А теперь? Ничего не помогало. Это тревожило меня и приводило в замешательство.

Динь-дон.

Я подняла голову, но темнота за узорчатыми стеклами была непроницаемой.

Я положила книгу на кресло и пошла к двери, по дороге включив свет на крыльце. Кто бы это мог ко мне пожаловать в 9.25 вечера в субботу?

Я щелкнула замком, открыла дверь и замерла, ошеломенная. На пороге стояла Хейли и улыбалась мне. Я отступила на шаг, пытаясь побороть шок и подавить радость. Потом я заволновалась:

– С тобой все в порядке? – спросила я, шагнув вперед и придерживая дверь рукой.

– Будет в порядке, если ты дашь мне войти. Я тут насквозь промерзла.

– Еще чего не хватало, – я отступила, и она быстро скользнула в дом, а я захлопнула за ней дверь. – Что ты здесь делаешь?!

– Чего? Хочешь, чтобы я ушла? – спросила она с ухмылкой, размотала шарф и принялась расстегивать пуговицы своего пальто.

– Да нет, конечно, я просто… у тебя же вроде было свидание?

– О да, – сказала она, вешая пальто на крючок и запихивая сброшенные перчатки в карман. – Крейг… о, это было что-то с чем-то.

Я пошла в гостиную, она поспешила за мной чуть ли не вприпрыжку, уселась возле очага и обхватила себя за плечи.

– Боже, пари держу, что снаружи уже минус двадцать.

– Я сделаю тебе чай.

– Ой. Это было бы хорошо, – улыбнулась она. Зубы ее выбивали дробь. Я быстренько налила ей чашку горячего чая, добавила чуть-чуть сахара и капельку меда как раз так, как она любила и поспешила в комнату.

– Пей.

Она сжала чашку обеиим руками и медленно отпила глоток. Я вытащила пуфик и пододвинула его поближе, чтобы сесть перед ней.

– Давай сюда, – я подняла ее ногу, расположила ее лодыжку у себя на бедре и потянула на себя заснеженный кроссовок.

– Ты что, ходила на свидание в обычных кроссовках?

Она покачала головой:

– Нет, заехала домой и переоделась.

– Аа, – я развязала шнурки, сняла кроссовок и начала растирать ее стопу, восстанавливая кровообращение и согревая ее. – Давай, рассказывай.

– Ну, – произнесла она, отпила еще глоток чая и отставила чашку, чтобы взять на руки взволнованного мопса, который как раз проснулся и затребовал внимания. – Крейг оказался вполне милым, если так можно сказать. Вполне милым себялюбивым нарциссом. У него наполеоновские планы поступить в мединститут и стать величайшим доктором всех времен и народов.

Тут она хихикнула и прижала моего пса к груди, целуя его в макушку и поглаживая по спине.

– Настоящий мужик, да?

– Если бы только это. У парня хватило пороху попытаться спорить со мной на тему, сколько лет я получала медицинское образование. Настоящий идиот! А когда он стал рассказывать о себе, мне и слова некуда было вставить. Он меня ни о чем не спрашивал, разве что попросил передать соль во время обеда. Полный кошмар!

Она ухватила Бунзена за щеки и уставилась ему в глаза:

– Никогда не веди себя так с девочками-мопсами, малыш, или у тебя будут проблемы. Понял меня?

Фыркание.

– Я думаю, он понял.

Она улыбнулась и опустила его на пол, мопс вернулся на всою подстилку и свернулся калачиком. Хейли прикрыла глаза.

– Мне тоже нужно тебе кое в чем признаться, – смущенно произнесла она, глянула на меня и быстро отвела глаза.

– В чем это?

– Я скучала по тебе, по нашим субботним вечерам.

Я улыбнулась и ничего не сказала, но внутри у меня загремели фанфары.

Хейли вздохнула, когда я опустила ее ногу на пол и занялась массажем второй. Она закрыла глаза:

– Такое приятное ощущение, Энди…

– Ты хоть чуть-чуть согрелась?

– Мммм, не то слово.

Я улыбнулась и продолжила оказание помощи.

– Энди?

– Хммм?

– А когда мы будем праздновать наше Рождество?

Я подняла глаза на нее и обнаружила, что она наблюдает за мной из-под полуопущенных век.

– Не знаю…

– Просто, Рождество уже через четыре дня, и мы будем с родителями в Нью-Йорке гостить у брата, а вернемся только двадцать седьмого. Я не хочу праздновать Рождество с тобой постфактум.

– Ну тогда, как насчет того, чтобы отпраздновать его сегодня?

Она резко выпрямилась:

– Правда?

Я кивнула.

– Конечно, почему нет?

Потянув ногу к себе, она стала поспешно натягивать кроссовки.

– Я мигом смотаюсь за твоими подарками и сразу назад!

Я рассмеялась, наслаждаясь тем, как на моих глазах она превратилась в большого ребенка.

– Хорошо, мы с Бунзеном будем ждать.

Хейли улыбнулась и поспешила к двери, набросила одежду и ускакала в холодную ночь. Я немного посидела, прислушиваясь к звуку ее заводящейся машины, и тут меня осенило.

Рождество!

Я рванула в запасную спальню, Бунзен понесся за мной, оглушительно гавкая. Я схватила свою четырехфутовую елку (примерно 1м 20 см – прим. пер.) со встроенной гирляндой и несколько коробок с украшениями. Я не планировала ставить ее в этом году, я вообще купила эту елку только потому, что в прошлом году мы отмечали Рождество с Кендалл.

Мы прискакали обратно в гостиную, я сдернула лампу со столика и водрузила на него елку, подключила электричество, и огоньки замигали, озаряя комнату, а я стала развешивать шарики и мишуру. Бунзен тоже развлекался, как мог.

Закончив с этим, я достала подарки для Хейли и разложила их под елкой. Я от всей души надеялась, что ей понравится. Я приготовила конверт, в котором был мой главный подарок, большую коробку примерно метр на метр и еще один подарок поменьше.

Я снова уселась в кресло и взяла книгу. В последнее время мне с трудом удавалось изображать безразличие, но нужно было хоть попытаться. Теперь дом полностью погрузился в темноту, за исключением пламени камина и елочной гирлянды, огоньки которой рисовали разноцветные узоры на стенах.

Я услышала, как Хейли постучала в дверь.

– Входи!

Дверная ручка повернулась, дверь отворилась, и в дом влетела Хейли. Она захлопнула дверь и прислонилась к косяку.

– Ффух, до чего там неприятно, на улице.

Она замерла и повернулась к огням, видимо, заметив их боковым зрением. Ее лицо быстро расплылось в улыбке, и она прошла в гостиную.

– Ну, я вижу, ты тут времени даром не теряла, – сказала она, подошла к елке и потрогала шарики.

Потом повернулась ко мне и кивнула:

– Я одобряю.

– Ну, я очень рада – я улыбнулась и встала. – Так, кто первый получает подарки?

– Давай, ты.

– Окей.

Я улыбнулась, как маленький ребенок и потерла руки. Хейли тем временем расположила свои дары – два конверта, один из которых был очень пухлым и странную штуку круглой, но не совсем формы. И еще маленькую овальную коробочку.

– Вот, – она протянула мне странную штуку. Она не была очень уж тяжелой, но и легкой ее назвать было нельзя. Я аккуратно сняла оберточную бумагу, задаваясь вопросом, зачем Хейли вообще стала это паковать. Наконец, оттуда свесилось мягкое щупальце. Я глянула на Хейли с ухмылкой и содрала остаток обертки. В моих руках оказался радужной расцветки куш, и он был просто огромным – раза в два больше софтбольного мяча. (около 20 см в диаметре – прим. пер.)

– Какой огромный куш, – рассмеялась я. – И расцветка мне тоже нравится.

– Ну, я подумала, что могу пополнить твою коллекцию кушей, начало которой положила Кендалл.

– Да, а Кендалл положила ей начало по твоему наущению, – рассмеялась я.

Хейли прижала руку к груди:

– Я по-прежнему невиновна по всем пунктам обвинения.

– Отлично. Спасибо тебе. Думаю, я отнесу его на работу и буду держать у себя на столе.

Я подбросила мяч в воздух, поймала и пошла к елке. Достав маленькую коробочку, я вручила ее Хейли. Она взяла ее и с совершенно детской улыбкой начала рассматривать, взвешивать на руке, вертеть и ощупывать.

– Может, просто откроешь эту чертову штуку?

В конце концов, она осторожно развернула бумагу и ее взору предстала белая коробочка. Хейли поддела пленку ногтем, открыла коробку и вытащила содержимое. Она улыбнулась при виде Beanie Baby, но улыбка была слегка недоумевающей.

– Посмотри на ярлычок.

Она посмотрела и рассмеялась:

– Медвежонок Зигги, да? (полагаю, отсылка к Зигмунду Фрейду – прим. пер.)

– Да, мэм. Beanie выпустили новую коллекцию, посвященную профессиям, и это один из них.

– Так что, этот медведик – маленький психиатр?

Я кивнула. Она обняла меня:

– Спасибо, Энди.

– Не за что.

Моим следующим подарком оказался буклет, состоящий из подарочных купонов такого рода, как «Действителен к обмену на одну пару ботинок от Эдди Байера», «Действителен к обмену на один обед во «Внутреннем море», «Действителен к обмену на бесплатный ночной киносеанс, включая ужин» и прочие приятные вещи.

– Ох, как здорово. И я так понимаю, к каждому купону прилагаешься ты в качестве моей личной рабыни для развлечений? – спросила я, глядя на буклет.

– Можешь не сомневаться.

– Мне нравится сама идея, – ухмыльнулась я.

Потом Хейли открыла большую коробку, стоявшую на полу. Внутри оказалась белая коробка чуть меньшего размера. Хейли любопытно улыбнулась и, заворчав, подняла ее и переставила на пол рядом с камином. Снова поддев скотч ногтем, она потянула за крышку и посмотрела на меня.

– Что там?

– Вытаскивай его!

Она наклонила коробку и на пол шлепнулся огромный, оранжевый, весь в щупальцах… тут до нее дошло.

– Это же… это же самый большой в мире куш! – она уставилась на меня в крайнем возбуждении.

Я усмехнулась и кивнула:

– Сядь на него.

– Нет, он же не для этого.

– Как раз для этого. Это, собственно, кресло-мешок.

И с абсолютной уверенностью она плюхнулась на куш, утонув в его мягкости.

– Он круче всех! Где ты его нашла?

– Мне пришлось попотеть, но когда я его увидела, я поняла, что он должен быть твоим. Ой!