— Все в порядке. Видимо, она долго была на солнце. Я попросила ее собрать фрукты, — тихо сказала Мария, стараясь скрыть от него истинную причину состояния молодой женщины.

Через две недели Беата была уже совершенно уверена в своей беременности: дурнота и головокружения продолжались, и даже на этом сроке она не могла застегнуть пояс на юбке. И ее постоянно тошнило. Как-то в воскресенье, возвращаясь вместе с Антуаном из церкви, Беата таинственно улыбнулась, и он насторожился, гадая, о чем она думает. Жизнь рядом с ней была полна восхитительных тайн.

— Ты выглядишь как женщина, у которой есть тайна, — заметил Антуан, с гордостью глядя на жену. Какое счастье, что они нашли друг друга! Какая радость — планировать совместное будущее!

— Я разделю эту тайну с тобой, — тихо пообещала Беата, беря его под руку.

В это воскресенье они решили пойти в церковь пешком, так как погода для конца августа стояла прекрасная. Насколько могла определить Мария, Беата была беременна уже два месяца. По подсчетам Беаты, она забеременела в брачную ночь, а Антуан до сих пор ни о чем не подозревал.

— У нас будет ребенок, — призналась она, глядя на него восхищенно сверкающими глазами. Антуан от неожиданности замер.

— Ты не шутишь? Как это случилось? — изумленно выпалил он. Беата только головой покачала.

— Объясню, когда вернемся домой. А может, просто показать тебе, чтобы напомнить? — поддела она, и Антуан рассмеялся, чувствуя себя полным дураком.

— Я не это хотел сказать, хотя буду счастлив получить такое напоминание, мадам де Валлеран. — Антуан любил повторять ее новое имя, по его мнению, очень ей шедшее. — Я имел в виду, когда это случилось, откуда ты знаешь, уверена ли и когда малыш появится на свет. — И, внезапно встревожившись, добавил: — А тебе не вредно так много ходить?

— Хочешь отнести меня домой на руках? — мило осведомилась Беата, рассмеявшись. — Все хорошо. Правда, меня постоянно тошнит, но Мария утверждает, что это нормально. Помню, я слышала, что некоторые знакомые мне женщины очень болели первые месяцы и даже не вставали с постели.

Сама же Беата жила на свежем воздухе, вела спокойную жизнь и поэтому была уверена, что дурнота скоро пройдет. Она уже чувствовала себя лучше. Первые недели были поистине ужасны, но теперь она была так взволнована самой мыслью о своем новом состоянии, что старалась игнорировать недомогание.

— Думаю, это произошло в нашу первую брачную ночь, и, значит, наш прелестный малыш появится на свет в начале апреля, а возможно, и к Пасхе.

Она по привычке едва не сказала «к еврейской пасхе», но вовремя спохватилась. Согласно католической вере, это было время возрождения и обновления, что казалось Беате поистине прекрасным. Кроме того, лучше, чтобы первые месяцы жизни ребенка пришлись на лето, чем на холодный сезон. Не придется кутать малыша и постоянно держать в доме.

Антуан был на седьмом небе от счастья. Он немедленно заставил Беату замедлить шаг и не торопиться. Если бы она позволила, он действительно отнес бы ее в дом на руках. Беата чувствовала, как взволнован муж. Он даже готов был отказаться от занятий любовью, заявив, что боится ей повредить. Но Беата успокоила мужа, убедив его, что с ней все в порядке и они могут продолжать обычную жизнь.

Однако следующие несколько месяцев Антуан постоянно волновался за нее: как можно чаще забегал домой днем, чтобы проверить, все ли в порядке, делал за жену почти всю работу, хотя та и пыталась возражать.

— Антуан, это совершенно не обязательно, — твердила Беата. — Я вполне здорова. И мне полезно побольше двигаться и заниматься делом.

— Кто тебе сказал? — не соглашался Антуан. Он свозил ее в Лозанну к доктору, желая убедиться, что никаких осложнений нет. Доктор заверил молодых людей, что опасаться нечего, все идет нормально. Сама Беата жалела только о невозможности поделиться своими новостями с матерью. Она, правда, попыталась написать еще одно письмо, но оно вернулось еще быстрее, чем первое. Ее полностью отрезали от семьи. Единственными близкими людьми отныне для нее были Антуан и Цуберы. Правда, через несколько месяцев у нее будет малыш.

К Рождеству, на шестом месяце беременности, Беата едва таскала огромный живот, выглядевший гротескно при ее миниатюрной фигурке. К концу января живот был таким, словно ребенок вот-вот начнет проситься на свет, и Антуан почти не позволял жене выходить из дома, боясь, что она поскользнется, упадет и выкинет младенца.

По ночам, лежа рядом с Беатой, Антуан любил класть руку ей на живот и ощущать, как толкается малыш. Он считал, что у них будет мальчик, и Беата тоже на это надеялась. Впрочем, Антуан уверял, что ему совершенно все равно. Ему просто казалось, что это мальчик, потому что Беату так разнесло. И хотя она был здорова и полна энтузиазма, двигаться ей было трудно. Пришлось сшить специальную одежду, которая могла бы вместить ее расползшиеся формы, и Мария снова поразилась ее талантам. Беате удавалось выкроить блузки, юбки и платья из старых лоскутьев, хранившихся в сундуке, а из отданной ей Вальтером попоны в красную клетку получилось модное пальто. Беата выглядела молодой, красивой и счастливой, а когда приходила по воскресеньям в церковь, отец Андре был всегда рад ее видеть.

Однако Антуана беспокоило, кто примет ребенка. Было бы неплохо отвезти Беату в Женеву или Лозанну, чтобы положить в больницу, но, к несчастью, такие расходы были Антуану не по карману. Доктор жил в тридцати милях от фермы, но ни у него, ни у Цуберов не было телефона, и, когда настанет время, они просто не смогут его известить, а на поездку за доктором и обратно уйдет непростительно много времени. Беата старалась успокоить мужа. Мария рожала дома и ездила во Францию, чтобы принять ребенка у одной из дочерей. Беата говорила, что ничуть не беспокоится: вся округа считала Марию опытной повитухой. Обе женщины уверяли Антуана, что все пройдет как по маслу. Беата не хотела волновать мужа, однако несколько раз признавалась Марии, что тоже боится. Она не знала, что ее ждет, и чем больше становилась в размерах, тем больше тревожилась.

— Ничего не случится, пока ребенок сам не запросится на свет, — объясняла Мария. — Дети знают, когда им приходить, и с места не сдвинутся, если ты устала, больна или расстроена. Они дождутся, когда ты почувствуешь себя готовой приветствовать их.

Беате ее утверждения казались чересчур оптимистичными, но рассудительные речи Марии успокаивали, и Беата была готова забыть о своих сомнениях и поверить пожилой женщине.

И к собственному изумлению, в последние дни марта Беата обнаружила, что обрела второе дыхание. Она даже отправилась доить коров. Узнав об этом, Антуан долго ее ругал:

— Как ты можешь быть такой легкомысленной? Что, если бы корова тебя лягнула и повредила ребенку? Я требую, чтобы ты сидела дома и отдыхала.

Он постоянно терзался мыслями о том, что не способен обеспечить жене комфорт и удобства, подобающие беременной женщине, и ничем не может облегчить ей жизнь, хотя самой Беате и в голову не приходило упрекать его. Но Антуан твердил себе, что Беата — не деревенская девушка и выросла она в роскоши и богатстве. Насколько ему было известно, она при малейшем недомогании обращалась к доктору. А сейчас ей предстояло родить ребенка в сельском домике, даже без помощи акушерки.

В полном отчаянии он написал другу в Женеву и попросил прислать учебник по акушерству, который стал тайком читать по ночам, когда Беата засыпала. Антуан надеялся почерпнуть из книги что-то полезное. По мере того как приближался срок, он все больше нервничал. Особенно его пугала ее тоненькая фигурка. Что, если ребенок окажется для нее слишком большим?!

В книге был целый раздел, посвященный кесареву сечению, которое мог выполнить только доктор. Но даже в этом случае, как признавал автор книги, очень часто подобные случаи заканчивались потерей либо матери, либо ребенка. Антуан не мог себе представить ничего более страшного, чем потеря Беаты. Но он не хотел терять и ребенка. Однако невозможно было поверить, что младенец такого размера сможет благополучно выйти из крошечной матери. Антуану казалось, что Беата с каждым часом становится все меньше, а ребенок — все больше.

В ночь на первое апреля Антуан, беспокойно ворочавшийся в постели, услышал, как Беата встала и направилась в ванную. Она так раздалась, что носила ночные рубашки Марии, достаточно объемные, чтобы вместить ее и ребенка. Через несколько минут она, зевая, вернулась в спальню.

— С тобой все в порядке? — встревожился Антуан, но тут же осекся, боясь разбудить Цуберов.

— В полном.

Беата сонно улыбнулась, укладываясь на бок. Спать на спине она уже не могла: ребенок был такой тяжелый, что Беата сразу же начинала задыхаться. Антуан обнял ее, осторожно положил руку на живот и, как всегда, ощутил энергичный толчок.

На этот раз он так и не смог заснуть. Как, впрочем, и Беата. Она неуклюже поворачивалась с боку на бок и наконец легла лицом к нему. Антуан поцеловал ее.

— Я тебя люблю.

— Я тоже, — счастливо прошептала Беата. Лежа в ореоле разметавшихся по подушке темных волос, она казалась необыкновенно красивой. Чмокнув Антуана в губы, она снова отвернулась, признавшись, что у нее сильно болит поясница, и попросила растереть ей спину. Антуан с готовностью принялся за дело, как всегда, поражаясь изящной фигурке жены. Единственное, что было в ней огромным, — ее живот. Продолжая массировать ей спину, он услышал стон. Странно. На нее это было не похоже.

— Я сделал тебе больно? — с тревогой спросил он.

— Нет… все хорошо…

Беата не хотела признаться, что с самого вечера чувствует странные боли. Сначала ей казалось, что это несварение, но теперь ужасно ныла спина.

Она снова уплывала в сон, когда час спустя поднялся Антуан. У них с Вальтером было намечено на сегодня много дел, и они решили начать пораньше. Беата еще дремала, когда он уходил. Мария хлопотала на кухне.