– Джон Мэдден.

– Старший или младший? – я завела ее в кафетерий и провела к стойке с кофе.

– Младшенький.

– О, у меня тоже есть младший брат. – Я улыбнулась и передала ей картонный стаканчик. – Хотя, он сейчас там, дома, с семьей. Его стараниями я скоро стану тетей.

Она улыбнулась мне.

– И где его дом?

– Винстон. Недалеко отсюда. А вы сами откуда?

– Техас, Лагранж.

Наполнив наши стаканчики дымящимся кофе, я провела Джейми к уединенному столику, подальше от шума и гама завтракающей толпы.

– Я никогда не бывала в Техасе. Чем вы там занимаетесь? – Я оперлась щекой на ладонь. Джейми отхлебнула кофе и сморщилась.

– Паршивый у вас тут кофе. Совсем не такой, как у нас на ранчо, – она улыбнулась и отодвинула стакан.

– Вы живете на ранчо, Джейми?

Она кивнула.

– Я и Тайг, ну, та самая, что была со мной там, – она указала на дверь, – мы держим ранчо «Трипл Эм». Разводим лошадей и овец.

Я была удивлена – она совершенно не выглядела, как владелица ранчо. Зато ее подруга соответствовала деревенскому стилю жизни на все сто.

– Звучит симпатично.

– Там красиво.

– Расскажите мне о Джоне.

Джейми опустила взгляд на мгновение и переплела пальцы, нервно потирая руки.

– Он заболел, наверное, около года назад. Никто из врачей в изоляторе не смог ему помочь.

– В изоляторе? Я слышала, что доктора в военных изоляторах хорошие специалисты.

Она снова опустила глаза и глубоко вздохнула.

– Джонни не был на службе, док. – Она подняла взгляд, и в глазах ее плескалась боль. – В тюремном изоляторе.

– О, мне жаль.

Она пожала плечами.

– Знаешь, как оно бывает – ты бунтуешь, буянишь, пытаешься разрушить систему, а в итоге она разрушает тебя. – Она откинулась на стуле назад, одной рукой охватив спинку.

– И какие симптомы у него проявились?

– Поначалу он просто чувствовал себя разбитым, как будто у него заканчивалась батарейка. Он молодой парень, но как-то так вышло, – она щелкнула пальцами, – что он просто сходил на нет, потухал. Никто не мог этого понять, пока мы с Тайг не пришли на свидание с ним, а он потерял сознание прямо там, за стеклом. Охранники увели его в изолятор, потом отправили в больницу, а потом снова перевели в тюрьму. Приступы продолжались, а когда у него начались кровотечения, его снова отправили назад в больничку. Они немножко подержали его на обезболивающих, сделали анализы, но ничем больше помочь не смогли. И вот, – вздохнула она, – поэтому мы и здесь.

Она оглядела кафетерий, потом ее глаза остановились на мне: – Вы сможете ему помочь, док?

– Вот вы где! Пойдем, дорогая, нам нужно идти…

Мы обе обернулись, чтобы увидеть стоящую у столика Тайг. Она улыбнулась мне:

– Привет. Я – Тайг МакКлюр.

Я пожала протянутую мне руку.

– Энди Литтман.

– Вы же сможете помочь Джонни, верно?

В ее глазах было столько участия, столько заботы и любви. Эти две женщины глубоко затронули меня.

– Мы сделаем все, что в наших силах, Тайг. Это все, что я могу сказать.

– И этого пока достаточно. – Она обаятельно улыбнулась мне, потом повернулась к Джейми. – Идем, дорогая. Доктор хочет поговорить с нами.

Джейми отодвинула свой стул и встала. Она поглядела на меня и улыбнулась.

– Спасибо, док.

– Берегите себя.

Она кивнула, Тайг прикоснулась пальцами к полям своей шляпы, и они ушли. Я смотрела им вслед, поражаясь тому, как они вели себя друг с другом, тому, какая огромная любовь сияла в их глазах. Желала бы я знать, есть ли где-то еще такая? И встречу ли я ее когда-нибудь?


Я вышла из душа в клубах пара. День был холодным, всего плюс десять, а из-за ветра казалось, что на улице еще холоднее. Я завернулась в полотенце, подоткнула края, подошла к зеркалу и провела рукой по гладкой холодной поверхности. Белки моих глаз покраснели, и на их фоне зеленая радужка выделялась еще сильнее. Я чувствовала себя очень уставшей, долгие рабочие дни и недостаток отдыха начинали на мне сказываться.

С тех пор, как доктор Торрес присоединилась к моему персоналу, наша рабочая нагрузка едва ли не утроилась. Она была очень умна и наблюдательна, работать с ней было истинным удовольствием, и мы обычно даже не замечали, как продолжительность нашего рабочего дня переваливает за тринадцать часов. Это отнюдь не радовало возлюбленного Саманты. Что до меня, то работа была моей жизнью. Возможно, мне стоило попытаться как-то втиснуть Эйрин в этот распорядок, но эта необходимость ставила меня в тупик.

После всего того времени, что мы провели вместе, я почему-то не могла сделать следующий шаг. Не могла позволить ей полностью войти в мою жизнь, а наоборот воздвигала баррикады, чертовски хорошо зная, что, сколько бы воздвигнутых мною стен она ни разрушила, столько же на их месте я построила бы новых, еще более высоких.

Со вздохом я взяла расческу и принялась расчесывать спутавшиеся волосы. Впереди меня ожидали свидание и ужин.


– Ну что, здесь хорошо пахнет?

Я бросила свой пиджак на спинку дивана и пошла вслед за Эйрин на кухню.

– Пахнет определенно замечательно. Я умираю с голоду. – Я прислонилась бедром к кухонному столу, скрестила руки на груди и стала смотреть, как Эйрин готовит.

– Помочь? – я подошла к столику, накрытому на двоих, на котором уже стояли свечи и бутылка вина. Я подняла ее, чтобы прочесть этикетку.

– Можешь наливать вино, если хочешь. Еда вот-вот будет готова.

– Хорошо.

– Ой, а можешь еще включить музыку?

Я нашла пульт от музыкального центра на компьютерном столике, взяла его и ткнула в зеленую кнопку. Я уже возилась со штопором, но при первых звуках музыки остановилась и глянула через плечо в сторону проигрывателя.

– Я знаю, как сильно ты любишь Линду Эдер, – прошептала мне на ухо Эйрин, и ее руки обвились вокруг моей талии, – и ты, кажется, заиграла эту песню до дыр.

– Я знаю. ‘Unusual Way’

– Правильно, – она прихватила губами мочку моего уха.

– Эта песня… я просто не знаю…- я задумалась на мгновение, пытаясь понять, почему я так на нее реагирую.

– Ну, она красивая, – Эйрин развернула меня, не выпуская из своих рук, не открывая глаз, пока она вдыхала запах моей кожи. – Ты так хорошо пахнешь…

Я вслушалась в слова песни.

«Странным образом, однажды я нуждалась в тебе

Странным образом, ты была моим другом

Может быть, это длилось день, может быть, это длилось час

Но каким-то образом, это не кончится никогда.

Это очень странно, но, я думаю, я влюблена в тебя

Это очень странно, но я хочу плакать

Что-то внутри меня слабеет, что-то внутри меня сдается

И причина этому, причина этому ты…»

Чувство невероятной тоски пронзило меня, и я зажмурила глаза, пытаясь совладать с ним, пытаясь понять, что со мной происходит. Ни то, ни другое мне не удалось.

– Энди?- я медленно открыла глаза, услышав нежный голос, севший от беспокойства. Ее лицо было так близко к моему, темные глаза глядели прямо в мои. – Ты в порядке, милая?

– Ага, все хорошо. А что? – я попыталась взять себя в руки, чувствуя крайнее смущение.

– Ты просто… ну, ты выглядела так, как будто сейчас расплачешься или что-то в этом роде…

– Да нет, еще чего. – Я освободилась из ее объятий и глубоко вздохнула, прежде чем нацепить на лицо улыбку. – Ладно, женщина, где обещанная тобой еда?

Какое-то мгновение она пристально смотрела на меня, потом повернулась и пошла на кухню.

Я схватила пульт и переключила диск на следующую песню.

– Садись. – Эйрин начала приносить из кухни тарелки, уставляя стол неимоверно ароматными блюдами. Я взяла бутылку, налила нам по бокалу вина, потом уселась.

– Все выглядит и пахнет просто волшебно, Эйрин!

Она улыбнулась мне.

– Спасибо, милая. Ну, налетай!

Я наполнила свою тарелку изумительно пахнущими лососем, спаржей и молодым картофелем.

– Я не знаю, что бы я делала без твоей стряпни, Эйрин. – Я закрыла глаза и стала смаковать первый кусочек рыбы.

– Научилась бы готовить самостоятельно?

Эйрин улыбнулась мне, потом начала есть. Попутно она рассказывала о своем дне, о том, что ее мама собирается приехать из Аризоны погостить в августе и о новых пациентах, принятых в ее отделение. Я смотрела, как она говорит, как ее пальцы сжимают вилку или нож, когда она резала мясо, как нежно они охватывают ножку винного бокала. Я разглядывала ее губы, полные и мягкие, ее глаза, темные и озорные, но исполненные заботы и любви, слушала, какие добрые слова она находила, рассказывая о тех, кто ей небезразличен.

Эйрин в полной мере обладала всеми этими замечательными качествами, а я никак не могла заставить себя раскрыться и по-настоящему впустить ее в свою душу, отдать ей то, чем я обладала. Черт, я даже не была уверена, что мне есть, что отдавать. Так что, возможно, дело было совсем не в Эйрин. Дело было во мне.

У меня было три попытки серьезных отношений со времен моего каминг-аута на втором курсе колледжа, и у меня было еще несколько любовниц, но ни одна из этих женщин не смогла проникнуть ко мне в душу.

Мой каминг-аут… это был как раз такой опыт, который я с удовольствием бы стерла из памяти, только вот это было не в моих силах. Я помню, как стояла на маминой кухне, зная, что я должна ей все рассказать. На том этапе моей жизни дело было уже даже не в честности. Я тяжело оперлась на столешницу и опустила глаза на собственные руки в попытке найти правильные слова.

– Что такое, дорогая? – спросила мама, протягивая мне чашку кофе без кофеина.

Я посмотрела на нее и сделала глубокий вдох.

– Мам, я думаю… мне нужно тебе кое-что сказать.

– Еще один сюрприз, а? – улыбнулась она. Я улыбнулась ей в ответ.

– Да, наверное. Я тут кое о чем размышляю уже давно… – я нервно провела рукой по волосам, но, почувствовав ее руку на своем плече, нашла в себе силы встретиться с ней взглядом.