрессивный! — молодой форвард обернулся назад. За спиной как раз разминался основной вратарь. — Ваня, может ты знаешь, какая муха укусила нашего грозного кэпа?

Гагарин смолчал, хотя фамилию, имя и даже отчество этой «мухи» знал превосходно. Видимо Барская выкинула вчера белый флаг. Не зря его дочка учуяла в ней конкурентку. Ребенок всегда видит все насквозь! Голубки, небось, после того, как уехали из его дома еще долго «ворковали». Другой причины сонливости друга он найти не мог.

— Дружище, — Иван хлопнул Андрея по плечу. — Тебя, вон, уже даже Клюев раскусил. Может, сходи кофейку попей, взбодрись?

— Изыди, — капитан насупился. Достали все за утро. — Нахлебался уже. Мне сегодня его хоть внутривенно вводи — не поможет.

— Так спать хочется?

— Не то слово!

«Не то слово» — это ведь как в молодости. Молодость свою и Андрея Гагарин помнил хорошо, и дочкам о ней ни за что рассказывать не собирался.

Чтобы не рассмеяться на всю ледовую площадку, вратарю пришлось задержать дыхание. Из под маски задорно блестели его выпученные глаза и алели раздувшиеся щеки.

— Заржешь — придушу! — Андрей попытался сказать сурово, но не вышло. Несмотря на все старания, на губах заиграла веселая, довольная улыбка. — Вот хрень.

И тут же оба друга, не сдержавшись, прыснули со смеху. Почти вся команда удивленно уставилась на них, но смех не успокаивался. Не могли, как ни старались.

— Таранов-Таранов, — у Ивана от хохота уже слезились глаза. — Я смотрю, совсем тебя наш пресс-секретарь не бережет. Спать все же надо, на одних… интервью долго не продержишься.

— Из уст отца почти троих детей это звучит особенно авторитетно, — Андрей снова залился хохотом. — В следующий раз так Насте и скажу.

— В следующий раз? — вратарь хитро сощурился, мгновенно становясь серьезным. — И насколько серьезно ты влип?

— Ну и вопросы у тебя, мамочка, — пожал плечами Таранов. — Ты думаешь, я всю ночь именно об этом думал? И уснуть не мог!

— Надеюсь, что нет. Но все-таки? — вратарь своих позиций не сдавал.

— Дружище, если ты намылился податься в сваты к Скруджу, то зря, — представив эту безумную картину, хоккеист задумчиво почесал шею. — У нас еще половина сезона впереди, а там, дай Бог, Чемпионат мира. Лучше думай об этом!

— Я то думаю, а ты не думал, что Барская несколько отличается от Борькиных и Колькиных подружек. С ней и до плей-оффа можно догуляться. А можно и чемпиона получить…

— Тьфу на тебя! Как скажешь что…

— Ну… — многозначительно протянул друг. — Плюй не плюй, а мне в свое время никакая игра не помешала ни Катьку, ни Варьку заделать…

— Говорю ж, не каркай!