Лена сбилась с шага. Сердце пропустило удар, а потом словно в пропасть ухнуло. Неужели гнев на милость сменили? Горько было признаваться, но от правды не убежишь – Борина мама Лену не жаловала. Они уже несколько месяцев встречаются, а Лена так и не была причислена к избранным одноклассникам, побывавшим у него в гостях. Боря все никак «не мог» познакомить ее с родителями. Нет, она, конечно, много раз видела мадам Шустову, элегантную моложавую даму. Ее в школу из-за Борькиных проказ не раз вызывали. А с отцом Бори Лена вообще часто сталкивалась, потому что бабушка работала в его фирме уборщицей и Лена помогала ей убираться по вечерам. Особенно после того, как бабушка угодила в больницу. Кстати, Илья Борисович, Борин папа, проходя мимо Лены, всегда тепло улыбался. Но одно дело случайная встреча и совсем другое – наконец-то быть приглашенной к ним в дом. Интересно, что Боря скажет, когда они придут? Может быть: «Ма, знакомься, это Алена, моя девушка…»

Тут же, как факелы в темноте, заметались мысли: а не слишком ли она обыденно выглядит для такого торжественного случая? Джинсы, ветровка, свитерок в обтяжку, на ногах потрепанные кроссовки, хорошо хоть подкрасилась сегодня. Лена не сомневалась, что Людмила Романовна ее с ног до головы, как рентгеновским лучом, просветит.

– Зайти к тебе? – неуверенно переспросила она.

– Да, на пару минут. – Боря притянул ее к себе, чтобы не столкнуться с мужчиной, идущим навстречу по тротуару, и обыденным голосом пояснил: – Я только переоденусь, и мы свалим. Да ты не бойся, Ален, дома никого нет. Мать к массажистке отправилась, а у отца последний месяц вообще заморочки. Он грандиозный проект двигает. Говорит, если подпишут договор, то через десяток лет все наши толстосумы не в Куршевель этот занюханный будут рваться, а к нам, на горно-лыжные курорты Алтая.

Воздушный замок, построенный Леной, разрушился, превратился в бесформенное облако и растаял в высоте. Никакого знакомства не будет, а она-то, дурочка, нафантазировала себе…

«А чего ты, собственно, хотела? – спросила себя Лена, превозмогая разочарование. – Ты же сама стараешься связаться с Борей только по сотовому, а если уж приходится звонить ему домой, первая бросаешь трубку, услышав голос Людмилы Романовны. После ты снова набираешь его номер, и уж тогда, если Боря дома, к телефону подходит именно он!» Что это, если не тайный сговор между ними всеми? Лена всякий раз так и слышит недовольный голос его мамы: «Иди! Твоя звонит!»

Конечно же, Лена прекрасно знала, что молчать в трубку неприлично, а уж тем более бросать ее, только вот выбора у нее не было. Однажды, вежливо представившись, она попросила маму Бори, чтобы тот ей перезвонил, когда вернется домой, а Людмила Романовна этого не сделала. И Лена тогда почувствовала по прохладному вежливому тону, что ее звонки нежелательны, впрочем, как и ее присутствие в их доме. Да она, собственно, и не настаивала. Им с Борей и у нее дома хорошо. Бабушка к нему нормально относится. Еще бы! Борька ее часто вместе с Леной в больнице навещал. В общем, зарекомендовал себя с лучшей стороны. А Катька… Та вообще Борькиному приходу, как дитя малое, радуется. Он ей всякий раз то жвачку, то мороженое, то пакетик чипсов презентует.

– Ален! – напомнил о себе Боря. – В «Макдоналдс» сходим, потом в парке погуляем до кино. В общем, свидание по полной программе.

– Нет, Борь. – Лена покачала головой. – Лучше не будем менять наших планов. Мне еще нужно нашей Анне Австрийской воротник пикейный к платью скроить, – принялась объяснять она, стараясь, чтобы голос звучал как обычно.

Боря не виноват, что ему приходится метаться между двух огней. Она же понимает, что он хочет, чтобы все было иначе, хочет, чтобы рухнула эта стена отчуждения, только есть вещи, которые невозможно изменить. Все эти мысли проносились у нее в голове, пока она убеждала Борю, что у нее сегодня просто непочатый край работы.

– Давай, как договорились, в семь у кинотеатра встретимся, – закончила Лена, удивляясь, как можно думать об одном, а в то же самое время говорить совсем другое.

– Ну, смотри. В семь так в семь, – согласился Шустов, слегка нахмурившись и, видимо, почувствовав, что Лену не удастся переубедить, заговорил о другом: – Да, все забываю спросить: как у Ксении Матвеевны дела? Она все еще в ветеранском совете?

Лена улыбнулась и охотно поддержала новую тему:

– Ты бы видел, какую она там бурную деятельность развила – тушите свет! Представляешь, ходит с такими же активистами по квартирам и выясняет, у кого какое материальное положение и кто из ветеранов в чем нуждается. Списки собирает для наших депутатов. Пусть, говорит, слуги народа помогают, раз пенсионеры за них свои голоса отдали.

– Правильная линия! – одобрил действия Лениной бабушки Борька. – А на здоровье не жалуется?

– Да вроде бы все слава богу.

– Вот и ладушки, – сказал Борька и, вдруг развернув Лену к себе, крепко поцеловал в губы.

– Ты что! – изумилась Лена, больше от неожиданности. – Народ же вокруг!

– А пусть все видят. Мне скрывать нечего. Хочешь, я на весь проспект крикну, что я тебя люблю!

И такая в этот момент у него была лукавая физиономия, что Лене невольно захотелось его поддразнить:

– Ну давай кричи!

Борька набрал в легкие воздуха.

«А ведь и правда крикнет!» – испугалась Лена и поспешно зажала ему рот ладонью.

– Нет, ты точно ненормальный, Шустов! – влюбленно прошептала она.

В его глазах запрыгали чертики, и Лена засмеялась, заметив их, а потом смутилась, когда ощутила его горячие губы на своей ладони.


Дома бабушка встретила Лену словами:

– Леночка, у меня завтра в совете ветеранов очень важное совещание, никак нельзя пропустить. Помощь участникам войны будут распределять. А тут, представляешь, новая секретарша Ильи Борисовича позвонила. У них в субботу какая-то презентация намечается, просят банкетный зал почище прибрать. Обещают отдельно заплатить. Сто долларов на дороге ведь не валяются.

– Это точно, – сказала Лена, наливая в тарелку дымящийся суп.

– Что делать, ума не приложу. – Бабушка подперла щеку рукой и принялась планировать. – На эти деньги Катьке можно было бы ботинки новые купить, у нее нога за зиму вымахала. Да и тебе к выпускному вечеру туфли нужны. Я тут на Преображенке за полторы тысячи очень приличные видела, носочек вытянут, впереди какие-то перышки, говорят, сейчас это самое модное, и каблучок узкий, высокий. Может, ты без меня полы там протрешь? А я, как освобожусь, сразу подойду.

– Нет проблем, – ответила Лена.

Она бы и так помогла бабушке, без вопросов, а тут такой стимул появился. Конечно же Лена хотела выглядеть на выпускном вечере не хуже других девчонок. Красота красотой, но стильные туфли с цветными перышками, согласитесь, никогда не помешают. Да и Катьке сапоги нужны, не Ленкины же ей донашивать. Бабушка про себя ничего не сказала, но Лена знала, ей хочется новый халат. Только хватит ли ста баксов на все? Ничего, она подзаработает шитьем после экзаменов и добавит.

Вот так они и жили. Бедно, но дружно. И это вовсе не значит, что в доме у них не было ссор и криков. Только они быстро исчезали вместе с обидами, чем-то напоминая майскую грозу, которая внезапно налетит, побушует всплесками молний и раскатами грома и вновь уступит место сияющему солнышку. И еще. Лена не всегда могла иметь то, что хотела, и поэтому особенно ценила то, что есть. И самое главное – любовь близких людей.

4

На следующий день после шестого урока Лена вместе с Борей пришла в актовый зал. В нем собралось, как всегда, человек двадцать. Посторонних практически не было. На первую репетицию сбежались все кому не лень, стали хихикать, подсказывать, как лучше играть, но Кахобер Иванович твердой рукой сразу навел порядок, и теперь на дальние ряды допускались только самые дисциплинированные.

Колька Ежов, правда, попытался и остальных завернуть, но Кахобер Иванович, который когда-то учился в театральном институте, объяснил ребятам, что в зале все же должен кто-то присутствовать, потому что актеру необходимо чувствовать реакцию зрителя на свою игру, иначе он не сможет установить с ним контакт.

На что Алиса Залетаева, поведя плечом, заметила с ленивой грацией:

– Вы так говорите, как будто наш самодеятельный спектакль претендует на театральную премию «Золотая маска» и для всех очень важно, как его примут критики и публика.

– Не знаю, не знаю, Алиса, – ответил тогда Кахобер Иванович. – Мне кажется, что любой человек, чтобы реализовать себя в жизни, должен стремиться к вершине. Ставить перед собой цель, достигать ее и снова ставить перед собой еще более сложную задачу. Только тогда можно надеяться на успех.

– Всего лишь надеяться? – уточнил Сергей Белов. – Значит, все-таки элемент везения не исключен?

– Естественно, – согласился Кахобер Иванович и философски заметил: – Только удача – дама капризная. На нее особенно рассчитывать не приходится. Сегодня она рядом с тобой, а завтра, кто знает, куда она упорхнет.

– Понятно. Проверенная временем философия: уменье и труд все перетрут, – подытожил Сергей, сверкнув белозубой улыбкой, адресованной Алисе, и та благосклонно ее приняла.

Сергей Белов, надо сказать, абсолютно не соответствовал своей фамилии. Чуть выше среднего роста, без особого размаха в плечах, но и хиляком не назовешь, чувствуется в нем внутренняя сила. Не зря же «вэшки» его вожаком считают. Лицо у него приятное, волосы черные как смоль, смуглая кожа и неотразимая белозубая улыбка. Многие девчонки от нее краской заливались, но на Алиску она не действовала. Обладательница длинных ног и точеной фигурки, светлых, с пепельным отливом волос и зеленых глаз отлично знала себе цену. Парни вились вокруг нее, то один, то другой, но ее это, по всей видимости, только забавляло.

Сейчас Сергей и Алиса стояли на сцене, в стороне от всех, и о чем-то говорили. Лица у обоих оживленные.